100 знаменитых символов Украины
Шрифт:
Фридрих Эдуардович Фальц-Фейн ненадолго пережил свою мать. После инсульта, случившегося в декабре 1917 года, он был практически парализован, с трудом мог говорить и ходить. Однако большевики не церемонились с тяжело больным человеком — Фридрих Эдуардович был обвинен в контрреволюционной деятельности и девять месяцев просидел в Бутырской тюрьме. В августе 1918 года его выпустили и разрешили уехать в Германию. Больше Фальц-Фейн никогда не увидел родных просторов Таврии. Он очень тяжело переживал расставание с Асканией-Нова. «Как трудно жить в городе, тут даже не видно, как заходит солнце», — говорил Фридрих Эдуардович друзьям. 2 августа 1920 года в возрасте 57 лет Ф. Э. Фальц-Фейн скончался от сердечного приступа. На его могиле на берлинском кладбище высечена надпись: «Здесь покоится знаменитый создатель „Аскании-Нова“». При советской власти имя Ф. Э. Фальц-Фейна пытались предать забвению, если и упоминали, то вскользь, вроде как о «помещике, который
Это может показаться циничным, но хорошо, что Ф. Э. Фальц-Фейн так и не увидел, что происходило в его детище в первые революционные годы. Во время классовых сражений не до спасения каких-то там животных, пусть и очень редких. Местность, где располагалась Аскания-Нова, несколько раз переходила из рук в руки. И часто все происходило по известной формуле: «Белые пришли — грабят, красные пришли — грабят». В лучшем случае солдаты без стеснения занимали помещения заповедника и могли пустить на обед нескольких овец. А в худшем… «Солдаты врывались во все помещения парка, гонялись за птицами с ружьями и дубинками, натравливали борзых на измученных несчастных животных, принося зоопарку великий ущерб. В течение февраля месяца под растаявшим снегом обнаружены мертвыми: кенгуру, муфлон, африканский страус — все с огнестрельными ранами…» — так Петр Кузьмич Козлов, известный путешественник и фактический руководитель Аскании-Нова после отъезда Ф. Э. Фальц-Фейна, вспоминал «посещение» Аскании-Нова неким кавалеристским эскадроном красных. Белые вели себя не лучше. Самого П. К. Козлова дважды едва не расстреляли: большевики за то, что он был генерал-майором царской армии, белые же заподозрили его в связях с красными.
После окончания Гражданской войны работники АсканииНова стали подсчитывать потери. Погибло три четверти животных зоопарка и 42 тысячи голов сельскохозяйственных животных, была полностью уничтожена зоотехническая лаборатория, пострадали музей и библиотека. Но все же даже в таком разгромленном состоянии заповедник представлял собой величайшую научную ценность. И потому ведущие ученые (те, кто выжил в рубке двух революций и не уехал за границу) начали борьбу за Асканию-Нова. Им удалось добиться определенного успеха — в апреле 1919 года Председатель Совета Народных Комиссаров (СНК) Украины Христиан Раковский подписал постановление «Об объявлении бывшего имения Фальц-Фейна Аскания-Нова народным заповедным парком». Правда, в конце этого же года Асканию заняли врангелевские войска. Но как только они были выбиты с Херсонщины, СНК Украины 8 февраля 1921 года издает постановление «О создании государственного степного заповедника».
В этом постановлении был один пункт, существенно отличавший его от предыдущего постановления 1919 года, — на территории заповедника предусматривалось создание «зоотехнической станции с племенным хозяйством при ней». Очень быстро небольшая станция трансформировалась в животноводческий совхоз, который начал буквально «пожирать» заповедник. В 1923 году, например, персонал хозяйства составлял около 1000 человек, тогда как весь штат заповедника — от директора до сторожа — не более 60. Руководителей совхоза интересовала только прибыль в виде шерсти, мяса и сена. Но вот с этим было туго, хозяйство терпело одни убытки, не помогали даже огромные дотации из центра. Надо было что-то делать, и руководство Наркомзема УССР, которому был подчинен совхоз, нашло решение, которое просто «потрясало» своей «логичностью», — земли заповедника присоединить к совхозу, а всех зверей раздать по зоопаркам страны.
И вновь на защиту Аскании-Нова встали ведущие биологи страны. К счастью, им удалось достучаться до обитателей высоких кабинетов, и реорганизация Аскании-Нова была отменена. Но эта локальная победа отнюдь не означала, что атаки на жемчужину херсонских степей на этом прекратились. И возглавил «борцов» за превращение Аскании-Нова в совхоз человек, который очень многим был обязан основателю заповедника.
В 1906 году молодой выпускник Харьковского ветеринарного института Михаил Иванов по приглашению Ф. Э. Фальц-Фейна приехал работать в Асканию-Нова. После революции 1917 года он на некоторое время оставил заповедник, а в 1925 году вновь вернулся, уже как заведующий зоотехнической станции. В 1929 году площади Степного института (в который был преобразован заповедник) были сокращены на три четверти. А в 1933 году он был окончательно разгромлен, и его земли были присоединены к созданному в 1932 году Институту гибридизации и акклиматизации животных Аскания-Нова. В 1940 году этому институту было присвоено имя М. Ф. Иванова (он скончался в 1935 году).
