...И белые тени в лесу
Шрифт:
– Ты не хочешь быть моей сестрой, – печально сказала она.
Я обняла ее за плечи и посмотрела в глаза.
– Конечно, хочу, Каролина, и ты это знаешь. Но я не уверена в том, что мы действительно сестры. Я ведь никогда не спрашивала папу об этом, ты же сама этого не хотела.
– Нет, но это правда! Моего слова тебе недостаточно? Что мне еще сделать, чтобы ты мне поверила? – спросила она умоляющим тоном.
Я смотрела на нее в упор.
– Тогда скажи мне, разве тебе недостаточно, что Арильд и Розильда верят тебе? Они считают тебя своим
Я посмотрела ей прямо в глаза, и она не отвела взгляд. Мои веки пылали, щеки горели, но после этой фразы мне стало легче.
– Я надеюсь, что когда-нибудь правда станет известна, – прошептала она.
– Я тоже.
Мы отвернулись друг от друга, и я вышла из комнаты.
Не успела я отойти, как она оказалась рядом. Она взяла меня под руку и нежно шепнула:
– Скажи, что мы все равно остались друзьями.
– Конечно.
– Даже если не будем общаться?
– Да.
– Значит, договорились? Только бы знать наверняка… Может, ты и права. Побудем врозь.
Она сжала мою руку и легкими шагами побежала прочь.
На обратном пути из поселка моим глазам открылась удивительная картина.
В том самом месте сада, где парк переходил в лес, росло несколько старинных дубов. Говорят, Замок Роз был построен на остатках средневекового монастыря. Аксель Торсон считал, что раньше здесь, скорее всего, была защитная башня. Точнее говоря, эта башня обороняла замок во время нашествия врагов. Но трудно вообразить, что когда-то здешняя тишина нарушалась оружейным грохотом. Тут всегда царит такой покой, скорее представляешь себе монахов или монахинь, тихо шествующих по траве в лучах заката.
Но на этот раз я обнаружила здесь Розильду.
Она качалась на качелях под кронами древних дубов. В тусклом солнечном свете между деревьями двигались тени. Небо покрывала легкая пелена облаков. Качели плавно переходили из света в тень и обратно. Впереди светило солнце, а позади лежали тени. На Розильде были белые туфли. Когда она вытягивала ноги, чтобы раскачаться, солнце падало ей на мыски.
Я остановилась в надежде, что она меня не заметит.
Мне показалось, что она одна. Но немного поодаль в тени стояла Каролина. Розильда увидела меня и помахала, а Каролина позвала меня. В руках у нее был фотоаппарат.
– Розильда хочет, чтобы ты нас сфотографировала!
Я не собиралась подходить к ним, но теперь было поздно. Фотоаппарат принадлежал Розильде, она сама придумала, что должно быть в кадре. Остановив качели, она красиво откинулась назад, а мой «брат» – Карлос – склонился к ее лицу. Потом они долго позировали вместе, а я их снимала.
Затем Каролина сфотографировала нас с Розильдой, обе мы смотрели прямо в камеру, получился всего один снимок.
Когда мы закончили, я ушла, и никто не попросил меня остаться. Усевшись на качели, Розильда снова откинулась назад, Каролина стала ее раскачивать. Их смех раздавался у меня за спиной.
Я
По дороге к себе я увидела Арильда, смотревшего в окно. Он не обернулся в мою сторону, и я думала проскользнуть мимо. У меня не было не малейшего желания с ним разговаривать, но тут он оглянулся и подозвал меня.
В воздухе громко жужжало какое-то насекомое.
Я медленно подошла к Арильду, украдкой проведя рукой по волосам. Надо бы зайти к себе, немного привести в порядок одежду и прическу. Мне стало неловко.
Но Арильд ничего не заметил. Он пристально рассматривал бедную пчелу, бившуюся о стекло, хотя соседнее окно было раскрыто настежь, и она могла запросто вылететь наружу.
Окно выходило на лесную опушку, где на качелях качались Розильда и Каролина, были слышны их смех и жужжание пчелы. Видел ли их Арильд – не знаю. Во всяком случае, он не обращал на них внимания, всецело погрузившись в изучение назойливо гудевшей пчелы.
Вот уж чего я просто не переношу, так это насекомых, случайно попавших в дом, которые не могут понять, как им выбраться на волю. Особенно невыносимы осы и пчелы. Шмели и бабочки гораздо умнее. Эти изучают местность, они не атакуют одно и то же окно, а летят дальше и ищут другой выход. Обычно они справляются без помощи человека.
Но пчела упрямо метила в одну и ту же точку. И даже если бы все окна в доме были открыты, она до самой смерти билась бы об это стекло. Зрелище удручающее, я всегда спешу выпустить осу или пчелу в окно.
– Подождите, я принесу во что ее поймать, – сказала я.
Но Арильд меня остановил.
– Нет, оставьте. Я потом сам выпущу. Хочу немного за ней понаблюдать.
Он поднял руку и попытался смахнуть пчелу в сторону раскрытого окна. На секунду она отлетела, но тут же злобно устремилась к своему прежнему месту. Он повторил попытку несколько раз, но с тем же результатом. Пчела, как одержимая, билась в одно и то же место.
Арильд смотрел на нее, не отрываясь. Он кивнул на вьющуюся розу за окном – растение чуть подрагивало на ветру, совсем рядом со стеклом.
Он рассмеялся низким, недобрым смехом.
– Эта пчела совсем как я, – сказал Арильд. – Никак не поймет, что мир состоит из невидимых стен. Увидела розу за окном и никак не возьмет в толк, почему не чувствует ее аромата.
Он повернулся и пристально посмотрел на меня своим пытливыми детскими глазами. И вдруг я увидела того Арильда, которого встретила тогда возле телефона.
– Ну да, на самом деле я эту пчелу понимаю. Я тоже все вижу так отчетливо, так кристально ясно – вы никогда не поверите. Да ведь это и есть – жизнь! Вот он, мир! Ну почему это вижу только я? Не понимаю.
Он снова рассмеялся, провел рукой по волосам и помотал головой, словно пытаясь что-то стряхнуть с себя. Затем серьезно посмотрел на меня.
– Я всегда вижу мир через одно и то же стекло. Так же, как эта пчела. Разница только в том, что пчела побывала снаружи и знает, как пахнет роза. А я – нет.