100 рассказов о стыковке. Часть 2
Шрифт:
Выполняя требования Института AIAA, мы подготовили тезисы курса и иллюстрированный материал. Получилась почти целая книга, ее копию потом получил каждый наш слушатель. Эта твердая (по компьютерной терминологии) копия была весомым дополнением к мягкой копии, то есть к тем знаниям, которые получали наши студенты и за которые они, вернее, их предприятия, заплатили по $600–700 институту. Мы за свой труд получили немногим больше: по $1000. Это была первая тысяча долларов, заработанная в моей жизни, и это были очень большие деньги в России в те времена, однако вскоре многое изменилось, и деньги — тоже, «процесс уже шел». Должен сказать, что AIAA обошелся со мной очень несправедливо: они не оплатили расходы на авиабилет от Москвы до Вашингтона: с русскими, даже профессорами,
Сами лекции прошли очень успешно, и мы получили много лестных отзывов. Астронавт Фрэнк Калбертсон даже подарил мне фотографию с очень хорошими словами, написанными на ней: «Настоящему инструктору» (как оказалось, instructor у них значит — лектор).
Этот краткий курс стал первым, прочитанным по–настоящему на английском языке. Успех этих лекций базировался прежде всего на знаниях и опыте, который был накоплен за 20–летний период работы над стыковкой. В части изложения очень помогли слайды, или «прозрачки», как их называют американцы. Первый успех вдохновил меня на новые подвиги: я осмелел и уже не отказывался выступать в одиночку. Сам подход, начиная с того самого первого доклада в 1970 году в Центре Годдарда, освоенный под руководством Д. Охоцимского, помогал потом десятки раз представлять лекции и доклады в самых разных странах.
Иногда мне хотелось сделать то же самое и пользоваться слайдами в Лестехе, в Университете леса, как его стали называть, отдавая дань новой российской моде. Но, несмотря на новые названия, у нас по–прежнему не хватало проекционного оборудования.
Мне также нравилось читать лекции с переводчиком. Промежутки между фразами очень помогали излагать материал более четко, обдуманно. Особенно хорошо это получалось с китайцами, так как вслушиваться в их язык все равно было делом бесполезным. Иногда мне также нравится импровизировать во время лекции у доски: а вдруг появятся какие?то свежие идеи, а они бросят зерно в молодое племя.
В трудные минуты разочарований, неудовлетворенности тем, как обстоят дела в космической технике, как руководят нами большие и очень большие начальники и президенты, в голову снова лезут старые мысли о том, не стать ли, в конце концов, настоящим профессором, ездить на электричке в родной Строитель. Было бы хорошо почитать лекции где?нибудь в тихом Страсбурге, где нашел пристанище Международный космический университет (МКУ) и где мне удалось побывать, — там учат студентов на английском языке, а в городе говорят по–французски и по–немецки.
Parlez vous francais? («Вы говорите по–французски?») - почему?то спросил меня кондуктор поезда «Париж–Страсбург», проверявший билеты. После ответного вопроса: «Do You speak English?» — он ушел, больше не сказав ни слова.
В Эльзасе мне пришлось объясняться по–немецки.
Месяц спустя я взял в руки учебник французского языка, вполне серьезно. Кстати, только тогда я узнал, что профессор — это всего–навсего учитель.
Руководство МКУ, в первую очередь — Р. Доре, о котором у меня остались самые приятные воспоминания, тоже проявило ко мне интерес. Один — два раза в год они приглашали меня прочитать лекции интернациональным студентам. Как правило, я их не подводил (несмотря на отмену гонораров), если не считать одного «несчастного случая»: моя сотрудница, находясь в командировке, потеряла паспорт, и вместо того чтобы лететь в Вену, я был вынужден возвратиться в Москву.
Как у профессора у меня с годами возрастало неудовлетворение результатами своей преподавательской деятельности. На это имелось несколько причин. За 40 лет моей инженерной карьеры техника ушла далеко вперед по сравнению с тем уровнем, с 1956 годом, последним годом моей учебы в МВТУ. Мне кажется, что уровень образования остался приблизительно на том же уровне 50–х годов, и это совершенно не соответствует усложнению техническим систем. К тому же стимулы получить хорошее образование уменьшились. Христианские заповеди фактически
В этом профессорском рассказе я забежал далеко вперед. Пора вернуться к своим основным инженерным делам.
3.8 Год книги
Так получилось, что все три книги: «Стыковочные устройства космических аппаратов», «Пилотируемые космические корабли» и «Надежность и оценка риска», — к которым я имел прямое отношение, вышли в 1984 году.
Работа над первой книгой, которая была написана мною на основе материалов диссертации, защищенной еще в 1979 году, продвигалась медленее, чем хотелось. На то был ряд причин: не хватало времени и опыта, тормозила сложность процедуры оформления, слабая заинтересованность издательства «Машиностроение», которое более охотно выпускало дорогие подарочные книги с яркими космическими фотографиями, был и ряд непредвиденных задержек. Одна из них исходила от рецензента, моего профессора, как я уже называл его, В. И. Феодосьева.
Приведу выдержки из его рецензии — на мой взгляд, они достойны этого.
«…Их [специалистов по стыковке] немного, и их можно пересчитать по пальцам. Книга нужна неподготовленному кругу читателей, которые хотели бы пополнить свои представления в этой новой для них и необычной области техники. Книга нужна и студенческой молодежи; той ее лучшей части, которая стремится узнать побольше и поподробнее…
Представленная рукопись богата своим содержанием, полностью соответствует современному состоянию техники, а автор владеет вопросом в совершенстве. Искать в рукописи прямые ошибки — дело безнадежное. Поэтому последующая критическая часть настоящей рецензии относится только к форме и образу подачи материала. Свою добрую задачу я вижу в том, чтобы помочь автору сделать книгу «читабельной» и интересной. Хочется, чтобы она пользовалась у читателей успехом.»
Я делал пометки на полях… порой ехидные, целиком рассчитанные на нерушимость личной дружбы с автором…
Рецензия заканчивалась такими словами:
В. И. Феодосьев, 18.03.82».
Рецензия стала «читабельной» прежде, чем сама книга: ее стали читать вслух в издательстве «Машиностроение» мои будущие редакторы, корректоры и художники. Рукопись приобрела популярность благодаря хорошей, «доброй» критике.
Пересилив себя и затратив еще несколько дней, я перелопатил текст книги, и это, думаю, улучшило ее форму и облегчило восприятие содержания.
Книга стала единственной в мире монографией, посвященной космической стыковке. Ее оценили в стране и в мире, а позднее перевели на английский, французский и испанский языки. Подозреваю, что специалисты перевели ее для служебного пользования и в других космических странах, как это сделали французы и испанцы. Авторские права в этих случаях никак не защищались: так же, как трудно защитить компьютерные программы и видеозаписи. С одной стороны, коммерческая ценность этой книги сомнительна: не так уж много инженеров и ученых вовлечены в проблему создания и использования систем стыковки, с другой, — это не совсем так: система во многих аспектах типична для космической техники, на ее примере можно обучать студентов и инженеров других специальностей, совершенствовать их квалификацию. В то же время система стыковки уникальна, многие ее неповторимые свойства, подходы к разработкам привлекали специалистов из других направлений и областей техники. Например, ко мне обращались создатели подводных лодок, которых интересовали вопросы спасения под водой.