1356 (др.перевод)

Корнуэлл Бернард

Стоял прекрасный день. теплый и солнечный, лишь с небольшими белыми облаками. Деревья отяжелели от листвы и начали окрашиваться в осенние тона. Виноград налился и почти созрел для сбора.

В такой день, подумал каптал, нужно отвести девушку к реке и плавать там обнаженными, а потом заняться любовью в траве, пить вино и заниматься любовью снова.

Вместо этого он наблюдал за врагом.

Армия прошла через тихую долину. Со обеих сторон дороги поверхность была истоптана копытами, тысячами и тысячами копыт, оставившими темные шрамы

на поврежденном дерне.

Один из разведчиков каптала на низкорослой быстрой лошади наблюдал, как прошла армия.

– Восемьдесят семь знамен, сир, - сказал он.

Каптал хмыкнул. Лишь самые знатные лорды несли свои знамена во время похода, чтобы воины знали, где их место в колонне, но сколько человек это могло означать?

Ни один знатный лорд не возьмет на битву меньше ста человек, значит, десять тысяч? Двенадцать? Много, мрачно подумал каптал. У англичан и их гасконских союзников было не больше сорока таких знамен, а его разведчик насчитал восемьдесят семь!

И теперь, когда солнце сияло над израненной долиной и спокойной рекой, каптал мог различить лишь два знамени, развевающихся над группой людей и лошадей, отдыхавших возле реки.

– Это их арьергард?
– спросил он.

– Да, сир.

– Уверен?

– Позади никого нет, - разведчик помахал в сторону востока.
– Я проскакал лигу в том направлении. Никого.

А арьергард французов отдыхал. Они не спешили, да и зачем им было спешить? Они уже обогнали англичан и гасконцев.

Принц не получил лишний день, французы выиграли эту гонку, и каптал вызвал одного из своих людей и велел ему сообщить эти плохие новости Эдуарду.

– Поезжай, - приказал он, - и быстро, - а потом, как и французы, каптал стал ждать.

– Как думаешь, сколько их?
– спросил он одного из воинов, кивая в сторону воинов у реки.

– Шесть сотен, сир? Семь?

Итак, шесть или семь сотен французов находились в долине и не двигались. Большинство было без шлемов из-за жары, хотя многие носили широкополые шляпы с экстравагантными белыми перьями, ясным знаком того, что они не ожидали никаких проблем.

Рядом стояла кучка легких телег, нагруженных копьями и щитами. Французы понятия не имели, что враг находился так близко к ним. Некоторые спешились, а несколько человек даже лежали на траве, как будто уснув.

Слуги выгуливали лошадей без седоков по пастбищу, а другие просто паслись. Люди стояли небольшими группами, передавая бурдюки с вином.

Каптал не мог различить, что изображено на двух знаменах, потому что они висели без движения в безветренном жарком воздухе, но само их наличие означало, что среди латников находятся и лорды, а лорды означали выкуп.

– Их больше, - сказал каптал и замолчал, когда его лошадь погрузила переднюю ногу в лесную подстилку.
– Их в два раза больше, - продолжал он, - но мы гасконцы.

У него было немногим более трех сотен латников, все в шлемах, со щитами и готовые сражаться.

– Чего они ждут?
–

спросил один из латников.

– Воды?
– предположил каптал. День был жарким, обе армии шли быстро, лошади мучились от жажды, а на возвышенностях не было воды, и он подумал, что арьергард решил дать своим жеребцам напиться из речушки.

Он повернулся в седле и сделал знак Гунальду, своему оруженосцу.

– Шлем, щит, пику и держи топор наготове, - он посмотрел на своего знаменосца, заметившего его взгляд и ухмыльнувшегося.

– Сомкнуть ряды!
– призвал он своих воинов. Он поднял забрало шлема и надел его поверх капюшона кольчуги.

Он просунул левую руку через петлю своего черно-желтого щита и схватился за ручку. Оруженосец помог взять пику наперевес. Все воины на краю холма делали то же самое.

Некоторые обнажили мечи, а Гийом, могучий воин верхом на таком же огромном коне, вооружился шипастым моргенштерном.

– Не трубить, - приказал каптал.

Если он протрубит сигнал к атаке, то враг будет предупрежден на несколько секунд раньше. Лучше просто выскочить из леса и быть уже на полпути вниз по склону до того, как французы поймут, что в этот теплый полдень их посетила смерть.

Его лошадь заржала и снова тяжело ударила копытом.

– Во имя Господа, за Гасконь и принца Эдуарда, - сказал каптал.

И пришпорил коня.

Боже, думал он, нет ничего, что может сравниться с этим чувством. Хороший конь, крепкое высокое седло, пика и враг, которого застали врасплох.

День наполнился грохотом копыт, комки грязи разлетались во все стороны из-под тяжелой поступи трехсот семнадцати всадников, вылетевших из-за деревьев и бросившихся вниз по склону.

Знамя каптала, ярко сияющие серебряные двустворчатые ракушки на фоне черного креста на желтом поле, развевалось в воздухе, знаменосец поднял его высоко. Теперь люди кричали:

– Святая Квитерия и Гасконь!

Каптал засмеялся. Святая Квитерия? Это была христианская девственница, отказавшаяся выйти замуж за лорда-язычника, которой отрубили голову, но ее обезглавленное тело подобрало отрубленную и окровавленную голову и отнесло ее на вершину холма, и в этом месте, как говорят, и поныне случаются чудеса.

Она была гасконской святой. Проклятая девственница! Но, может, она принесет чудо, в котором они нуждались. Восемьдесят семь вражеских знамен могли потребовать чуда.

– Святая Квитерия и Святой Георгий!
– крикнул он и увидел, как француз развернул лошадь, чтобы отразить атаку, и у него не было ни пики, ни щита, лишь обнаженный меч, каптал толкнул своего боевого коня левым коленом, и лошадь послушно повернула.

Казалось, она чувствовала, куда каптал хочет направиться, и галопом пересекла дорогу, и пика каптала скользнула в живот противника, издав резкий звук, пройдя через кольчугу и воткнувшись в нижнее ребро, он отпустил пику и протянул правую руку, чтобы оруженосец подал ему топор.