1812. Все было не так!
Шрифт:
Генерал М.И. Богданович утверждает:
«Из дошедших до нас сведений об этой славной эпохе можно заключить, что приношения губерний, не вошедших в состав трех округов ополчения, простирались на сумму не менее 25 миллионов рублей. Но как многие из пожертвований в натуре не оценены и даже не помещены в имеющихся ведомостях, то нет сомнения в том, что эти поставки вместе с денежными приношениями превышали показанное число, по крайней мере, в полтора раза».
Этот же военный историк делает окончательный вывод:
«Следовательно, Россия, несмотря на несколько наборов, сделанных в продолжение 1811 года и первой половины 1812 года, несмотря
Н.А. Троицкий называет аналогичную цифру:
«В целом же население страны пожертвовало 100 млн рублей, то есть сумму, равную всем военным расходам империи на 1812 год по государственному бюджету».
Подобные цифры выглядят весьма серьезно, но не стоит забывать, что деньги на войну давали в основном богатые купцы и помещики. Но, жертвуя миллионы, они их тут же возвращали, «ходко и втридорога сбывая свои товары».Ко всему прочему процветало невиданное воровство, и якобы собранные для нужд армии миллионы уходили куда угодно, но не в армейские кассы.
В этом смысле просто вопиющий случай приводит в своих «Записках» генерал А.П. Ермолов. По его словам, генерал Н.О. Лаба, главный провиантмейстер армии, докладывал военному министру, что в Велиже был сожжен склад, в котором содержалось несколько тысяч четвертей овса и 64 000 пудов сена. Все это якобы было сделано с похвальным намерением лишить противника возможности воспользоваться всем этим. Но потом выяснилось, что все это обман, совершенный с целью наживы: склад сожгли пустой, а деньги из казны были положены в карман. По этому поводу боевой генерал Ермолов сказал, что «за столь наглое грабительство достойно бы вместе с магазином сжечь самого комиссионера».
Подобных случаев было великое множество. Это дало историку Е.В. Тарле полное право написать следующие горестные слова:
«Интендантская часть была поставлена из рук вон плохо. Воровство царило неописуемое».
Что же касается радикального предложения генерала Ермолова, то оно было бесполезно: нельзя же было, как пишет Е.В. Тарле, «сжечь все провиантское ведомство в полном составе».
В 1812 году крепостное крестьянство составляло 23 млн человек, или около 44 % населения империи.
Условия жизни большинства крепостных были просто чудовищными, и, говоря о народном патриотизме в 1812 году, многие историки, как пишет А.И. Михайловский-Данилевский, «активно замалчивают реалии крепостного права, всячески стараясь его приукрасить».
Зачем? Да для создания все того же мифа о «дубине народной войны».
На самом же деле крестьяне были крайне недовольны своим положением и своими господами.
Историк Е.В. Тарле утверждает:
«Конечно, классовая борьба, борьба крепостного крестьянства против помещиков, не прекращалась и в 1812 году, как она не прекращалась ни на один год, ни на один месяц и до и после 1812 года. Но изгнание врага из пределов России сделалось для русского крестьянства первоочередной задачей во всю вторую половину 1812 года.
Хищник, вторгшийся в русские пределы, нес крестьянам не свободу, а новые тяжелые цепи. И русское крестьянство это очень хорошо поняло и по достоинству оценило.
Если русское крепостное крестьянство очень скоро удостоверилось, что от Наполеона ждать освобождения не приходится, то отсюда не следует, что в 1812 году в России не было вовсе крестьянского движения против крепостного права. Оно, бесспорно,
Общее впечатление такое: крестьяне в 1812 году то в одном, то в другом месте восставали против помещиков, как и в предшествующие и последующие годы. Но наличие неприятельской армии в стране, конечно, не усиливало, а, напротив, ослабляло движение против помещиков. Беспощадно грабящий неприятель решительно отвлекал внимание крестьян от помещиков, и мысль о грозящей гибели России, о порабощении всего русского народа иноземным хищником и насильником все более выступала на первый план <…> Чувство родины разгорелось в народе в особенности после гибели Смоленска».
На самом деле все это очередной миф. Крестьянские волнения полыхали в России в 1812 году повсюду, и никакой неприятель не отвлекал внимание крестьян от их главных врагов – помещиков.
Даже советский историк В.И. Бабкин признает, что крестьяне в 1812 году вели борьбу «одновременно с неприятелем и с местными помещиками. Они нападали на имения, забирали хлеб».
Соответственно в 1812 году и помещики больше опасались не французов, а бунта своих крепостных крестьян. В результате, как пишет Е.В. Тарле, «очень многие из помещиков просто убегали из своих деревень в столицы и в губернские города».Французские же военные власти брали под свою защиту русских помещиков и выделяли специальные отряды для подавления крестьянских волнений.
С другой стороны, Наполеон прекрасно понимал «скрытые резервы» этого явления и даже писал своему пасынку генералу Эжену де Богарне:
«Дайте знать, какого рода декрет и прокламацию можно было бы издать, чтобы возбудить восстание крестьян в России и привлечь их на свою сторону».
Рассказывают, что, уже находясь в Москве, Наполеон приказал разыскать в уцелевших архивах все, что касалось крестьянского бунта 1773–1775 гг. При этом особенно его интересовали последние воззвания Емельяна Пугачева. Писались даже проекты подобных воззваний к русскому народу.
В.Н. Курдюмов. Разграбление помещичьей усадьбы
В.В. Верещагин. Пойманные бунтовщики. Руки в порохе? Расстрелять!
А еще Наполеон, разговаривая с мадам Мари-Роз Обер-Шальме [11] , владетельницей очень большого московского магазина женских нарядов и предметов роскоши, спросил ее:
– Что вы думаете об освобождении русских крестьян?
11
Жена купца 2-й гильдии Николая Обера. Оба они были хорошо известны в Москве. Например, в 1803 году Н. Обер стал участником необыкновенного в Москве зрелища – полета на воздушном шаре. Магазин мадам Обер-Шальме был сборным пунктом высшего и богатого московского общества. Считается, что она выполняла шпионские поручения Наполеона. Находясь в Москве, он вызывал ее к себе в Кремль, расспрашивая о «настроении умов в России». Потом мадам Обер-Шальме была вынуждена покинуть разоренную и сожженную Москву вместе с наполеоновской армией. Она погибла при переправе через Березину.