1356 (др.перевод)

Корнуэлл Бернард

В какой-то момент где-то в этой темноте раздался топот копыт. Волкодавы поднялись и зарычали, но в этот момент тихий голос позвал:

– Сир Томас! Сир Томас!

– Я здесь.

– Боже ты мой, ну и темнотища, - сир Реджинальд появился из темноты и выскользнул из седла.
– Молодец, не зажигаешь костров. Были какие-нибудь гости?

– Никого.

– Но мы полагаем, что они перемещают людей вон на тот холм, - он махнул в сторону темного силуэта поля Александра.
– Проклятье, должно быть, они знают, что брод здесь,

и поняли, что мы попытаемся сбежать. Разве что мы не сможем.

– Не сможем?

– Священники принесли условия. Мы должны заплатить проклятой Франции целое состояние, дать им заложников, вернуть все завоеванные земли и обещать вести себя как паиньки в следующие семь лет. Принц согласился.

– Иисусе, - тихо промолвил Томас.

– Сомневаюсь, что он что-нибудь сможет с этим поделать. А если французы согласятся с предложением церкви? Тогда завтра мы дадим им заложников и сбежим, поджав хвост, - произнес он с отвращением.
– А ты будешь одним из заложников.

– Я!

– Твое имя в списке.

– Иисусе!
– повторил Томас.

– Так почему французы хотят заполучить тебя?

– Меня хочет заполучить кардинал Бессьер, - сказал Томас.
– Я убил его брата.

Сейчас было неподходящее время, чтобы говорить о Злобе, а убийство брата кардинала все вполне объясняло.

– Его брата?

– Стрелой. Ублюдок это заслужил.

– Он был священником?

– Боже, конечно нет, просто мошенником.

Сир Реджинальд хихикнул.

– Тогда мой тебе совет, сир Томас, если перемирие будет объявлено, уезжай отсюда.

– А как я это узнаю?
– спросил Томас.

– Семь раз протрубит горн. Длинные ноты, все семь. Это будет означать, что вместо битвы предстоит унижение.

Томас задумался о последнем слове.

– Почему?
– наконец спросил он.

Он почувствовал, что сир Реджинальд пожал плечами.

– Если мы будем драться, - сказал старый воин, - то, скорее всего, проиграем. Мы думаем, что у них, возможно, десять тысяч человек, то есть намного больше, чем у нас, мы истощены, у нас нет припасов, а у проклятых французов куча всего.

Значит, если мы будем сражаться, то обречем множество добрых англичан и гасконцев на смерть, а принц не желает иметь такое на своей совести. Он достойный человек. Возможно, слишком падок на женщин, но кто может винить в таком мужчину?

Томас улыбнулся.

– Я знал одну из его женщин.

– Правда?
– сир Реджинальд выглядел удивленным.
– Которую? Бог свидетель, их было предостаточно.

– Ее звали Жанет. Графиня Арморика.

– Ты знал ее?
– он по-прежнему был удивлен.

– Я часто гадаю, какова была ее судьба.

– Она умерла, упокой Господь ее душу, - грустно отозвался сир Реджинальд, - и ее сын тоже. Чума.

– Боже мой, - сказал Томас и перекрестился.

– Откуда ты ее знал?

– Я помог ей, - туманно выразился Томас.

– Теперь я вспомнил! Ходили слухи, что

она сбежала из Бретани с английским лучником. Это был ты?

– Это было очень давно, - уклончиво ответил Томас.

– Она была красавицей, - с тоской произнес сир Реджинальд. На мгновение он замолчал, а когда заговорил снова, его голос звучал резко.
– Сегодня произойдет одно из двух, сир Томас.

Первое - ты услышишь семь протяжных гудков, и если у тебя есть благоразумие, то впрыгнешь в седло и поскачешь как дьявол, чтобы сбежать от кардинала. А второе? Французы решат, что выиграют больше, сражаясь с нами, и это значит, что они атакуют.

А если это произойдет, то я хочу, чтобы обоз переправился через реку. Проклятым французам обычно нужно несколько часов, чтобы подготовиться к битве, так что у нас есть шанс ускользнуть до того, как они об этом узнают. А чтобы сбежать, нам нужен брод. Ты получишь подмогу, если они соберутся драться, но мы с тобой прекрасно знаем, что во время битвы ничто не идет по плану.

– Мы удержим брод, - ответил Томас.

– И я попрошу отца Ричарда прийти сюда до зари, - сказал сир Реджинальд, направляясь обратно к лошади.

– Отца Ричарда?

Заскрипела кожа, когда сир Реджинальд забирался в седло.

– Это один из капелланов графа Уорика. Ты ведь хочешь прослушать мессу?

– Если будет битва, то да, - ответил Томас, а потом помог сиру Реджинальду со стременами.
– А по-твоему, что произойдет утром?

Лошадь сира Реджинальда топталась на дороге. Седок находился в глубокой тени на фоне черного неба.

– По-моему, мы капитулируем, - сухо ответил сир Реджинальд.
– Да поможет мне Бог, но именно так я считаю, - он развернул коня и направился к холму.

– Ты можешь разглядеть дорогу, сир Реджинальд?
– спросил Томас.

– Лошадь может. Хоть у одного из нас должна быть толика здравого смысла, - он цокнул языком, и лошадь ускорила шаг.

Казалось, что ночь никогда не кончится. Стояла полная темнота, а с ней пришло чувство уныния, которое обычно возникает в такие ночи. У неглубокого брода шумела река.

– Тебе нужно попытаться поспать, - сказала Женевьева, удивив Томаса. Она перешла через брод, чтобы присоединиться к нему на северном берегу.

– Тебе тоже.

Я принесла тебе это.

Томас взял из ее рук лук и ощутил его знакомую тяжесть. Тисовый лук высотой с человеческий рост, прямой как стрела и утолщающийся к середине. Он ощутил, какая гладкая у него поверхность.

– Ты натерла его?
– спросил Томас.

– Сэм дал мне остатки своего ланолина.

Томас провел рукой по луку. В центре, где покоилась стрела до того, как тетива посылала ее в смертоносный полет, он ощутил маленькую серебряную пластину. На ней было выгравировано странное животное, держащее кубок - эмблема обесчещенной семьи Вексий, его семьи. Накажет ли его Господь за то, что бросил Грааль в холодные морские воды?