140 ударов в минуту
Шрифт:
— Он живой, — шепчет Ани.
Волнение малышки передаёт дрожащий голос. Её глаза наполнены невероятной уверенностью.
— Живой, — тихо отвечает заметно уставший врач.
У меня в этот момент всё же подкашиваются ноги. Кирилл ловит и помогает сесть.
— У него тут такая группа поддержки, — с тёплой улыбкой смотрит на маленькую Анаит. — Я хочу, чтобы вы понимали, ребят. Сегодня я не могу дать вам никаких гарантий. Справится, у нас впереди много работы. Предстоит ещё несколько операций
— Мой сын останется инвалидом? — голос дяди Сурена больно врезается мне прямо в мозг.
— Я этого не утверждал, — качает головой врач. — Лишь дал вам примерную картинку на ближайший год, а то и два. Также вы должны быть готовы к серьёзным расходам. Предстоящие операции и реабилитация выльются в сумму с шестью нулями. Какая цифра будет перед нами, станет ясно только в процессе. Давайте для начала всё же выведем парня из тяжёлого состояния, потом ещё раз детально всё обсудим.
— К нему можно? — тихо спрашиваю я.
— А вы…?
— Жена.
В глазах врача удивление. Он неопределённо качает головой. Смотрит на Анаит, а она на него полными слёз и мольбы глазами.
— Сейчас в любом случае нет. Приезжайте утром. Часам к десяти. Я после планёрки вас встречу и, если реаниматолог даст своё добро, проведу ненадолго. В таких случаях мы обычно не препятствуем. Знаете, поддержка близких часто творит чудеса. Поезжайте домой. Отдыхайте. Силы вам ещё понадобятся.
Врач уходит. Ани кладёт подбородок мне на плечо и тихо всхлипывает.
В голове сплошным потоком несутся ключевые фразы: сегодня живой, точно сядет, может не встать, реабилитация, сумма с шестью нулями, год или два, понадобятся силы.
Бегущая строка замыкается и по кругу повторяется, повторяется, повторяется…
Рядом уже не всхлипывает, а тихо плачет Ани. Парни что-то обсуждают в стороне от нас. Их голоса эхом разносятся по коридору.
Перед нами присаживается дядя Сурен. Голоса стихают. Анаит старается отодвинуться от него подальше.
— Деньги будут, Стеф.
— Будут, — киваю я. — Попрошу родителей помочь, — повторяю. — Продам машину, — всё равно я на ней почти не езжу. Она новая. — Мы справимся. Нам не нужна ваша помощь. Мы её не принимаем, — зло смотрю ему в глаза.
— Стефа, не говори ерунды. Да, я виноват. Но сейчас глупо торговаться.
— Я не торгуюсь, дядя Сурен. Саркис не примет от вас ни копейки. Он будет умирать, но ничего не возьмёт. А я хочу, чтобы мой муж жил! — к горлу комом подступает истерика.
— Мы поможем, — к нам подходит Кирилл. — Сами, через моего отца и спонсоров клуба.
— Ты забыл, что в ваш клуб вложены деньги нашей семьи тоже, — напоминает ему дядя Сурен.
— У нас есть и другие сильные спонсоры, — спокойно отвечает Гордей. — Они знают Саркиса как перспективного гонщика. В него готовы вкладываться. С финансовой стороной вопроса проблем не будет, Сурен Баграмович.
— Мы ещё вернёмся к этому разговору, — поднимается дядя Сурен. — Ани, поехали домой, — протягивает ей руку.
— Я с тобой не поеду, — упирается малышка. — Я останусь со Стефой.
— Ани, перестань. Мы утром сюда вернёмся, — настаивает он. — Ты должна поехать со мной.
— Нет. Я не поеду! Не поеду! — кричит она на весь коридор. — Лучше в детский дом! Не поеду!
— Тихо-тихо, — прижимаю её к себе и сама реву. Не могу больше держаться. — Дядя Сурен, — смотрю на него сквозь слёзы. Силуэт расплывается. Я кожей чувствую его напряжение и недовольство. — Пожалуйста, не сейчас. Всем и так плохо. Пусть останется со мной.
— Хорошо, — сдаётся он. — В десять я буду здесь. Увидимся.
Разворачивается на каблуках своих начищенных туфель и уходит, не протянув руки парням. Наверное, понял, что они бы не пожали.
— Нам тоже надо идти, — Гордей помогает мне подняться. Крепко сжимаю ладошку Ани.
Посылаю Кису мысленное: «Держись, пожалуйста. Сестрёнку я на сегодня отвоевала».
Иду по коридору, всё время оглядываясь. Мне кажется, он сейчас выйдет к нам и будет возмущаться, что я его не поцеловала.
На улице парни закуривают и вызывают такси. К нам едем все вместе. В квартиру поднимаемся тоже. На автомате делаю взрослым кофе, а для Анаит чай. Она вымоталась, клюёт носом прямо за столом. Кирилл поднимает её на руки и уносит в спальню.
— Кто-то из нас может остаться с тобой, — предлагает Гордей.
— Не надо. Вас дома тоже ждут. Я лягу сейчас, а до больницы съезжу к своим. Надо документы на машину найти и поговорить с отцом насчёт помощи.
— Бля, ну малой! — проводит ладонью по волосам Кир. — Дать бы по башке. Так уже сам приложился!
— Он упрямый, — стараясь меня поддержать, улыбается Гордей. Улыбка правда выходит грустной и усталой. — Вот увидишь. Ему как скажут, что он на байк больше не сядет, сам себя зубами поднимет.
— Я даже не знаю, что страшнее. Что не поднимет или как раз зубами, — всхлипываю я.
Состояние пограничное. И в истерику до конца не утягивает, чтобы уже прореветься. И совсем не плакать не выходит. У меня никогда такого не было. Не понимаю, как с этим справиться. Как-то надо. Романтика, детство… всё это закончилось. Впереди адски тяжёлая работа. И от сомнений в собственных силах тоже страшно. Я ведь тепличная девочка, которая готовить то толком не умеет. Смогу ли я ему помочь? Точно буду стараться.