100 великих оригиналов и чудаков
Шрифт:
Странно, что имя Сада вошло в научный обиход и стало звучать в названии одной из психопатологий. Словно он был первооткрывателем и наиболее ярким представителем этой аномалии. За многие века до него тираны и злодеи проявляли свои садистические наклонности в большей степени. Любой деспот, которому доставляет удовольствие то, что перед ним унижаются, склоняются в низких поклонах, падают на колени, уничижаются — безусловный садист, хотя и не обязательно сексуальный. То же относится и к тем, кто радуется мучениям другого человека.
По сравнению со многими злодеями маркиз де Сад — просто жестокий ребёнок, не более того. А в своём воображении, в литературных трудах он давал волю
Скажем, судя по сведениям, приведённым в справочнике «Сексопатология» (1990), те «вольности», которые позволял себе маркиз в отношениях с женщинами, можно отнести к элементам «полового тиранизма (садизма)», не переходящим «крайних вариантов нормы». Хотя в отдельных случаях он преступал, по-видимому, этот порог. Но и это понятно: стоит только дать себе волю, начать унижать сексуальных партнёров, как со временем это может обрести болезненный характер. Но в случаях с де Садом до серьёзных увечий и, тем более, убийств дело не доходило.
Психиатры склонны считать наиболее распространённой причиной агрессивного поведения при садизме отсутствие в детстве у ребёнка, лишённого материнской любви, чувства привязанности к матери, кормилице или няньке. К феномену де Сада это явно подходит. Тем более что и от сверстника-принца ему приходилось терпеть унижения. Чувство любви у него было приглушено ещё в детстве.
Не исключено, что желание подчинять, унижать других, ощущать своё превосходство и власть проявлялось в нём ещё и в связи с маленьким ростом и внешней женственностью. Таким людям свойственно активное стремление к самоутверждению, порой любой ценой.
Немецкий психолог и психиатр Эрих Фромм (перешедший от иудаизма к буддизму, но не чуждый вульгарной политологии) в книге «Анатомия человеческой деструктивности» сделал такой вывод:
«Садизм (и мазохизм) как сексуальные извращения представляют собой только малую долю той огромной сферы, где эти явления никак не связаны с сексом. Несексуальное садистское поведение проявляется в том, чтобы найти беспомощное и беззащитное существо (человека или животное) и доставить ему физические страдания вплоть до лишения его жизни. Военнопленные, рабы, побеждённые враги, дети, больные (особенно умалишённые), те, кто сидит в тюрьмах, беззащитные цветные, собаки — все они были предметом физического садизма, часто включая жесточайшие пытки. Начиная от жестоких зрелищ в Риме и до практики современных полицейских команд, пытки всегда применялись под прикрытием осуществления религиозных или политических целей, иногда же — совершенно открыто ради увеселения толпы. Римский Колизей — это на самом деле один из величайших памятников человеческого садизма».
Здесь садизм представлен как синоним жестокости, злодейства. А если уже говорить о начальных формах такого явления, то можно было бы вспомнить библейского царя Давида, применявшего специальные механизмы для массового уничтожения пленных, или распятие Иисуса Христа, когда страдания невинного человека доставляли радость толпе.
Странно даже, что Фромм в данном случае не упомянул о популярных в США, а теперь и в РФ жестоких «боёв без правил» и подобных увеселений почтеннейшей публики. Хотя удовольствие от этих зрелищ вряд ли следовало бы относить к садизму. Ведь зрители являются болельщиками или сделавшими ставки, а вовсе не участниками. А то ведь придётся считать садистами всех многомиллионных телезрителей, которых развлекают кровавыми зрелищами в художественной или документальной форме. Здесь перед нами массовое явление, которое ближе, пожалуй,
Де Сада следовало бы считать глашатаем так называемой сексуальной революции. Он выставил напоказ пороки, свойственные в половой сфере значительному числу людей, но в потаённом виде. Садизм — проявление крайнего индивидуализма, эгоизма, характерного для буржуазного общества. И не случайно маркиз де Сад жил и творил во времена Великой французской буржуазной революции. Принципы — «преумножайте свои капиталы, подавляйте конкурентов!» — вполне отвечают высказываниям Сада. Вот некоторые из них:
«Делайте только то, что вам нравится и приносит наслаждение, всё прочее ерунда». «Эгоизм является первым законом человеческой природы, и прежде всего ему подчинены все непристойные наслаждения». «Мы должны думать только о себе, но ни о ком другом. Человек никоим образом не связан с другими людьми. Тот, кто хочет быть счастлив в этом мире, должен, не раздумывая, отшвырнуть всё, всё абсолютно, что стоит на его пути, и обязан приветствовать всё, что служит или угождает его страстям».
Страсть к обогащению и власти — одна из наиболее пагубных, разрушающих не только душу человека, но и окружающий мир природы. В этом смысле садизм — в толковании Сада — служит философской основой буржуазного индивидуализма. А его основатель был реалистом и откровенным человеком. Понимал, что в обществе господствуют вовсе не самые добродетельные: «Разве мы не видим ежедневно, как люди, лишённые напрочь и чести, и славы, поживают преспокойно роскошной жизнью, недоступной слабым и глупым, несмотря на их рьяную приверженность добродетели?»
Он отвергал принципы морали, принятой в обществе — преимущественно лицемерно или из боязни наказания. Более того, выступал как воинствующий атеист:
«Только слепой не увидит, что любой бог — это скопище противоречий, нелепостей и несоответствующих действительности атрибутов». И ещё: «Ах, как он добр, этот бог моих оппонентов, который творит зло и допускает, чтобы его творили другие, бог, символ высшей справедливости, с чьего благословения невинные всегда угнетены, совершенный бог, который творит только неправедные дела! Согласитесь, что существование такого бога скорее вредно, нежели полезно для человечества и что самое разумное — устранить его навсегда».
Выступил он и как аморалист. По его словам: «Злодейство — великолепное средство разжигания похоти; и чем невиннее жертва, тем большее наслаждение и даже блаженство оно доставляет». Конечно, таковы слова его, а не дела. Человеку свойственно бравировать смелостью своих высказываний. Тем более, когда писатель стремится шокировать публику. Однако эти мысли выражают нечто более серьёзное, чем браваду. Они являются обоснованием сатанизма, служения низменным чувствам, признания ненависти, жестокости и личной воли проявлением духовного могущества.
Спустя полвека после маркиза де Сада французский поэт Шарль Бодлер вознёс такую молитву:
Славен будь, Сатана, славен будь в вышинеТех небес, где царил ты, и там, в глубинеПреисподней, где, свергнутый, грезишь в молчанье.Упокой мою душу под древом познанья,Близ тебя, когда свежей одето листвой —Новый Храм — заблистает оно над тобой.Пожалуй, в таком образе искусителя, предлагающего срывать всё новые плоды с древа познания, сатанизм присутствует в отдельных высказываниях де Сада, раскрывающего глубокую, тёмную преисподнюю, подсознательную основу некоторых человеческих чувств и поступков.