17 рассказов
Шрифт:
Очень любила застолья — и дома, и в гостях, и на работе. Нет, первое дело не выпить и закусить (хотя и это приятно), а первое дело после выпить и закусить — попеть.
Да, Тамара Ивановна не только любила петь, но главное — умела. Она много лет ходила в хор русской песни при доме культуры. «Уточка». Сарафаны, расшитые как бы бисером, кокошники там. Даже ездили с концертами в другие городки. «Вы, комарики, комарики мои, комарики, мушки маленькие». Так они пели. Даже побеждали на разных смотрах.
Тут что еще важно? Виктор Алексеевич был лет на восемь старше Тамары Ивановны. То есть когда они поженились, ему
И вот такая разница — в понимании Виктора Алексеевича — оставалась всегда. Жена у него молодая, и он должен опекать ее и жалеть — она ведь почти девочка. Уже и дети выросли, и внуки пошли, уже она называла его — Дед, а он ее — Бабка, а она все девочка.
То есть он свою жену отчаянно любил. И отчаянно же ревновал. Вроде и поводов особых не было, но ревновал. Пример. Они в гостях, Тамара Ивановна с кем-нибудь танцует, так вечером, правда уж дома, упреки: ты к нему слишком прижималась.
Да, и не раз говорил жене, если у нас не заладится (в смысле измени она ему или уйди к другому), я жить не буду. И Тамара Ивановна не сомневалась — это правда. Значит, поводов особых не было, но отчаянно ревновал. Вроде бы вполне умный человек, книжки любил читать — по истории, по философии, в лесу мог лечь в траву и долго смотреть вверх, ну да, дивлюсь я на небо, тай думку гадаю, но ревность, видать, идет не от ума, а от чего-то иного, не вполне даже понятного.
Ладно. С другой-то стороны, худо ли вот так жизнь прожить, хоть и в бедности, но ведь и в любви же, и растить детей, помаленьку состариться да и тихонько отлететь, разумеется, опередив жену и уже терпеливо поджидая ее в неоглядных высях.
Не вполне так получилось. То есть детей вырастили, и они ловко вписались в новые времена, жили отдельно от родителей и хорошо зарабатывали, и можно было спокойно входить в старость: если что, на одну пенсию жить не придется, дети хорошие, и они помогут.
Но! В плавном течении жизни случаются, и это каждому известно, большие и малые ямы и даже пропасти.
Тамара Ивановна и Виктор Алексеевич свалились вот именно в пропасть.
Короче: внезапно у Виктора Алексеевича наступила полная парализация всего организма. Его положили в больницу, где он, вообще-то говоря, помирал. Сколько-то дней был без сознания. Тамара Ивановна спросила у доктора, какое у ее мужа состояние. Доктор даже удивился, разве сами не видите, да никакого состояния нет. То есть человек помирает. Но мы делаем что возможно. Может, лекарства какие нужны? Да, но они очень дорогие. Это ничего, ничего, вы только напишите, что нужно. Сын дал денег, и Тамара Ивановна все купила.
То ли время еще не пришло, то ли услышаны были молитвы Тамары Ивановны, но дней через несколько Виктор Алексеевич открыл глаза. Да, он сперва открыл глаза, а потом улыбнулся. Может, думал, что он уже на небесах и там видит свою дорогую и ненаглядную. Может, даже и удивился, а каким образом она оказалась в этом месте прежде него.
Дальше совсем коротко. Чтоб побыстрее добраться до кошки Муси (Муськи).
Он не мог шевельнуть правой рукой и ногой и не мог говорить. Уж как его выхаживала Тамара Ивановна! Иногда ее меняла дочь. Иначе бы и мама свалилась. Через месяц Виктора Алексеевича отвезли домой.
Можно повторить: это удача, когда у тебя хорошие дети, особенно когда они в силах оплачивать физкультурницу, массажистку, медсестру.
В общем, помаленьку Виктор Алексеевич начал шкандыбать по комнате (держась за спинку стула, это конечно), растягивая слова, спотыкаясь, говорить и даже шевелить пальцами правой руки.
Потом, через сколько-то времени они спустились во двор, и это была большая победа, вроде полета в космос. Ну да, должен был помереть, а вместо этого спустился, хоть и с помощью жены, во двор.
А потом пошел, пошел и уже самостоятельно мог ходить по лестнице и посидеть на лавочке. Пусть ты инвалид самой первой группы, но, покуда можешь вдыхать и выдыхать воздух, видеть солнышко, золотую листву и свою Бабку, ты жив.
Потом мог уже самостоятельно шкандыбать по улице, с палочкой, это конечно, речь стала вполне внятной, в правой руке мог самостоятельно держать хлеб.
И вот тут-то возвратилось то, что притихло на время болезни, — а именно что ревность.
Если Тамара Ивановна ездила в город к детям, Виктор Алексеевич непременно проверял, к детям ли она поехала. То есть он, конечно, спрашивал, как доехала мама, но Тамара Ивановна понимала, что ее поездка взята под контроль. Нет, не сердилась: у каждого человека свои странности, то есть свои тараканы под кепкой.
Но однажды рассердилась. Виктора Алексеевича пришел навестить сотрудник, паренек лет тридцати. С цветами и конфетами. Ну, это всем известно, жене цветы, детям конфеты, ой нет, все наоборот, детям цветы, жене конфеты.
Пришел он в костюме и при галстуке. А чего это ты расфуфырился, как бы весело спросил Виктор Алексеевич. Мы с женой в театр едем, она меня в машине ждет. Ты вот что, ты больше не приходи, не затрудняйся.
Когда паренек ушел, Тамара Ивановна набросилась на мужа, ты почему так разговаривал с ним, он же не сам по себе пришел, его работа послала. Ты что, не понимаешь, терпеливо объяснил Виктор Алексеевич, он же не ко мне приходил, а к тебе, потому и разоделся.
Ну ты, Дед, даешь, совсем сбрендил, да на фига молодому парню старая толстая тетка. Но Виктор Алексеевич только усмехнулся, типа уж он-то понимает в окружающей жизни поболее жены, поскольку она не только женщина, но и женщина почти молодая. То есть жизненного опыта у нее, считай, почти никакого.
Все! Теперь только про Мусю. Жила у них восемь лет. Ласковая кошечка, спала только у хозяйкиных ног, Тамара Ивановна очень ее любила. Приходит с работы, Мусенька моя, соскучилась девочка.
Вдруг стала замечать, что Муся боится хозяина, то есть не подходит к нему. Ты ее не обижаешь? Кормишь? Не обижаю и кормлю. А что же она так жадно набрасывается на еду, когда я ее кормлю после работы?
И когда Виктор Алексеевич сбрасывал кошку с дивана, норовя при этом поддать ногой, Тамара Ивановна строго говорила — не так грубо.
И стала с Мусей еще ласковей, моя Мусенька, да на коленях постоянно держит, она меня успокаивает, забирает отрицательные силы, скопившиеся за день.
Ты к Мусеньке лучше, чем ко мне. Понимала, это у мужа от ревности, он хотел бы, чтоб она обращалась с ним, как с кошкой, то есть ласково приговаривала, мой Дедуля, и поглаживала его, а он бы мурлыкал. Чтоб был для нее только он и никакой Муськи. Ну да, больной человек и весь день один.