1894. Часть 3
Шрифт:
– Тьфу! Летчиков жалко, Володя. Это элита элит!
– Макар!
– закричал Гусев, сложив ладони рупором.
Макар примчался быстро, как ветер.
– А скажи-ка, хорунжий. Видел ли ты цепочку судов под собой, когда возвращался?
– Так точно!
– Если бы мотор заглох, смог бы ты дотянуть до ближайшего, чтобы сесть рядом с судном?
– Так точно!
– Свободен, хорунжий, - довольно скомандовал Гусев, и повернулся к Ершову, подняв в его сторону ладони, - Понимаю, сесть на волны невозможно. Самолет развалится и мгновенно утонет. Но, согласись, в спасательном жилете, когда помощь рядом, шансы у пилота неплохие. У двух наших истребителей и одного торпедоносца против шести английских крейсеров
Фрол летел и помнил слова генерала. "У моряков нет шансов на победу, лишь летчики могут потопить англичан". Только тонуть самому было страшно. Фрол выпросил у Макара второй жилет, но ему всё равно было страшно. Он отчетливо помнил как самолет утаскивал его на дно, не давая выбраться наружу. Фрола прошибал холодный пот от ужаса воспоминаний.
"Ничего. Макар мотор не перегружал, и я не буду. Даст бог, англичане не тронулись с места, мотор меня не подведет, и я дотяну до аэродрома", - думал Фрол.
Он пару десятков раз прочитал "Отче наш", и на душе стало спокойнее. Мотор работал ровно, редкие кучевые облака плыли гораздо выше, не мешая полету. Примерно через час Фролу начало казаться, что он различает на горизонте группу кораблей и их дымы. На самом деле это был обычный самообман. Фрол знал, что с такой высоты видно линию горизонта за сто километров, и ему казалось будто там корабли. Полчаса спустя пилот твердо был убежден, что он догоняет английскую эскадру, скорость которой, из-за тихоходных транспортных судов, была крайне мала. Фрол не догадывался насколько ему повезло, англичане почти три часа распределяли между кораблями спасенных солдат и матросов, а потом долго и бесполезно искали в воде тело адмирала Баллера.
Фрола охватило жгучее чувство ненависти к англичанам за свой недавний страх утонуть, за то, что почувствовал себя трусом, что означало стать изгоем в казачьем обществе. Он готов был протаранить крейсер врага, но знал - это бесполезно, этим его не потопишь; его задача точно и вовремя сбросить торпеду. Эту истину генерал вбил в сознание курсантов тверже, чем "отче наш". Фрол выбрал самый большой, на его взгляд крейсер, злополучный "Рейнбоу". Хорунжий заходил с юго-востока, со стороны солнца; черные лопасти пропеллера блестели новенькой краской; самолет с трудом вошел в полупике, и перешел в бреющий полет в двухстах метрах от крейсера. Фрол увидел судорожные попытки артиллеристов навести на него орудие, он заметил бьющийся в руках расчета огромный пулемет, похожий на пушку; и, главное, пенистый след от своей торпеды. Хорунжий не помнил: ни мгновения когда нажал "пуск", ни как он ушел в разворот. Сердце самолета работало ровно, а он сам набирал высоту.
* * *
Через полчаса всё было кончено, все шесть кораблей получили пробоины и окончательно потеряли скорость. Но настоящий ужас был еще впереди, и англичане, и сипаи поняли, что вечером состоится третья атака этих летающих тварей, и тогда им предстоит неминуемая гибель.
Появление самоходной баржи под огромным белым флагом многие встретили с облегчением. Ультиматум, предъявленный самим герцогом Вилкоксом, был жесток, а условия плена бесчестны. Сипаев и английских матросов отправляли работать на пять лет рабочими на плантации за мизерную плату, без выходных, отпусков и права переписки. Офицерам предоставлялся выбор: сносные условия проживания с гарантией ими последующей оплаты, или работа на общих условиях. В отсутствие адмирала Баллера каждый командир посчитал возможным принять собственное решение. "Рейнбоу", "Индефатигэбл" и "Ифигения", а также два транспортных судна взяли, предложенный герцогом, курс, спустив флаг. "Медуза", "Марафон" и "Мельпомен" набрали скорость, стремясь скрыться в просторах океана. Это были небольшие, наименее пострадавшие корабли, помпы которых справлялись с поступлением воды. Лишенные обязанности держать свою скорость наравне с транспортными судами, они набрали свои максимальные 20 узлов. И матросы, и офицеры со страхом смотрели в небо, ожидая летающих хищников. Никто не заметил, как с километровой дистанции их атаковали торпедами гавайские корабли. По каждому крейсеру было дано два залпа по четыре торпеды. Артиллерийская дуэль вспыхнула, буквально, на четверть часа и оборвалась. Огромные океанские волны захлестывали борта десятка шлюпок с экипажами кораблей, топили их, переворачивали, матросы и офицеры пытались удержаться за весла или киль, но руки соскальзывали, срывались. Когда гавайские корабли пришли спасать моряков, на плаву оставалось полсотни человек.
