12 часов в небе
Шрифт:
Обеденный стол, как всегда по воскресеньям, ломился от маминых кулинарных изысков.
«Ну что, приступим к делу», – потирая руки от предвкушения удовольствия, произнес отец.
«Давай, сынок, открывай маме шампанское! У тебя это хорошо получается. А я пока наш мужской напиток разолью».
И мы с ним одновременно берем со стола: я – бутылку советского шампанского, он – запотевший графин.
«Только, пожалуйста, не в потолок», – категорически заявляет мама.
«А почему бы и нет?» – в шутливом тоне отвечает отец.
«Наверх посмотрите,
«Ну, еще один, и будем дружно белить потолки», – отшутился отец.
И тут я бабахаю пробкой в потолок. Комната наполняется маминым заразительным смехом, а ее бокал – искрящимся золотистым напитком.
«Молодец, сын, метко стреляешь! А скоро научишься в десятку попадать с первого выстрела. Я в тебя верю».
Эта фраза сразу вернула меня в состояние, когда я находился один в своей комнате.
«Пап, а налей мне тоже водки», – выпалил я неожиданно для всех и в первую очередь для самого себя и тут же поймал пристальный взгляд матери. Отец явно находился в приподнятом настроении.
«Верочка, принеси, пожалуйста, еще одну рюмку. Наш сын становится настоящим мужчиной!»
Он произнес тост, перечислив все мои положительные качества. Особенно был выделен аттестат с золотой медалью, благодаря которому нетрудно было договориться о моем беспрепятственном поступлении в высшую школу ФСБ. Я залпом махнул рюмку водки, выдохнул и также залпом выпалил:
«Я поступаю во ВГИК, подал документы, через два дня первый экзамен. Вот так», – и резко поставил пустую рюмку на стол.
Коротко и ясно, как любил мой отец, но выдержать его взгляд было непросто. За столом воцарилась зловещая тишина. Отец первый отвел глаза и пристально посмотрел на маму.
«Ты знала об этом?»
«Догадывалась», – ответила она с невозмутимым спокойствием.
«Догадывалась или знала?»
Мама смотрела ему прямо в глаза, и я был восхищен ее умением брать себя в руки в любой ситуации.
«Александр решил объявить сам об этом, без подготовки с моей стороны», – отчеканила она, не отводя взгляд.
«Предлагаю все же поесть и спокойно все обсудить», – сказал Виктор Владимирович, стараясь разрядить обстановку.
«Хозяйка готовила, старалась… Саш, наливай!» – предложил он.
«Ну что же, давайте обсудим. Кто первый?» – в его голосе одновременно прозвучали ноты раздражения, недовольства и отчаяния. Разливая напиток, он занес графин над моей рюмкой и многозначительно спросил:
«Еще?»
«Нет, достаточно, спасибо», – сдержанно ответил я.
Отец поднял свою рюмку:
«Даже не знаю, что сказать».
«За взаимопонимание», – сказала мама, поднимая бокал.
«Пожалуйста, поешьте», – и стала поспешно раскладывать по тарелкам закуски. Несмотря на чувство голода, я с трудом впихнул в себя немного салата.
«Ну что, по третьей за хозяйку! Не будем нарушать традиции», – предложил мой названный дед.
«Верочка, дорогая, за тебя! Прекрасную женщину, пример для подражания во всех отношениях…» – он произнес тост в честь мамы и закончил словами, которые всегда говорил отец, обращая внимание на то, как она держит в руке бокал. Но в этот раз отец не сподобился поцеловать ей руку. Он залпом осушил свою рюмку и посмотрел на меня глазами следователя, давая понять, что готов выслушать мою мотивацию.
«Пап, я понимаю, что все это кажется тебе неправильным. Прости меня, пожалуйста, и постарайся понять.
Я вижу себя в кино, чувствую, что там мое место, мое призвание…»
Отец не дал мне договорить.
«Какое призвание? Кто тебя туда призвал? Кино, шоу-бизнес, молодежь с ума посходила».
Он резко поднялся со стула и заходил по комнате, продолжая говорить.
«Все хотят петь, плясать, в кино сниматься, звездами быть хотят. Звезды на небе, а мы на земле живем. Призвание! В армию срочно, на призыв, чтобы дурь из башки выветрилась», – его голос был готов сорваться на крик, и тут раздался удар по столу неслабой женской рукой.
«Во-первых, твой сын – не все. И не надо обобщать. А почему ты решил, что он петь и плясать собрался, хотя это тоже далеко не позорная профессия. Ты не выслушал, перебил и сам себе картину нарисовал. А то, что он с детства прекрасно пишет, это для тебя новость? Еще недавно читал его статьи и восторгался».
«А при чем тут кино? Есть литературные факультеты, журналистика и…»
«Да потому кино, что все начинается со сценария», – перебил я, не выдержав дебатов, и вновь ощутил на себе жесткий взгляд отца. И тут, как всегда вовремя, в разговор вступил мой названный дед, на мудрость которого я возлагал большие надежды.
«Можно я выскажу свое мнение, если оно кого-нибудь интересует?» – произнес он спокойным голосом, и все взоры были тут же устремлены в его сторону.
«К великому сожалению, не каждый может позволить себе заниматься любимым делом. Система уготовила каждому человеку род занятий, который соответствует ее укладу. Человек рожден талантливым художником, но волей обстоятельств не имеет возможности развиваться в этом направлении, а идет учиться в ПТУ потому, что семья не может дать другого образования или просто не считает нужным. Бывают исключения, когда навязанная профессия со временем становится призванием, но чаще происходит наоборот. Человек всю жизнь занят нелюбимым делом, а любимое все равно греет душу, став второстепенным, или вообще исчезает, оставляя лишь горькие воспоминания».
Мама поспешила добавить:
«Когда нас заставляют думать определенным образом вопреки своей природе, мы убиваем свой талант. Великий дар, о котором следует заботиться, взращивать и беречь».
Выслушав всех, отец высказал свое мнение, стараясь по возможности сдерживать эмоции:
«Если человек талантлив, он талантлив во всем. Можно приобрести настоящую мужскую профессию и при этом писать статьи, сценарии, стихи, басни, хоть частушки…» – в его голосе звучала ирония и вместе с тем отчаяние от возможности быть непонятым. Мама поспешила ему ответить: