17 рассказов
Шрифт:
Перед подъемом шоссе сужается. Шофер включает фары. Свет перерезает мелкие струйки дождя. Дождь летит от света прочь. Обгоняют молоковоз. Шофер сбавляет скорость. В кювете развороченная машина «скорой помощи».
— Это здесь, — бросает шофер, не поворачивая головы.
Промелькнуло и это место. Теперь ближе к тем, кто ждет помощи. Хоть немного ближе. Так должно быть всегда. Помощь идет волнами. Если захлебнется первая волна, будет вторая. И так будет всегда.
— Пожалуйста, скорее, — говорит Вахромеев и сжимает ручку сумки.
— И так уже сто десять!
— И
Батрак
Виктор Максимович увидел Антонину Петровну на автобусной остановке и рукой обозначил — подвезу. Нет, не вполне незнакомые люди, дачи неподалеку, но вот так конкретно, я — Виктор Максимович, а я, соответственно, Антонина Петровна — это уже в машине.
Ой, выручили, так выручили, а то будет автобус, нет, неизвестно, да еще иной раз рейсы сдваивают, так если и влезешь, так потом парься в этой душегубке. Вот спасибо так спасибо. Раньше сын возил на дачу, сам и работал, а три года назад женился, съехал к жене, теперь ему на дачу плевать, будет он тратить единственный выходной, чтоб свезти маманю на дачу: а не нанимался, ты вот что, маманя, завязывай ты с этой бодягой, лучше по парку погуляй, дешевле все покупать, чем удобрять наши малые черноземы и надрывать пупок все выходные. А я привыкла, все же два дня на свежем воздухе.
Аналогично, Антонина Петровна, аналогично. Тоже — много ли одному надо, рынок под боком, но не брошу, все сам строил, от первого бревнышка. А дочь с зятем и внучкой сюда не затянуть. Хотя на сборе урожая присутствуют. Особенно ягодного. У нас разделение труда: варенье и прочее изготавливает дочка, а мне на зиму подбрасывают.
Ну, ехать минут сорок. Кто да что? Много чего можно о себе рассказать. С другой-то стороны, о чем и говорить, если не о себе. Не о погоде же, верно? Она и так видно, что хорошая: накал лета, жара, две недели нет дождей, а пора бы.
Машина у вас хорошая, мягко идет, да, машина еще ничего себе, хоть и “Жигули”, и восемь лет, но покуда безотказная. Кормилица! Вечерами людей возите? Нет. Я вообще-то военный пенсионер. Прапорщик (вот! не стал изображать из себя офицера на пенсии, нет, прапорщик — да!), рядом с домом в подвальчике магазин, его так все и называют — “подвальчик”, так я вроде как экспедитор, ну, несколько раз в неделю мотаюсь туда-сюда, товар привожу. Товар не тяжелый, привез, разгрузил — свободен. Если внезапная поездка, вызывают — я рядом живу. Прибавка к пенсии. А что еще нужно, Антонина Петровна? Если не жаться из-за каждого рублика, если решена жилищная проблема (один в двухкомнатной квартире), если руки-ноги действуют, а голова помнит, какое с утра число, так что еще нужно, Антонина Петровна? Да если лето жаркое, да если тебе не сто лет, а только пятьдесят пять.
Ну, если Виктор Максимович о себе поговорил, то ведь Антонина Петровна тоже должна что-нибудь о себе рассказать, воспитанная ведь женщина. Вам хорошо, вы — пенсионер, а мне до пенсии еще три года кувыркаться, сейчас времена такие неровные, что заглядывать вперед можно на неделю, месяц, но не на три же года.
Значит, так. Она в отделе кадров при большой конторе, нет, не заведует, что вы, а дела производит, да, но что характерно, контора при администрации, так что платят нормально. Жилье как у вас, и тоже одна живу. А муж где? Ой, мы так давно разошлись, что я даже не помню, был ли он. Вспоминать не буду — настроение портится.
А у меня жена семь лет назад умерла. Слушайте, сорок три года и рак легкого. Слушайте, не старая ведь, сорок три года. Дружно хоть жили? Да, жили дружно. Очень жалею. Хорошая была женщина, не забываю, нет.
Да, но жизнь ведь идет, так, Антонина Петровна? Она ведь на прошлом не останавливается, она ведь продолжается. А почему? А потому, что она всех умнее: и познакомит, и удалит, если ты ей надоел, и все по своим местам расставит.
Странное дело: Виктор Максимович говорил и говорил и не боялся показаться болтуном.
Тут такое: эта женщина ему понравилась. За пятьдесят (правда, чуть-чуть), а стройная, волосы светлые, некрашеные, и, что удивительно, совсем без седины. Но что больше всего понравилось Виктору Максимовичу — глаза. Зелено-голубые и блестят. Да, и вот еще что — очень мягкая улыбка.
А внуки у вас есть? Нет, вздохнула, этих молодых сейчас не поймешь. Вроде бы у них все есть: и машина хорошая, и жилье, и магазинчик (косметикой торгуют). Хотим еще малость для себя пожить. Вот расширим магазин, а там будет видно. Сейчас многие деловые обходятся без детей. Вот вы жили для нас, а мы теперь для себя поживем. А может, и не получается, сами не говорят, а вламываться я не хочу.
Так и доехали. Ну, вот и мой дом. До свидания, Антонина Петровна. Спасибо, Виктор Максимович. В дом не звала. И это даже понравилось Виктору Максимовичу: только познакомились, и сразу в дом — это все же перебор.
Значит, в следующую субботу стойте на том же месте. Подвезу.
И подвез. И в этот раз Антонина Петровна пригласила его к себе — небось голодные, малость поужинаем. Это хорошо. А я даже бутылочку припас. Только вот машину куда-либо приткну.
Нет, хорошо так это посидели. Она пару рюмок приняла, и он несколько, и заклевали очень даже неплохо.
А вечер был ясный, солнце светило вовсю, небо было жаркое и выцветшее, и от этого вечера, от принятого и съеденного, а также от того, что против него сидит женщина, которая ему нравится, было у Виктора Максимовича какое-то даже переполнение счастьем. Нет, правда, даже и петь хотелось.
Ну, он так это и заметил: а не пора ли нам поближе познакомиться, исключительно для полноты счастья. Ну, если мужчина и женщина не противны друг другу, а они ведь не противны.
И тут Антонина Петровна удивила Виктора Максимовича, даже и сразила: а знаешь, мне это неинтересно, мне это не нужно. Нет, ты не обижайся, Максимыч, ты приятный мужчина, но мне это не нужно, нет, не сегодня, а я вообще без этого спокойно жила и живу.