12 Жизнеописаний

Вазари Джорджо

Пока все это подготовлялось, и нация флорентийская собирала деньги, появились некоторые затруднения, вследствие которых ни к какому результату непришли: дело так и замерло. Тем временем Вазари иАмманати добыл и весь нужный мрамор, и большую его часть всопровождении Амманати отправил Вазари вРим, написав Микеланджело, чтобы тот поговорил с папой, где угодно ставить ему гробницы, и чтоб, получив распоряжение, приступали к работе. Едва получив письмо, Микеланджело беседовал с нашим повелителем и собственноручно написал мне об его решении:

«Любезный мой мессер Джорджо. Едва прибыл сюда Бартоломео, я пошел поговорить с папой и, узнав, что он вновь хочет делать гробницы на Монторио, сговорился с одним из соборных каменщиков. «На все руки» узнал о том и захотел прислать кого-то из своих, а я, чтобы с ветрогоном не состязаться, отстранился; человек он легкомысленный, и боюсь впутаться в беду, О церкви флорентийцев, очевидно, нечего и думать. Возвращайтесь скорее и будьте здоровы. Больше писать не о чем. 13 октября 1550».

«На все руки» называл Микеланджело форлийского епископа потому, что тот во все вмешивался. Будучи папским камерарием, он смотрел за медалями, драгоценностями, камеями, бронзовыми статуэтками, картинами и рисунками, но хотел распоряжаться всем. Микеланджело избегал этого человека, шедшего постоянно ему наперекор, опасаясь к тому же, как бы по честолюбию своему тот не впутал его в беду. А что нация флорентийская упустила прекраснейший случай для своей церкви и Бог знает, получит ли она его еще когда-нибудь,

это огорчило меня бесконечно. Я не захотел опустить это краткое упоминание, чтобы все видели, как Микеланджело старался служить своей нации, друзьям своим и искусству ⁶⁸. Едва вернулся Вазари в Рим, как в самом начале 1551 года партия сангалловская устроила против Микеланджело заговор, добиваясь того, чтобы папа созвал в соборе конгрегацию, собрал всех мастеров и всех лиц, причастных к этому делу, и чтобы клеветами доказать его святейшеству, какой ущерб нанес Микеланджело работе. В это время он уже возвел царскую нишу, в которой находятся три капеллы с тремя окнами вверху; они же, не зная, что собирается он устроить в своде, слабыми аргументами убедили кардинала Сальвиати Старшего и Марчелло Червино, впоследствии избранного в папы, что собор св. Петра темен. Когда все собрались, папа передал Микеланджело мнение депутатов о том, что в этой нише мало света. Тот возразил: «Я хотел бы услыхать от самих депутатов». Кардинал Марчелло ответил: «Да, это наше мнение». Микеланджело сказал: «Ваше преосвященство, над этими окнами будет травертиновый свод, и в нем имеется еще три окна». – «Об этом никогда вы не говорили», – заметил кардинал. Микеланджело добавил: «Я не обязан и не хочу быть обязанным рассказывать вашему преосвященству и кому бы то ни было про то, что должен и что хочу делать. Ваше дело следить за тем, чтобы были деньги, да охранять от воров, а планы работы предоставьте мне». И, обратившись к папе, сказал: «Святой отец, вы видите мои заработки; если и душе моей никакой нет радости от моей работы, значит, и время у меня даром пропадает и труды». Папа, его любивший, положил ему руки на плечи и сказал: «Вы зарабатываете и для души и для чела, не сомневайтесь». И оттого, что сумел он оправдаться, еще бесконечно возросла к нему любовь папы, и приказал ему папа вместе с Вазари прийти на следующий день в виноградники Юлиев, где имел с ними долгие совещания, благодаря которым эта постройка доведена до ее теперешнего красивого вида и где он ничего не делал и не замышлял без мнения и суждения Микеланджело. И, между прочим, так как он нередко прогуливался вместе с Вазари, случилось им однажды застать его святейшество вместе с двенадцатью кардиналами у фонтана Девы, и папа захотел насильно посадить Микеланджело рядом с собой, хотя тот смиреннейше отказывался, так всячески показывал папа свое уважение к его таланту. Заказал он ему модель фасада для дворца, который его святейшество задумал построить рядом с Сан Рокко, желая в качестве другой стены воспользоваться мавзолеем Августа; найти на свете невозможно фасада столь разнообразного и хорошо украшенного в столь новой манере и стиле. По всем его произведениям видно, что никогда не хотел он подчинять архитектуру законам древним или нынешним, как человек, талант которого всегда способен найти нечто новое и сложное, но от того не менее прекрасное. Эта модель находится теперь у герцога Козимо Медичи, который при поездке своей в Рим получил ее в подарок от папы Пия IV и бережет ее как одну из самых дорогих своих вещей. Такое питал этот папа ⁶⁹уважение к Микеланджело, что постоянно поддерживал его, когда кардиналы или кто другой пытались его оклеветать, и как бы ни был значителен и знаменит какой-нибудь мастер, всегда папа приказывал ему самому пойти к Микеланджело, и так почтителен и внимателен был к нему его святейшество, что не осмеливался, щадя его силы, просить о многих вещах, которые Микеланджело, несмотря на свой преклонный возраст, мог бы еще сделать. При Павле III приступил еще Микеланджело к исправлению моста возле церкви св. Марии Римской, который от течения воды и старости расшатывался и разрушался. Микеланджело решил при помощи кессонов укрепить и поправить устои и уже исполнил большую часть работы и порядочно израсходовал на лес и травертин для этой постройки. При Юлии III на церковном совете был поставлен вопрос об окончании постройки, и архитектор Нанни ди Баччо Биджо заявил, что если с ним будет заключен договор, то она будет закончена в короткое время и с небольшими расходами; и ссылались тогда на то, что действуют будто бы в интересах Микеланджело, снимая с него бремя, ибо по старости своей он не печется о постройке, и если так пойдет дело дальше, конца ей не будет. Избегая распрей и не думая о том, что из этого произойдет, папа предоставил церковному совету взять это дело на свое попечение, и позже они без ведома Микеланджело отдали эту постройку со всеми материалами в полное распоряжение Нанни; он не обратил должного внимания на укрепление устоев, только облегчил мост, продав много травертина, которым был он прежде облицован по бокам и. вымощен и от которого делался он тяжелее, но зато крепче и устойчивее, и заменил его гравием и мусором, притом так, что по внешности никакого изъяна не было видно; он устроил перила и тому подобное, как будто все подновил, а на самом деле расшатал всю постройку и ослабил. Пятью годами позже приключилось большое половодье 1557 года, мост рухнул в доказательство того, как мало смыслил церковный совет и какой ущерб нанесли Риму, не послушавшись советов Микеланджело, который много раз предсказывал его разрушение своим друзьям и мне; помню, однажды мы ехали вместе по мосту верхом; и он мне сказал: «Джорджа, мост под нами трясется, подшпорим коней, как бы не рухнул, пока мы едем».

Но вернемся к прежнему предмету повествования. Закончили работу на Монторио, к великому моему удовольствию, и я снова уехал во Флоренцию на службу к герцогу Козимо в 1554 году. Жалел Микеланджело; что нет с ним Вазари, равным образом жалел и Джорджо, а как раз в это время каждый день его противники тем или иным путем причиняли ему неприятность; ввиду этого мы дня не пропускали без писем; в апреле того же года известил его Вазари о том, что у племянника его Леонардо родился сын и что на крестины его собрался целый кортеж знатных дам, ибо продлился род Буонарроти. Микеланджело отвечал Вазари таким письмом:

«Любезный друг Джорджо. Громаднейшее удовольствие доставило мне ваше письмо и тем, что вы помните о бедном старике, и еще больше описанием торжества, на котором вы присутствовали по случаю появления на свет еще одного Буонарроти, за каковое известие приношу вам великую благодарность; но вся эта пышность мне не по душе, ибо не к чему человеку смеяться, когда все плачут; к тому же не следовало бы Леонардо устраивать подобное празднество новорожденному с тем веселием, которое нужно приберегать для смерти человека, хорошо прожившего свою жизнь. Не удивляйтесь, что я не отвечаю вам немедленно. Делаю так, не желая походить на купца. Что же касается тех похвал мне, которых вы написали такое множество, то, заслужив хотя бы одну из них, я выплатил бы лишь самую малую часть того, относительно чего я остаюсь вашим должником. Постоянно признаю вас кредитором на сумму гораздо большую, чем сколько могу уплатить; так как я стар, то и не надеюсь расквитаться в этой жизни, разве что бдругой; все же прошу вас иметь терпение, оставаясь неизменно преданным вам».

