2/3 успеха
Шрифт:
Настало время заняться чемоданом вплотную. Павлик извлёк его из-под стола и откинул оторванную фанерную крышку. Чемодан был битком набит письмами в конвертах с марками. На некоторых конвертах остались следы от перевязывавшей их некогда верёвки или ленточки. Видимо, письма были в своё время рассортированы по пачкам и перевязаны и только недавно их все свалили в этот старый чемодан.
Мальчик взял лежащий сверху конверт, внимательно осмотрел его и вскрикнул:
— С ума сойти! Гляди!
— А что я тебе говорю? — отозвалась сестра. — На это письмо я с самого начала наткнулась. Дедушка наверняка скажет — «чрезвычайно ценный
— Письма, но не конверты! — возразил брат.
— О конвертах я не спросила.
— Вот и хорошо! Надо же, первый раз вижу эти марки не в кляссере, а на обычном письме. Я побежал за каталогом.
Осторожно положив конверт на стол, мальчик выбежал из комнаты, а Яночка взяла конверт и принялась любоваться марками. Их было три, портреты Траугутта, Костюшко и Домбровского, первая послевоенная серия, первая серия Народной Польши. Кроме того, на конверте стоял штамп «Заказное письмо» и штемпель с датой. Письмо было отправлено 9 ноября 1944 года из Люблина в Красник. Эти марки были им с Павликом хорошо знакомы, они неоднократно рассматривали их в каталоге. Есть эти марки и в дедушкиной коллекции, но о том, чтобы обнаружить их на обычном конверте, нельзя было и мечтать. Сокровище невероятное!
— Дедушка сказал, что в сорок четвёртом году заказное письмо стоило злотый пятьдесят грошей, — сообщил вернувшийся с каталогом Павлик. — А этот налепил на злотый семьдесят. Богач какой-то!
— Надеюсь, у тебя хватило ума не сказать дедушке, что мы нашли чемодан с марками? — насторожилась Яночка. — Ведь мы же договорились, скажем потом, когда разберём, и вместе с Медянко.
— За кого ты меня принимаешь? — обиделся брат. — О чемодане я ему ничего не сказал, просто из любознательности поинтересовался, сколько стоило отправить заказное письмо в сорок четвёртом году. А ты сразу… Гляди, а это! Спятить можно, выбросить такое богатство! Ты говорила, та баба собиралась выбросить письма в мусорный бак?
— Хуже, она собиралась сначала их сжечь! — с возмущением отозвалась сестра. — Хорошо, печки у неё под рукой не оказалось.
— Ненормальная! Ну так что, вырезаем?
— Простые вырезаем, а если интересные надпечатки и штемпели, оставляем вместе с конвертами.
И дети принялись за работу. Сидя на полу в комнате Павлика, они методично просматривали конверт за конвертом, опорожняя чемодан. Чемодан сразу же по прибытии был отнесён в комнату Павлика, а не Яночкину. Сделано это было с умыслом. Дело в том, что в комнате девочки поддерживался относительный порядок, у мальчишки же царил полный хаос. Пани Кристина пыталась было наводить в ней порядок, но когда оказывалось, что выброшенный ею хлам как раз и представлял самую большую ценность для сына, мама оставила попытки прибраться в комнате Павлика и махнула на неё рукой. Поскольку выбрасывать что-либо ей было категорически запрещено, значит, поддерживать чистоту было невозможно, и пани Кристина просто избегала заглядывать в комнату сына, чтобы лишний раз не расстраиваться. Тут старый чемодан оказался как бы в своей стихии, а в комнате Яночки он бы непременно бросался в глаза.
Самые интересные марки попались на самых первых конвертах. Больше таких ценных экземпляров не попадалось, но и не очень ценные представляли немалый интерес для
— Если я сейчас потребую у него все каталоги, он сразу догадается, что у нас что-то есть, — вслух рассуждал Павлик, — и наш номер с Медянко не пройдёт.
На самом дне обнаружился небольшой кляссер, битком набитый марками. На первый взгляд, они не представляли особой ценности. Это были в основном иностранные марки, небрежно засунутые в прозрачные карманчики кляссера, иногда по несколько штук сразу. Большинство из них были американские, австрийские, французские, некоторые из экзотических стран. Все гашёные, отклеенные от конвертов. С ними надо разбираться отдельно, с лупой. Этими марками решили заняться позже.
— Я ещё могу понять, когда выбрасывают ненужные письма, — рассуждал оскорблённый в лучших своих чувствах Павлик. — Но выбросить на помойку кляссер! Это уже никак в голове не укладывается.
— Может, кляссера она не видела, — пыталась оправдать незнакомую женщину Яночка. — Или вообще не слышала о них. Жаль, мы не знаем, где она живёт, может, у неё ещё есть письма?
— А разве не у той помойки? — удивился Павлик.
— Нет, в доме недалеко от помойки жила её покойная тётя, — пояснила Яночка, — а сама она живёт где-то далеко. Она ещё жаловалась.
— А тётя где жила, не знаешь?
— Нет, — вздохнула Яночка. — Там вокруг помойки несколько домов, я даже не знаю, из какого дома она вышла. Не смотрела, шла себе, а эта женщина меня обогнала. И Хабр её не обнюхал, я его не просила, не подумала, что пригодится.
— Не повезло! — огорчился Павлик. — Не знаю, не знаю, может, на ту помойку имеет смысл каждый день наведываться…
У Яночки затекла правая нога от сидения на корточках. Сменив положение, девочка с грустью сказала:
— Вот и мы с тобой, как несчастный Зютек, примемся рыться в мусорных баках. И не исключено, что на той самой помойке когда-нибудь столкнёмся с ним нос к носу. Он ведь занимается этим систематически, продуманно, а я просто случайно на письма наткнулась. Завтра сожжём в саду на костре ненужные письма и чемодан, а сейчас пошли к дедушке вот с этой кучкой.
— Погоди, я сгребу конверты в ящик из-под обуви.
Но тут в дверь заглянула мама.
— Мои дорогие, — сказала она, — не хотела вам мешать, но разрешите напомнить — рабочий день давно закончился. Сейчас двадцать два часа пять минут. Мы уговаривались, что в двадцать два, без напоминаний… Мне продолжать?
— С ума сойти! — удивился Павлик, вытряхивая из обувной коробки какие-то железки. — Я был уверен, сейчас не больше восьми.
— Не надо продолжать, — вздохнула Яночка. — Кончили.
И когда мама ушла, сказала брату:
— Ничего не поделаешь, разговор с дедушкой переносится на завтра.
Дедушка с бабушкой занимали в большом доме Хабровичей две комнаты на втором этаже. В одной из них бабушка сидела за телевизором, в другой дедушка за столом занимался тем, чем и положено — марками.
— Дедуля, — вкрадчиво произнесла Яночка, когда они с братом вошли к дедушке, — тут у нас немного кое-чего так себе, а немного очень даже ничего. Мы хотели показать тебе…