1905-й год

Шацилло Корнелий Федорович

Вскоре волнения охватили окрестные села, в течение недели было разгромлено 15 экономий.

Из Курской движение перекинулось на соседние губернии — Черниговскую, Воронежскую и Орловскую. Власти испугало то, что среди крестьян уже выделились свои руководители. «Движение стало распространяться с поразительной быстротой, причем нельзя было не усмотреть, что оно шло по заранее выработанному плану, — доносили чиновники министру внутренних дел. — Так, в каждом селении крестьяне с вечера запрягали лошадей и ждали сигнала, который подавался им… в виде пука зажженной соломы. Тогда село на подводах с криком и шумом и ружейными выстрелами бросалось на ближайшую экономию»^{208}.

Крестьяне разбивали помещичьи амбары, делили

между собой хлеб, скот и птицу, уничтожали долговые расписки и конторские книги, сжигали винокуренные, сахарные, маслобойные заводы, а часто и дом помещика. С наступлением весны они применили и другую меру антифеодальной борьбы — насильственный захват и запашку помещичьей земли. Причем, как специально отмечали жандармы Воронежской губернии, примером для крестьян, по их собственным словам, были петербургские рабочие, которые боролись за выполнение «своих требований, несмотря ни на какие уговоры и советы начальства и даже на то, что в них стреляли войска…». Крестьяне не собирались отступать от своего решения, даже если и в них будут стрелять войска, «так как они готовы для достижения своей общественной пользы пожертвовать несколькими жизнями из своей среды»^{209}.

Восстания в центре страны бушевали до середины марта, в них приняли участие десятки тысяч крестьян 116 сел и деревень четырех губерний.

Лишь мобилизовав полицию, казаков, солдат, правительству удалось в основном подавить выступления крестьян и начать расправу над ними. По деревням засвистели розги. Торжествующие победители не знали пощады. Всю деревню от мала до велика собирали на многочасовые «сходы», крестьян в грязь и снег ставили на колени, начиналась публичная экзекуция. Дома «зачинщиков» для острастки сжигали, а их самих заковывали в кандалы и везли на судебную расправу в город. «Впечатление потрясающее, но благотворное», — с удовлетворением и гордостью сообщал в столицу о подобных актах вандализма начальник Черниговского жандармского управления^{210}.

Но никакие зверские меры царского правительства не могли остановить рост крестьянского движения. Из месяца в месяц число крестьянских выступлений увеличивалось. Следуя примеру рабочего класса, сельский пролетариат стал применять и чисто пролетарское средство борьбы — стачку. «Городская стачечная волна, — писал в апреле 1905 г. в газете «Вперед» В. И. Ленин, — может и должна перекинуться на деревню не только в виде крестьянских восстаний, но и в виде настоящих рабочих стачек, — особенно ко времени покоса и жатвы»^{211}. Особое распространение стачки получили в тех районах, где капитализм в сельском хозяйстве достиг более высоких ступеней развития — в Прибалтике, Польше, на юге России и Украине. Эта форма борьбы была направлена не только против помещиков, которые вели хозяйство на основе капиталистического способа, но и против кулаков. Нередко бастующие вступали в контакт с местными социал-демократическими организациями, получали от них помощь.

Не успевал царизм затушить пожар крестьянского движения в одном месте, как он вспыхивал в другом. За земледельческим Центром России последовала Польша, где вместе с экономическими и общеполитическими требованиями крестьяне выдвинули требование введения судопроизводства на местном языке, национального равноправия и т. д. С большим трудом царским властям удалось к маю стабилизировать здесь обстановку.

Но в начале лета оживилась борьба крестьян на юге Украины: из 94 уездов волнения охватили 50. Волна забастовок сельскохозяйственных рабочих в марте — августе 1905 г. прокатилась по 45 уездам Подольской, Киевской, Волынской, Харьковской, Херсонской, Екатеринославской, Полтавской губерний. В Саратовской губернии выступления крестьян летом 1905 г. произошли в 73 селах 9 уездов (весной — в 48 селах 6 уездов) из 10.

В июле началась всеобщая забастовка сельскохозяйственных рабочих Прибалтики. Только в Курляндии забастовало 30 тыс. батраков. Ес организатором

явилась Латышская СДРП. ЦК ЛСДРП направил в деревни рабочих-агитаторов, которые стремились придать крестьянскому движению большую организованность. «Приехавшие из города рабочие-агитаторы ведут в уездах агитацию и подстрекают сельских рабочих к забастовкам, причем революционная пропаганда развивается в деревне с большим успехом», — доносили местные полицейские власти^{212}.

Летом 1905 г. в крестьянском движении заметно возросла доля массовых сходок и демонстраций, что свидетельствовало о росте сознательности и организованности крестьян. Не боясь местных властей, не таясь от них, крестьяне собирались обсуждать свои дела и сообща искали меры для облегчения своей беспросветной жизни, требовали политических свобод и преобразования основ экономической жизни в деревне.

Наиболее зрелые формы обрело крестьянское движение в Грузии. Здесь в некоторых районах дело дошло до восстании и изгнания местных властей. Уже в первые дни революции был создан специально для работы в деревне Гурийский комитет РСДРП. Он организовал выборы в местные крестьянские комитеты. В феврале прокурор Кутаисского окружного суда сообщал в Тифлис и Петербург: «Вся территория уезда ныне уже находится в полной власти «комитета» и его агентов, и только там, где появляется крупный вооруженный отряд полицейской стражи или казаков, на время восстанавливается влияние нашего правительства»^{213}.

Через несколько недель большевистская газета «Вперед» писала: «Бесподобное по своей стойкости и сознательности движение среди крестьян Гурии займет одно из первых мест в истории пролетарского движения на Кавказе. Ныне вся Грузия живет одной жизнью с гурийками, и нет, кажется, ми одного человека, который так или иначе не толковал о гурийском деле… Движение, созданное в Гурии… затмило собою чуть ли не движение даже мужественного грузинского пролетариата. Как-никак, но крестьянское движение в Гурии редкое явление во всемирной истории: это не обычный крестьянский бунт, а вполне сознательное политическое движение, всецело примыкающее к сознательному движению всероссийского пролетариата»^{214}.

III съезд РСДРП решил широко распространить сведения о положении дел на Кавказе и поручил Центральному и местным комитетам РСДРП принять все меры «к своевременной поддержке Кавказа всеми имеющимися в их распоряжении средствами»^{215}.

К концу лета в Гурийском уезде число организованных краснодружинников достигло 3 тыс., 470 из них были вооружены.

К лету 1905 г. в среде крестьянства обнаружилось стремление к объединению. Все чаще и чаще созывались крестьянские съезды в уездах и даже в губерниях. Один из таких губернских съездов в Москве принял решение о создании Всероссийского крестьянского союза. Нелегальный учредительный съезд Союза состоялся в Москве же в конце июля — начале августа. На нем присутствовало около 100 крестьян из 22 губерний Центральной России.

Съезд высказался за немедленный созыв Учредительного собрания на основе всеобщего, равного, тайного и прямого избирательного нрава, за политические свободы, амнистию политическим заключенным, уничтожение частной собственности на землю и отобрание без выкупа монастырских, церковных, удельных, кабинетских и государственных земель. Характеризуя Всероссийский крестьянский союз, вождь большевиков писал: «Это была действительно народная, массовая организация, разделявшая, конечно, ряд крестьянских предрассудков, податливая к мелкобуржуазным иллюзиям крестьянина (как податливы к ним и наши социалисты-революционеры), но безусловно «почвенная», реальная организация масс, безусловно революционная в своей основе, способная применять действительно революционные методы борьбы, не суживавшая, а расширявшая размах политического творчеств^ крестьянства, выдвигавшая на сцену самих крестьян с их ненавистью к чиновникам и помещикам…»^{216}.