Еще при Павле III герцог Козимо послал Триболо в Рим разузнать, не сможет ли он убедить Микеланджело вернуться во Флоренцию для завершения сакристии Сан Лоренцо; но Микеланджело ссылался на свою старость, из-за которой не вынести ему бремени трудов, и на многие личные причины, лишающие его возможности уехать из Рима. Тогда Триболо спросил о лестнице в библиотеке Сан Лоренцо ⁷⁰, многие ступени которой по указанию Микеланджело были сделаны, но из-за отсутствия модели не было уверенности в ее форме; хотя остались знаки на земле, на кирпичном полу, и кое-какие наброски из глины, не хватало окончательного авторского решения. На просьбы Триболо, к которым тот присоединял имя герцога, он ответил только, что ничего не помнит. Герцог Козимо приказал Вазари запросить Микеланджело о том, как надо достраивать эту лестницу; может быть, по своей дружбе и любви сообщит ему Микеланджело что-нибудь и таким образом станет известно его решение и удастся ее докончить.

Вазари написал Микеланджело о пожелании герцога и о том, что он сам берется быть исполнителем всех этих работ и выполнит их так же внимательно, как если бы это были его собственные произведения. Вследствие этого Микеланджело прислал ему распоряжение, как делать эту лестницу, в собственноручном письме от 28 сентября 1555 года. «Мессер Джорджо, друг мой любезный. По поводу лестницы и библиотеки, о которой столько было со мною говорено, поверьте, что если бы мог я вспомнить, как была она мною задумана, то не заставлял бы себя просить. Мне приходит на ум, точно во сне, какая-то лестница, но не уверен, в точности ли это та, которую я тогда задумывал; неуклюжей кажется она мне сейчас. Все-таки опишу ее вам, а именно: мне казалось, будто бы я положил некоторое количество овальных ящиков, высотою все они в одну пядь, но разной ширины и длины, самый большой из них я положил бы вниз на пол настолько далеко от стены с дверью, насколько хотите сделать лестницу крутой или пологой, и на него я положил бы другой ящик меньших размеров настолько, чтобы ноге удобно было стоять при подъеме на лестницу, и далее все уменьшал бы и отодвигал бы в направлении к двери так, чтобы размеры последней ступеньки соответствовали прорези двери. У овальной лестницы должны быть два крыла, с одной стороны и с другой, по стольку же ступенек, но уже не овальных. Из этих лестниц средняя предназначена для правителя; от середины доверху изгибы помянутых крыльев повернуты к стене, а от середины до полу они отстоят, так же как и вся лестница, на три пяди от стены, так, чтобы цоколь прихожей нигде не был занят и со всех сторон оставался открытым. Пишу смешные вещи, но знаю, что вы найдете, чем воспользоваться».

Около того же времени Микеланджело писал Вазари о том, что ввиду смерти Юлия III и избрания Марчелло враждебная ему партия с избранием нового папы вновь начала причинять ему неприятности. Об этом услыхал герцог, которому такое обращение с Микеланджело не понравилось, и он велел Джорджо написать, чтобы уезжал тот из Рима и переселялся во Флоренцию и что герцог ничего иного не желает, только бы спрашивать иногда у него совета по поводу построек, и что получит от герцога все, чего захочет, и ничего не придется ему делать своими руками. И еще раз личный секретарь герцога мессер Леонардо Мариноцци доставил ему письмо, писанное его светлостью, а также письмо Вазари, но в это время умер папа Марцелл и избрали Павла IV ⁷¹, с которым у Микеланджело снова установились такие отношения, что он отправился лобызать ему ногу и получил предложение касательно постройки собора св. Петра. Таким образом, принятое им на себя обязательство удержало его от переезда, и, изыскивая себе извинения, писал он герцогу, что теперь не в состоянии ему служить, и написал также Вазари следующее собственноручное письмо: «Мессер Джорджо, любезный друг мой. Бога призываю в свидетели того, что против моей воли великим усилием папы Павла III был я привлечен к постройке собора св. Петра десять лет тому назад, и если бы вплоть до сегодняшнего дня я продолжал работать на этой постройке, как работал тогда, то продвинул бы ее настолько, что исполнил бы свое желание и уехал бы. Но из-за недостатка денег она очень затянулась и продолжает затягиваться; покинуть ее теперь, когда она доведена до самых утомительных и трудных частей, таким образом, значило бы не что иное, как к величайшему стыду и греху потерять награду за труды, длившиеся ради любви Божьей десять лет. Пишу это в ответ на ваше письмо и потому, что получил письмо от герцога, очень поразившее меня тем, что его высочество удостоил меня столькими любезностями. Великая благодарность Господу и его светлости. Пишу без толку, так как потерял память и ум, и писать мне в тягость; не мое это дело. А в заключение поймите, что последует, если я покину названную постройку и уеду отсюда. Первым делом это доставит удовольствие кое, каким ворам и будет причиной разрушения, а может быть, и прекращения постройки навсегда».