Долгое время Институт гибридизации и акклиматизации был полновластным хозяином целинных
И с каждым годом сокращались площади заповедных земель. В 1951 году был нанесен страшнейший удар по всем заповедникам. Правительство приняло постановление, согласно которому из существовавших тогда в СССР 128 заповедников было упразднено 88, а площадь заповедных земель сократилась в 10 раз. Естественно, что Аскании-Нова, которая в то время не являлась заповедником, приходилось очень туго.
Только в 1965 году власть впервые приняла решение, которое хоть как-то шло на пользу заповедному делу в АсканииНова. Согласно постановлению ЦК КПУ в Аскании-Нова предусматривалось «залужить 1000 гектаров распаханной ранее степи в середине заповедной целины и прибавить к имевшимся 10 тысячам заповедных гектаров». Этот пусть первый и весьма скромный шаг воодушевил многих. В борьбу за возвращение Аскании-Нова статуса заповедника включились президент АН УССР академик Б. Е. Патон (он настаивал на передаче заповедника под крыло подчиненного ему ведомства), а также считавшиеся либеральными (конечно, по советским меркам) газеты, например «Известия» и «Литературная газета». Но животноводы отчаянно сопротивлялись, а власть, к сожалению, больше поддерживала их, чем биологов и ученых. Однажды в ЦК КПУ даже согласились с Борисом Патоном и готовы были передать Асканию-Нова под юрисдикцию АН УССР. Но только при одном условии — если вновь созданная организация сохранит план по заготовке мяса. Понятно, что наука и охрана природы — это одно, а план по мясу — совсем другое. Патон от столь «заманчивого» предложения отказался, и все осталось по-прежнему.
В апреле 1983 года казалось, что то, чего ждали много лет, наконец-то свершилось — Южное отделение ВАСХНИЛ объявило о создании на базе Аскании-Нова Украинского государственного степного биосферного заповедника. В декабре 1984 года на VIII сессии координационного совета программы ЮНЕСКО «Человек и биосфера» заповедник Аскания-Нова был включен в международный список биосферных резерватов. Но на самом деле все эти громкие решения мало изменили ситуацию. В СССР к заповеднику продолжали относиться как к некоторому придатку животноводческого института, за рубежом же не всегда видели истинное положение дел.
Только после начала перестройки положение стало действительно меняться к лучшему. В мае 1994 года биосферный заповедник был наконец-то отделен от животноводческого института, а в 1997 году финансирование заповедника было выделено в отдельную строку в бюджете. После этого изменилась существовавшая много лет «расстановка сил» — заповедник более или менее обеспечивается необходимыми средствами, институт же влачит теперь жалкое существование. Справедливость восторжествовала? Отнюдь нет. Мы абсолютно не хотим принизить значение животноводства в целом или в частности Института животноводства степных районов, который занимается важным и нужным для страны делом. Просто всему свое место, и самое главное — любые научные исследования не должны проводиться за счет природы, которой и без того приходится нелегко под натиском все возрастающих запросов человечества.
«Артек»
«Знает каждый человек, с буквы А заглавной начинается „Артек“, — детский лагерь славный». Так писал об «Артеке» Самуил Маршак. Но в советское время «Артек» был не просто «детским лагерем славным» — это была витрина, которую очень любили показывать иностранцам, мол, «смотрите, как отдыхают наши дети, смотрите и завидуйте!». Здесь бывали президенты, премьер-министры, короли и королевы, космонавты, артисты и писатели. Если какой-нибудь важный иностранный гость оказывался в Крыму, то его обязательно везли в «Артек». Правда, было в истории самого известного в СССР детского лагеря и такое, чего иностранцам не показывали и о чем не рассказывали. Были и страшные 1930-е годы, времена массовых репрессий, которые не обошли стороной и сотрудников «Артека». Были и самые настоящие шпионские истории, когда детей использовали для того, чтобы следить за иностранными послами. Все это было. И все-таки не это главное. «Артек» — явление уникальное, феномен которого трудно объяснить. Дети со всех концов СССР и из других стран ехали в Крым не просто отдохнуть и оздоровиться. В «Артеке» всегда присутствовал дух коллективизма (не толпы или стаи, а именно сплоченного коллектива), какая-то особая артековская атмосфера. А сотрудники «Артека» за короткую летнюю смену становились детям почти родными папами и мамами. В интервью газете «Сегодня» директор входящего в структуру «Артека» комплекса «Лесной» Евгений Васильев так описывал жизнь этих людей: «Нам некогда было создавать семьи и рожать детей. Все малыши, которые появились тут, — поздние. Мы люди, для которых чужие дети чаще важнее своих. А здесь иначе нельзя. Жизнь в „Артеке“ четко вписывает человека в определенные рамки. Когда не чувствуешь, что болят кости и башка лысая, ощущаешь себя на уровне этих детей. В общем, сумасшедший дом, который длится сутками». От себя добавим: сумасшедший дом, в который ехали с большим удовольствием и из которого так не хотелось уезжать…