* * *
К вечеру "маневры" официально были закончены и портовые власти Гонолулу разрешили судам выход в море. Огромные пошлины и жестокие правила за последние три года практически уничтожили этот бизнес, сведя перечень судов к узкому списку официальных покупателей сахара и фруктов. Они же в свою очередь везли промышленные товары под заказ. Визы стоили так дорого, что бездельники покинули острова добровольно, или принудительно, проданные за долги на стройки Австралии. Налоги разорили многих, даже семья Робинсонов продала остров Ниихау, которым владела с 1864 года. Деловые круги США воспринимали все эти "драконовские" правила с восторгом, конкурентоспособность гавайского сахара падала. Госдеп тоже довольно потирал руки: он смог навязать Гавайям "кабальное" соглашение по аренде за "Пёрл-Харбор", по которому США оплачивала ту же высокую плату, что и другие, но только за те дни, когда военнослужащие или персонал базы находятся на Оаху. Действительно, за последние три года, при таких условиях, плата равнялась нулю. Лишь немногие знали о предстоящей войне США и Испании.
Глубоким вечером недалеко от берега практически пустого залива бросил якорь небольшой парусник. Это вернулись в столицу Гусев, Ершов, Бузов и казачий атаман. Ершов, расстроенный потерей пяти самолетов, и поломкой двигателя еще у четырех, молчал всю дорогу. Бузов, большой любитель самих полетов, наблюдал за военной операцией, как за воздушным шоу. Гусев и атаман были довольны разгромом английской армады, без больших потерь. Все, кроме Ершова, всю дорогу шутили, обсуждали предстоящий праздник, давали англичанам нелепые и обидные прозвища. Человек со стороны никогда бы не подумал, что эта компания - элита республики, высокие чины. Вели они себя просто, казались простыми людьми.
Глава 3 Покушение
Граница между британской колонией Гвианой и Венесуэлой к концу века так и не была демаркирована, скорее всего именно потому, что в спорных пограничных районах были открыты золотые прииски. Многочисленные требования Венесуэлы определить точные границы с привлечением третьей стороны или арбитража Британия отклонила. После этого Венесуэла уже официально обвинила Лондон в потворстве британским колонистам в захвате чужих земель.
Вашингтон "посоветовал" Лондону "приструнить активность британских колонистов", и уже 17 декабря 1895 года президент Кливленд ультимативно потребовал от британцев умерить аппетиты и начать конструктивный диалог. Тон послания "шокировал" не только британское руководство, но и всю общественность страны. Консерваторы в парламенте потребовали от правительства "адекватной" реакции. Премьер-министр Роберт Артур Солсбери ответил двумя громкими категоричными нотами. Воинственные шаги президента Кливленда и не менее воинственные ноты премьер-министра Солсбери в течение декабря 1895 года и января следующего года настолько накалили обстановку, что стала вероятна третья англо-американская война. США и Англию охватил небывалый воинственный энтузиазм, который умело подогревался специально нанятыми Клячкиным профессиональными командами политиков и журналистов. Даже будущий президент США Теодор Рузвельт предложил "неплохо было бы для начала вторгнуться в Канаду". В Британии звучали призывы "снести США с карты мира!". Задачей Клячкина было не дать политикам договориться и спустить всё на "тормозах". Для этого Сергей уже давно подготовился к убийству английского премьера. Болин Сюй с помощью китайской мафии вышел в США на ирландского революционера - террориста, которому умело подсунули американца, известного ура-патриота, любителя наркотиков. В начале января трое "заговорщиков" поодиночке приехали в Лондон, где их ждал с пулеметом Клячкин. Основная гарантия удачного покушения для Сергея - снайпер, и его винтовка с оптическим прицелом.
* * *
В отличии от своего предшественника Примроуза, известного коннозаводчика и патрона английского футбола, Роберт Артур Солсбери предпочитал теннис. Но как назло зимой соревнования проводились на закрытых кортах. Зато к 15 января ожидалось подписание конвенции между Францией и Англией о разделе Сиама. Клячкину повезло, он узнал точную дату, время и место официального мероприятия.
Колокольня располагалась в полукилометре от входа в здание, куда должен был прибыть премьер. Стрелять было неудобно, наискосок. Клячкин промерил расстояние по карте, затем проверил шагами. Два дня назад Сергей и Болин Сюй проверили колокольню, в дела снайпера они не лезли, тот действовал самостоятельно, у него была своя группа прикрытия. Его, в отличии от американца, не должны были не только не поймать, но даже ни в коем случае не заподозрить присутствие. Покушение должно было выглядеть топорным, а его удача - случайной.
* * *
Клячкин бережно посадил звонаря на лавку и прислонил его тело к стене. Болин Сюй замотал несчастному руки веревкой и еще раз выразительно провел рукой по горлу. Сергей отрицательно мотнул головой и вытащил фляжку с коньяком. Болин Сюй стянул вниз высокий воротник свитера, освободив рот и нос, понюхал коньяк, сделал маленький глоток и укоризненно посмотрел на Клячкина. Сергей пожал плечами и потащил тяжеленный "чемодан" с пулеметом наверх.Китаец натянул воротник свитера обратно до самых глаз, похлопал по щекам звонаря, как только тот завозился Болин Сюй вставил ему в рот горлышко фляжки. Звонарь засосал коньяк даже не открывая глаз. Через десять минут пол-литровая фляжка опустела.