Дальше Микеланджело писал Джорджо, оправдываясь перед герцогом, что в Риме у него дом и много вещей, стоящих несколько тысяч скуди, кроме того он страдает болезнью почек и колотьем в боку, как все старики, что может засвидетельствовать его медик Аральдо, которого вторым после Создателя восхваляет он за сохранение его жизни, по этим причинам он не может уехать, и ни на что уже духу у него не хватает, разве что на смерть. И просил он Вазари, так же как и во многих других своих письмах, извиниться за него перед герцогом, помимо того, что и самому герцогу (как я упоминал) он писал, оправдываясь. И если бы Микеланджело мог сесть на коня, он, мол, тотчас же приехал бы во Флоренцию; отсюда я заключаю, что не для того предполагал он ехать, чтобы по том вернуться в Рим: настолько повлияла на него преданность и благодарность герцога. Но в разных местах собора оставалась еще работа, которую он хотел довести до такого состояния, чтобы ничего нельзя было переделывать ⁷². В это время ему сообщили, что папа Павел IV задумал привести в пристойный вид ту стену капеллы, где написан «Страшный суд», говоря, что люди, здесь изображенные, бесстыдно кажут свои срамные части; когда намерение папы стало известно Микеланджело, тот ответил: «Скажите папе, что это – дело маленькое, и удалить его легко, пусть он мир приведет в пристойный вид, а картины привести в него можно очень быстро» ⁷³. Лишили Микеланджело его должности в Римини. С папой говорить он не захотел, так как тот об этом деле не знал; эту должность перехватил у него папский кравчий, взамен чего предполагалось платить ему по сто скуди в месяц в счет построек в соборе; но когда принесли ему домой жалованье за месяц, он отказался его принять. В том же году умер у него слуга Урбино, которого Микеланджело правильно называл своим другом. Он поступил к Микеланджело во Флоренции в 1530 году по окончании осады, когда ученик его Антонио Мини поехал во Францию, и служил ему очень хорошо. За 26 лет службы и забот Микеланджело его обогатил и очень его любил, потому что за ним, стариком больным, он ухаживал и ночи спал не раздеваясь, будучи у него сиделкой. По поводу его смерти Вазари писал ему в утешение и тот ответил в таких словах:

«Любезный мой мессер Джорджо, трудно мне писать, все же в ответ на ваше письмо кое-что выскажу. Вы знаете о смерти Урбино; так явлена мне величайшая милость Божия, к великому моему горю и к скорби бесконечной. Милость в том, что, живя, он во мне поддерживал жизнь, умирая, меня научил умирать не с отвращением, а с желанием смерти. Служил он у меня 26 лет, был он слугою на редкость верным, и теперь, когда я дал ему богатство и ждал, что станет он опорою и успокоением моей старости, он у меня отнят, и осталась одна только надежда на встречу с ним в раю. В знак чего Господь послал ему счастливейшую смерть, и не умирать было ему больно, а меня покидать в предательском этом мире со столькими бедствиями, впрочем, большая часть меня с ним исчезла, и остается скудость нескончаемая. Пребываю готовым к услугам».

При Павле IV привлекли его к устройству в Риме укреплений в разных местах. Привлек его к работе также и Саллустио Перуцци, которому этот папа, о чем в другом месте рассказано, поручил сделать ворота в замке Сант-Анджело, теперь полуразрушенные. Занимался он также тем, что распределял заказы между скульпторами, осматривал их модели и исправлял их. В это время по соседству с Римом появилось французское войско ⁷⁴, Микеланджело подумал, что городу плохо придется, и поэтому решил вместе с Антонио Франчезе из Кастель Дуранте, которого оставил ему для услуг на случай своей смерти Урбино, бежать из Рима и тайком направился в горы возле Сполето, где посетил скиты отшельников. Как раз тогда Вазари писал ему и прислал книжечку, которую гражданин флорентийский Карло Ленцони перед смертью завещал напечатать мессеру Козимо Бартоли и послать Микеланджело; как только она была готова, тотчас же Вазари отправил ее Микеланджело, который по получении ее ответил так: