100 великих авантюристов
Шрифт:
На этом инцидент был исчерпан, и шлюп без помех вышел в море и устремился подальше от Нассау.
С общего согласия захваченный шлюп окрестили «Драконом», а театром своих действий решили сделать район Багамских и Антильских островов, где плавало много торговых судов, которые и должны были стать объектами нападений.
Первые же разбои показали, что, кроме Ситцевого Джека, на «Драконе» есть еще один человек, к которому прислушивается команда, — молодой матрос по имени Андреас. Никто не знал, в каких морях и под командой каких капитанов он проходил практику, но вскоре все признали его первенство в умении владеть любым пиратским оружием, в абсолютном бесстрашии и беспощадности в бою. Андреас первым спрыгивал на палубу вражеского корабля, и под его неистовым
Этим молодым головорезом была Энн. Обладая, видимо, врожденными талантами, она в кратчайший срок постигла все премудрости пиратской профессии, научилась метко стрелять и виртуозно обращаться с любым холодным оружием. Ей по плечу была даже тяжелая алебарда, драться которой умели лишь самые сильные бойцы. Впрочем, Энн и была таким бойцом — высокая, хорошо развитая физически.
Но ее тяжелый характер проявлялся не только при абордажах — она стала записным бретером, утверждая свое первенство постоянными дуэлями и суровыми разборками, так что все на «Драконе» старались обходить стороной «матроса Андреаса».
Но не только на этом держался авторитет Энн среди пиратов. Неожиданно выяснилось, что у нее очень неплохо работает голова, и Ситцевый Джек стал внимательнейшим образом прислушиваться к советам Энн.
Режим террора, установленный Ситцевым Джеком на торговых путях Карибского моря, не мог не вызвать активного противодействия со стороны испанских колониальных властей. Под угрозу разграбления попадали суда Золотого и Серебряного флотов, возившие драгоценные металлы из Вест-Индии в Севилью, а этого Испания допустить не могла. За «Драконом» началась охота. На всех торговых путях испанцы выставили патрульные корабли, блокировали входы и выходы морских баз и прибрежных городов. Рэкхэму пришлось пустить в дело всю свою изворотливость, чтобы уходить от погонь и засад. А тут еще выплыло пренеприятнейшее обстоятельство: выяснилось, что Энн беременна.
До поры до времени это скрывалось, но подошло время, когда команда могла уже заметить нечто неладное в облике «матроса Андреаса», что грозило обернуться громким скандалом. Требовалось разрубить узел, и Ситцевый Джек нашел выход из положения. Он привел «Дракона» в одну глухую бухту, где стоял дом его тайного поставщика продовольствия, и там высадил «матроса Андреаса» под предлогом его нездоровья.
Но, как ни маскировал Рэкхэм свои действия, видимо, кто-то из команды заподозрил, что тут что-то нечисто, и среди матросов пошли разговоры. Может быть, экипаж докопался бы до истины, но Энн, как уже сказано, ссадили на берег, и «Дракон» вновь ушел в море.
Ситцевый Джек плавал без Энн почти полгода. Потом она, родив ребенка, который остался в доме сообщника Рэкхэма, вернулась на корабль. Команда встретила ее сдержанно, особо горячие поклонники старинных пиратских законов требовали удаления Энн с «Дракона», но до открытого неповиновения Ситцевому Джеку дело не дошло. А вскоре произошел случай, после которого даже самые рьяные недоброжелатели Энн сменили гнев на милость и признали правомочность ее пребывания на борту.
Началось с того, что на «Драконе» кончились продукты и вода. Чтобы пополнить их, Рэкхэм зашел в одну из бухт, расположенную на побережье Кубы. Не успели пираты отдать якорь, как в бухту вошел еще один корабль — испанский. Его капитан уже давно подозревал Рэкхэма и его команду в пиратстве, а потому решил проверить, так ли это. «Испанец» был кораблем военным, прекрасно вооруженным и оснащенным, поэтому у Рэкхэма, попробуй он сопротивляться, никаких шансов на успех не было.
А тем временем испанский капитан поставил свой корабль посреди фарватера, перегородив тем самым выход из бухты. «Дракон» оказался в западне, но испанцы не спешили с его досмотром, решив отложить дело до утра. Но глаз с «Дракона» не спускали, следя за каждым шагом пиратов.
Ожидалось, что последние, поняв, в каком положении оказались, предпримут решительные действия и тем самым окончательно разоблачат себя, но проходил час за часом, а испанские наблюдатели не замечали на борту «Дракона» никаких признаков
Да, на палубе «Дракона» действительно царило полное спокойствие, но испанцы и не подозревали, что оно было показным, что в это же самое время на нижней палубе пиратского корабля происходили жаркие дебаты по выработке плана спасения из ловушки, в которую угодил «Дракон». Его положение всем представлялось безнадежным, а это развязало языки, и в адрес Рэкхэма и Энн посыпались упреки и угрозы. И никто не мог сказать, чем бы все кончилось, если бы Энн не попросила слова и не предложила план по спасению.
Он был до предела дерзок и сводился к следующему. Энн обратила внимание пиратов на то, что в бухте, кроме «Дракона» и «испанца», стоит английское судно. «Если его захватить, — сказала Энн, — то мы обманем испанцев и спокойно уйдем из бухты. Тех, кто согласится на такой риск, я возглавлю лично», — добавила пиратка.
Долго уговаривать не пришлось. Люди, собравшиеся на «Драконе», были далеко не трусливого десятка, а потому план Энн был принят. Дождавшись ночи, группа захвата во главе с Энн и Рэкхэмом спустила шлюпки и бесшумно погребла к английскому судну. Там никакого нападения не ожидали и выставили лишь двух вахтенных, которых пираты так же бесшумно прикончили, после чего спустились внутрь судна, где спал остальной экипаж Его взяли под охрану, приказав под угрозой расправы не поднимать никакой тревоги. Затем часть пиратов вернулась на «Дракон» и, погрузив в шлюпки ценности, оружие, боеприпасы и остававшихся на борту товарищей, доставила груз и людей на английское судно. Оставалось дождаться утра, что пираты и сделали. А утром «англичанин» снялся с якоря и, подгоняемый свежим бризом, пошел к выходу из бухты. Караулившие пиратов испанцы никакой подмены не заметили, и Рэкхэм, выйдя в море, через некоторое время высадил пленных англичан на глухом берегу.
Восхищение Энн было столь велико, что экипаж «Дракона» постановил: отныне она может быть тем, кто она есть в действительности, то есть женщиной, а также — законной женой Ситцевого Джека.
Дальнейшие события развернулись самым неожиданным образом. У берегов Северной Америки Рэкхэм захватил английское судно, приписанное к Нассау и являвшееся капером Вудса Роджерса, фактического губернатора Багамских островов, откуда начался «боевой путь» Энн Бонни. От команды капера пираты узнали, что объявлена очередная амнистия, и часть из них во главе с Рэкхэмом и Энн решили принять ее и возвратиться в Нассау. Поскольку большая часть команды «Дракона» не пожелала вернуться к мирным занятиям, Энн и Ситцевый Джек перешли на капер, но перед самым отплытием на Багамы его команда решила стать пиратами и выбрала своим предводителем Рэкхэма. Противоречить было бесполезно. Поскольку из двух кораблей лучшим был «Дракон», все отказавшиеся от амнистии перешли на него, а несогласные отплыли на капере в Нассау. Так произошел очередной крутой поворот в жизни Энн и состоялась встреча с человеком, который был как бы ее зеркальным отражением. Мы говорим о другой женщине, чья судьба так схожа с судьбой Энн, — мы говорим о Мэри Рид.
Среди тех, кто перешел с капера на «Дракон», внимание Энн сразу привлек молодой матрос по имени Мак. Он был хорошо Сложен, красив, а наша героиня, как известно, питала слабость к мужчинам такого сорта. Вдобавок оказалось, что Мак хорошо ведет себя в деле и отлично владеет оружием, и это вызвало очередной прилив симпатий к нему со стороны Энн. Она всегда была склонна к решительным поступкам, а новая страсть буквально ослепила ее, и она готова была пойти ради Мака на разрыв с Рэкхэмом.
Но Ситцевый Джек и сам заметил взгляды, которые Энн бросала на молодого матроса, и однажды, подкараулив жену, когда она пылко признавалась Маку в своей любви, он вытащил нож, готовый покончить и с Энн, и с соперником. Однако ему не удалось выполнить задуманное, ибо Мак, опережая Рэкхэма, вдруг кинулся к нему с объяснениями, из которых изумленные муж и жена уяснили только одно: Мак — никакой не Мак, а Мэри Рид, женщина!