1972. Родина
Шрифт:
– И мне! – хохотнули слева.
Кобзон и Магомаев, вот тебе и раз!
– Замечательно! – кивнул Магомаев – В самом деле замечательно! И музыка, и слова! И вы исполнитель замечательный!
– Я безголосый исполнитель – усмехнулся я, пожимая руки певцам – Мне рядом с вами просто стыдно выступать! С моим-то хриплым баритоном!
– Знаете…а ведь у Бернеса голос тоже был не оперным – улыбнулся Кобзон – Но…народ его обожал! И сейчас обожает. Вы – новый Бернес! И сегодня ваши песни стали народными. Я вам даже немножко завидую!
– Ох! – только и смог сказать я – Вы, великий певец,
– Вы Уланову знаете? – восхитился Магомаев – При случае передайте ей привет и мое почтение!
– И от меня! – вмешался Кобзон.
– И от меня – это уже Лещенко.
– Ну-ка, дайте я посмотрю на этого самородка!
Голос был женским, могучим и сочным, у меня даже мурашки пошли по коже – это она! Королева!
– Поздравляю! Вы произвели впечатление на зал и на меня! – Зыкина доброжелательно улыбалась, и беззастенчиво меня рассматривала – А я ведь вас видела! Мы же с вами в одном доме живем, так?
– Так, Людмила Георгиевна – улыбнулся я – чуть ниже вас живу.
– Рядом с Улановой, я знаю! – кивнула певица – Она говорила! И рассказывала, что вы еще и великолепно танцуете! А если Уланова говорит «великолепно» – это высшая степень похвалы! Я бы хотела пригласить вас в гости, можно?
– Когда? – посерьезнел я – Я завтра собирался уехать…недели на две. А так – почту за честь побывать в гостях у королевы вокала! И я бы хотел пригласить вас к себе, если возможно. И всех вас, уважаемые…хмм…вот язык не поворачивается назвать вас коллегами! Стыдоба – ну какой из меня певец?! Если только разговорного жанра?!
Все присутствующие захохотали, Зыкина тоже – она смеялась сочно, звонко, весело.
– А что, я бы пришел в гости к такому таинственному человеку! – кивнул Кобзон – Про вас рассказывают странные вещи! Вы взялись неизвестно откуда, ворвались в литературный мир своими сказками, и в Штатах заработали баснословные деньги! Встречались с президентом США, на вас охотилось ФБР, а еще…вы Герой и лауреат Ленинской премии! Очень хотелось бы узнать вашу историю! А еще больше хотелось бы – чтобы вы написали нам песни! Это возможно?
– Да, кстати, я бы тоже не отказалась исполнить что-то вроде вашей «Реки» – кивнула Зыкина – поможете?
– Обещаю – заверил я торжественно – вернусь через две недели, найду всех и каждому из присутствующих предложу по песне. А там уже сами решите – будете это петь, или нет. И соберу вас у себя! Только скажите, как с вами связаться, продиктуйте телефонные номера – и я вас найду.
– А записать есть чем? – озабоченно спросил Лещенко.
– Я запомню. У меня абсолютная память. Я ничего не забываю – ответил я, и мне начали называть цифры.
Глава 7.
Как там говорят? «Наутро проснулся знаменитым!»? Так вот ничего такого не было. Проснулся я отдохнувшим, выспавшимся и голодным. Вчерашний вечер буквально выпил из меня жизненную энергию. Вот когда начинаешь понимать актеров, которые выкладываются по-полной, вкладывая в свою роль всего себя. Вот так и я — вложился в песни так, что…ну…это не передать словами. Никак не передать. Может потому и получилось?
В общем – я был доволен. Интересно, как отреагирует на такие музыкальные изыски советское общество — тут ведь не все так просто! Вдруг завтра какой-нибудь Суслов заявит, что я испоганил гимн СССР, и что таких как я надо искоренять со всей силой пролетарского гнева? Все может быть…
На кухне чем-то гремели девчонки (Что за привычка бухать тарелками так, будто хочешь их раздолбать?! Это уже чисто женское!), пахло пирожками, из чего я сделал вывод что меня ожидают вкусные штучки! Кстати, чего это они взялись стряпать? Скоро опять ехать в Сенеж!
Спрыгнул с постели, шагнул к двери и тут же сказал себе: «Тпррр!» Как жеребцу. Хотя бы трусы надо надеть — как уснул посреди ночи, так и…в общем – хорошая была ночь. Бурная и жаркая.
Подумал, подумал, и надел халат. Взял с собой чистое белье и отправился в ванную комнату. Горячий душ выбил из мозга последние остатки сна, и когда я одевшись в домашнюю одежду (трико да майка) вошел на кухню, голова была ясной и свежей, как после недельного трезвого отдыха на Черноморском побережье Кавказа.
– Доброго утра всей честнОй компании! – поприветствовал я своих сотрудниц, и те радостно улыбнулись мне в ответ.
– Доброе утро! Привет!
— Читай! — протянула Ольга пачку газет, но я досадливо отмахнулся:
— Сама читай! А я лучше чаю попью! И пирожков! Пирожков! Настюх, ты знаешь, что являешься гениальным пекарем?! Ты бы в Америке просто озолотилась, открыв кондитерскую! И кто тебя научил печь такие пирожки?!
– Мама научила – бесстрастно сказала Настя, но я не обратил внимания на ее холодный тон, занятый подтягиванием к себе здоровенной тарелки с маленькими румяными пирожками.
— Мама? Передай ей мое восхищение ее дочерью! — сказал я, впиваясь зубами в пирожок и едва не урча от наслаждения. Вот обожаю пирожки, ну что тут поделаешь?!
— Не смогу. Умерла мама — так же бесстрастно ответила Настя, и кусок пирожка встал у меня поперек горла.
— Прости…не знал!
– - с трудом проглотив, сказал я – Ей сколько было? Болела? Что случилось?
– Ташкентское землетрясение – пожала плечами Настя – И мама, и папа… Меня не было, я в то время училась…в Москве. А весь Ташкент снесло. Их плитами завалило. Вот так я и осталась одна. Мама такая же как я была…я ее копия. Но не будем об этом, ладно? Я уже привыкла. Оль, почитай Михаилу Семеновичу газеты, а я пока чаю наведу. Вам с лимоном, Михаил Семенович?
– Как обычно – пожал я плечами – Зеленый, с лимоном, и чуть подсласти. А что там в газетах, ругают небось? Я удивился, как все-таки наши боссы решились пропустить гимн в рок-исполнении! Что-нибудь об этом есть?
– Еще как есть! – хихикнула Ольга – вон что пишут: Совершеннейшей неожиданностью для присутствующих было услышать гимн Советского Союза в необычной современной обработке, да еще и с текстом. Если кто не знает, это был старый текст Советского гимна, в обработке автора – Михаила Карпова.