1924 год. Старовер
Шрифт:
– Премного благодарен, господин, – при этом в его голосе чувствовалась не просто формальная вежливость, но и нотка уважения. Возчик поклонился, после чего причмокнул и тронул вожжи. По брусчатке застучали лошадиные копыта.
– Вы почему не поехали дальше, Егор? Или вы рассчитывали на мою благодарность иного рода? Если так, то здесь вы ошиблись, – глаза девушки сердито сверкнули.
– Вот как не повезло! А я так рассчитывал, что вы меня домой пригласите, напоите чаем с домашними пирогами, – сказал я насмешливо. – Что, даже страстно не поцелуете меня за совершенный
– Вы невероятный человек! – девушка теперь уже с изумлением смотрела на меня. – Десять минут тому назад вы вступили в схватку с ворами и убийцами, а теперь насмешничаете. Как такое возможно?
– Если у меня получается так, значит, возможно.
– Вы там говорили на воровском языке…
– Кстати, эти неотесанные парни очень хорошо высказались о вашей груди, – я как бы невзначай скосил глаза на ее грудь.
Девушка вспыхнула, глаза ее гневно блеснули. Быстро сообразив, что перегнул палку, я решил закрыть тему.
– Не надо меня бить, я все понял. Чая не будет, страстных лобызаний не будет, – я скорчил грустную физиономию. – Давайте прощаться, а то мне завтра надо рано вставать, чтобы дать двойную выработку, иначе мне не дадут почетное звание «передовик производства».
– Как вы можете быть таким…
Несколько секунд она не могла найти подходящих слов, чем я воспользовался и спросил ее:
– Извините, а где тут можно найти извозчика?
Секунд десять она растерянно смотрела на меня, потом рукой указала направление:
– Пройдете до конца улицы, завернете направо, а там увидите бульвар. Они там часто попадаются.
– Благодарю, и всего вам хорошего.
– До свидания, – в голосе девушки чувствовалась растерянность видно, не так она представляла наше расставание.
Девушка была видная, в моем вкусе, но продлевать знакомство – значит влезать в непонятный мне конфликт с бандитами. Насколько я мог понять, Резаный стоит на уровне Терентия, а урки такого ранга очень не любят, когда кто-то подрывает их авторитет. С другой стороны, они могли действовать по своей инициативе, но на это слишком мало надежды. Конечно, можно прикрыться Терентием, но тогда мне придется отрабатывать долг. Это я сейчас птица вольная, а после этого придется стать ручным соколом, который бьет добычу по приказу хозяина. Не, мне такого не надо.
Идя в указанном направлении, стал вспоминать, что я о себе рассказывал Кочетову.
«Егор. Кладовщик. На этом все. Извозчик, если его найдут, в чем я лично сомневаюсь, укажет адрес Дарьи. Плохо, что бандиты знают меня в лицо, с другой стороны, город большой, а по шалманам и малинам я не хожу».
С извозчиком мне повезло, наткнулся на пролетку почти сразу, стоило только выйти на бульвар, и уже в начале первого я спал на своем топчане как убитый.
Глава 9
Утром встал невыспавшийся и сердитый на весь мир.
«Сейчас бы под контрастный душ! Чтоб вас всех!»
Преодолевая внутреннее недовольство, занялся зарядкой, после чего умылся, привел себя в порядок, посмотрел на часы. Выходило, что я могу сходить на завтрак в трактир и успеть вернуться к началу рабочего дня. Позавтракав, вернулся, подпер стенку и стал дожидаться прихода начальства. За десять минут до начала работы из-за угла вынырнул Коромыслов. Каждый день в одно и то же время, даже на часы смотреть не надо. Поздоровались.
– Как прошло воскресенье, Егор?
Обрисовал ему в общих чертах свою прогулку по городу, умолчав про поход в «Пьяный арлекин», но зато рассказал про Леньку и казино.
– Дурак! Вот какой он дурак! – сердито воскликнул Прохор. – И ты, Егор, его не лучше! Зачем поддался на его уговоры?!
– Так интересно было, Прохор Петрович, одним глазком посмотреть на механических лошадок.
– И что, понравилось?
– Совсем нет. Люди там неприятные и алчные. Нет в них веры божьей, на золотого тельца молятся.
В этот момент появился Ленька. Поздоровался, покосился на меня и юркнул за прилавок под тяжелым взглядом Прохора.
– Чтобы Егора больше не таскал по злачным местам, придурок! – вдруг неожиданно набросился на него тот. – Хочешь сдохнуть босяком под забором?! Давай сам! А человека не сбивай!
– Да я ничего, – поник Шустров. – Мы просто…
– Ничего?! Просто?! То, что я тогда по морде из-за тебя отхватил, это как?! – вдруг взъярился на него Коромыслов. – Ты вещи со склада украл, не я! Правильно решил Терентий Степанович, что твоя месячная зарплата уйдет за недостачу! Запомни у меня! Еще такая недостача наметится, сам на тебя Семену укажу! Пусть хоть до смерти тебя замордует! Ты меня понял?!
– Хоть бейте, хоть режьте меня! – вдруг начал кричать Ленька, которого неожиданно пробило на истерику. – Ничего с собой не могу поделать, и никто мне помочь не может! Почему я такой несчастный?!
Коромыслов растерялся, а у меня остатки утреннего недовольства вдруг превратились в злость на этого глупого и истеричного щенка, и я жестко бросил:
– Живо заткнись, паскудник! Противно слушать!
Коромыслов и Ленька, который сразу замолчал, растерянно посмотрели на меня. Обычно молчаливый, спокойный и набожный парень вдруг взорвался, разом представ перед ними незнакомым и опасным типом.
– Меня так учили, – с ходу принялся я врать. – Когда человек начинает впадать в истерику, надо на него грубо прикрикнуть. Это должно перебить. А если совсем плохо, то и по щеке можно хлестануть.
Коромыслов, не имевший со староверами дел, решил, почему бы и нет? После чего многозначительно кивнул, соглашаясь с моими словами, потом, повернувшись к поникшему Шустрову, строго сказал:
– Ленька, я тебя предупредил! А теперь – все за работу!
В девять часов, когда советские учреждения начинали работу, Коромыслов собирал бумаги в свой портфель и уезжал. Я уже знал, что теперь он полдня будет мотаться по банкам, различным учреждениям и коммерческим фирмам, решая разные вопросы, зато не знал другого, что Прохор поехал пристраивать материю, которую бандиты две недели тому назад вывезли со склада на двух подводах, предварительно убив сторожа.