1924 год. Старовер
Шрифт:
Достал свои новые часы, покрутил, рассматривая, потом щелкнул крышкой. Без пятнадцати восемь. Пора было идти в гнездо местного разврата, к водке и девочкам легкого поведения. Решив попробовать на вкус местную жизнь во всех ее проявлениях, я приехал к «Пьяному арлекину» на извозчике. Мордоворот на входе внимательно меня оглядел, но препятствовать не стал, правда, и дверь придерживать не стал, как перед вошедшим передо мной молодым нэпманом в легком летнем костюме и светлой шляпе.
Войдя, первым делом увидел гардероб, сейчас пустой, затем широкую лестницу с колоннами, на которой лежала красная ковровая дорожка, удерживаемая
«За столик или сразу в буфет, к закускам?» – только я успел мысленно спросить сам себя, как у меня за спиной раздался женский голос:
– Вы у нас впервые?
Я повернулся. Передо мной стояла роскошная женщина лет сорока, с выдающейся фигурой, которая была весьма эффектно подчеркнута платьем в обтяжку. Коротко подстриженные иссиня-черные волосы обрамляли лицо, заключая его в рамку. В руке у нее дымилась длинная черная папироска, вставленная в мундштук. Довольно красивое лицо женщины портили излишний макияж и толстый слой пудры, делавший его неживым и похожим на маску.
«Хотя, может быть, так было задумано», – подумал я и ответил: – Впервые. Пока мне здесь нравится.
– Даже так? – ненатурально удивилась она, снова внимательно оглядывая меня. Моя одежда обманула ее, внушив, что перед ней случайно забредший пролетарий, решивший покутить. – Вы хотите сказать, что способны оценить подобное заведение?
Я ей явно не нравился, и она не хотела меня здесь видеть. Вероятно, она надеялась поиздеваться надо мной, смутить, как, наверное, уже делала не один раз с клиентами, которые ей не нравились, после чего выставить вон, вот только в этот раз ей не повезло с посетителем.
– Представьте себе, мадам. Так же, как и вас, но, боюсь, вряд ли вам это понравится, – тон моего голоса резко изменился, стал жестким.
Нинон Боргезе, таким был ее старый творческий псевдоним, гордилась тем, что умела просчитывать посетителей, вот только тут она почему-то ошиблась, сделав упор на молодость и внешний вид парня. Ее злой взгляд изменился, стал цепким и внимательным.
«Гость-то, кажется, непростой. Не бандит, не нэпман. Может, из бывших? Но ведь молод. Хотя, может, он из бунтарей с сумасшедшинкой в голове, несущих бред о свободе духа и мировом хаосе, но решающих свои проблемы более чем прозаически – револьвером и бомбой. У таких и язык подвешен, и на руку скоры. Дьявол с ним, просто скажу Даниле, чтобы присмотрел за ним».
– Знаете, давайте не будем спорить. Я распорядительница зала, мадам Нинон, рада приветствовать вас в нашем заведении. Если у вас будут особые предпочтения, обращайтесь. Помогу, если это будет в моих силах, – ее голос был сух и деловит, без малейшего намека на вежливость. – Выступления артистов начнутся через час, а сейчас вы можете сесть за столик или пройти в буфет. Думаю, вы по достоинству оцените нашу кухню и винную карту.
– Непременно, мадам. Только один вопрос. Что там за странная компания? На ряженых смахивают. Они сидят рядом со столиком, где пьют красные командиры.
– Исполины духа, так они себя называют. Когда есть деньги, пьют за вольнолюбивый русский народ, когда нет – говорят о трагедии русского народа. Недоучившиеся студенты и неудавшиеся литераторы. Как вы сказали? Ряженые? – распорядительница усмехнулась краешками губ. – Да, это слово им подходит. Хорошего вам вечера.
– Благодарю вас, мадам.
Она отошла, а я, все-таки остановив выбор на буфете, направился в его сторону. Буфетчик, мужчина лет сорока, с довольно приятным лицом, оценив мой наряд, бросил на меня неприязненный взгляд, в котором легко читалось: приперся мужлан – спеси на рубль, а заказ на копейку.
– Здравствуйте, уважаемый. Что посоветуете? – обратился я к нему.
В ответ бармен начал перечислять скучным голосом:
– Есть судак заливной, бутерброды с красной рыбкой и колбасой…
– Я есть хочу, – перебил я его. – А когда я голоден, на цены не смотрю.
Новый оценивающий взгляд буфетчика, но теперь в нем читался интерес.
– М-м-м… Тогда могу вам предложить расстегай московский с мясом и яйцом. Повар хвалился сегодня, что уж очень они ему удались, а про кулебяку так мне сказал, будешь есть и пальчики облизывать.
– Тогда давай мне расстегаев и порцию кулебяки, а для аппетита сто граммов… Этакого… – при этом я задумчиво посмотрел на бармена.
– Коньяк? – неуверенно спросил он, но понял по моему взгляду, что не то, снова спросил.
– Может, вишневую запеканку?
Мне никогда не доводилось ее пробовать, но при этом я с видом знатока кивнул головой и сказал:
– То что надо. И морса ягодного.
– Куда прикажете подать? Или здесь потреблять будете?
– Сяду за столик. По возможности в одиночестве. Можно?
Бармен замялся:
– Это вам с мадам надо переговорить.
С мадам после того разговора говорить было бесполезно. Или откажет или цену адскую задвинет за отдельный кабинет. Несмотря на то, что с деньгами у меня было очень даже неплохо, я не собирался пускать их на ветер. Как говорится: сегодня густо, а завтра пусто.
– Ладно, пойду сяду на свободное место.
Заведение оказалось популярным, так как уже сейчас, спустя двадцать минут после моего прихода, осталось только три свободных столика, причем за одним из них уже сидел посетитель. Как нетрудно было заметить, одиночек практически не было, сидели компаниями. Рассекая сгустившийся табачный дым, в зале сновали официанты. Предлагали меню, советовали блюда и напитки, приносили заказы, принимали оплату. Я не стал садиться за свободный столик, а решил подсесть к уже сидевшему клиенту.
– У вас свободно?
– Пока да. Прошу, садитесь.
Молодой мужчина, сидевший за столиком, производил приятное впечатление интеллигентного человека. Коротко постриженные волосы, такие же аккуратные усы. Мягкая, располагающая улыбка. На вид лет тридцать пять. Одет в не новый, но вполне приличный костюм-тройку, белая рубашка, галстук, золотой зажим. Было видно, что этот человек явно следил за собой. Перед ним на одной тарелке лежали расстегаи, на другой – пара бутербродов с красной рыбой. Рядом с закуской стоял графинчик с коньяком и уже налитый лафитник. Мужчина заметил мой взгляд и предложил: