#20 восьмая
Шрифт:
— Ленок, — пользуясь образовавшейся паузой, Сиротина театрально вздыхает. — Я конечно, понимаю, что ты у нас Мисс Вселенная, но поверь моему богатому опыту: мужчины иногда по работе проводят встречи с женщинами. В своём номере. Тем более, что у Алексея Михайловича не твой однобедный [7] сьют с видом на внутренний дворик, а настоящий business-suite с офисом. И Лё… Алексей Михайлович действительно там работает. И даже проводит совещания. Сегодня днем, например, пока ты болталась по городу, он встречался с Эрлихом и с Элен Паркинссон. Или ты считаешь, что он там с Эрлихом спозаранку на двоих порол Элен?
7
От англ. оne-bed — одна кровать. Так называется одноместный номер.
Элен Паркинссон было пятьдесят пять. Эрлиху — шестьдесят два. Представить наше трио в разгар половых утех было, мягко говоря, затруднительно. Я фыркнул и отвернулся. Ларионова помотала головой:
— Нет, я так не считаю.
— Вот именно! — подчеркнула Таня. — Видишь, Ленок, — в заключении назидательно добавила «душка»-Сиротина, — это у них там хараccмент [8] . А здесь ты, как миленькая, пойдешь в номер к начальнику. Да ещё и поблагодаришь за приглашение. И — оказанное тебе доверие. До-ве-ри-е. Слышь, Ленок? Ну всё, удачи. И не благодари меня за добрый совет.
8
От англ. harassment — сексуальное домогательство на работе (обычно со стороны начальника по отношению к подчиненной).
Таня отключается, а Ларионова растерянно прячет мобильный в карман.
— Ну, как, подруга Таня тебе очень помогла? Не зря ей духи купила? А самолетик кому, Сычу или тоже Сиротиной?
Ларионова скользит по мне ненавидящим взглядом. В принципе, и такой взгляд меня бесит, но в нём хотя бы нет прежней безысходности.
— Ну так что? — подбадриваю её я.
— Вы про «Сыча» ВладимВадимычу скажете? — шепчет Лена.
— Нет. Я буду нем, как рыбы, — обещаю я.
— А почему как «рыбы»? — моментально реагирует она.
— Ни по чему. Так как насчёт моего вопроса?
— Да, я приду к вам в номер.
— Молодец, Ларионова. Ну всё, отдыхай. Или к вечеринке готовься. Кстати, не хочешь оставить мне один танец в качестве благодарности?
— А вы что, идёте с нами на коктейль-party? — Ошарашенная Лена чуть не падает на лавочку. Я весело киваю и, насвистывая «maybe, maybe…», готовлюсь отойти, когда слышу:
— Алексей Михайлович, я на фуршет не пойду. Я себя плохо чувствую. И у меня нет подходящего платья, и я…
— Ах да, — я оборачиваюсь. — Совсем забыл. Это — моё второе условие.
Дружелюбно похлопал её по плечу, развернулся, пошёл досматривать конференцию.».
Глава 5. Kungelei
«Схватка бульдогов под ковром — ничего не видно, только время от времени вываливается загрызенный насмерть бульдог».
((с) Стефан Киселевский).
28.
«Я его ненавижу. Я его презираю. Он меня подавляет. Почему? Потому что я — женщина, которая… боится мужчин? Да, я могу обжечь словами, как раскалённая плита, но в очень редких случаях. Я никогда не была беспощадной и опасной, сильной и независимой. Нет у меня ни гипнотических глаз, ни хрипловатого голоса, который проникает в душу. Нет самоуверенности. И мне небезразлично мнение других людей обо мне. Я не знаю себе цену, и я очень нуждаюсь в хороших словах и чужих оценках. В моём доме всегда главенствовал папа, потом отчим. Когда отчим умер, контроль перешёл к маме, от неё — сразу к Максу Сафронову. С Максом мы редко ссорились, но даже если такое случалось, то я припасала свой гнев для выяснения отношений только наедине. Потому что я не умею владеть собой. И на моём лице всегда заметно и замешательство, и волнение. По большому счёту, я не знаю, чего я вообще стою. У меня есть только одно хорошее качество: умение не забывать добра, однажды мне оказанного.
Именно поэтому я влезла в схему «отмыва» денег. В «Ирбис» меня устроил Кристенссен. Сиротиной был нужен кто-то в помощь, а моё резюме висело на ленте в отделе кадров «Systems One». Кристоф лично побеседовал со мной, а потом порекомендовал меня в «Ирбис». Почему — я не знаю. Но я была благодарна ему за то, что он дал мне место и возможность самостоятельно сделать карьеру. И я отрабатывала за это, как могла. Ну и что мне теперь делать? Сказать об этом Андрееву? Но тогда я подставлю Кристофа. Валить всё на Таню? Но у Сиротиной и так уже проблемы с Сычом, который хочет избавиться от неё и взять на её место кого-нибудь помоложе. Так что же мне делать?
Я хочу сбежать домой. Хочу, чтобы Макс был рядом. А может, мне просто позвонить маме? Она — мудрая, она любит меня. Она много читает. И иногда мне кажется, что моя мама говорит не от себя, а из прочитанных ею историй. И тут в моей голове всплывает одна сказанная мамой фраза. Правда, мама соотнесла её с недавним подарком Макса, принесшего мне на нашу годовщину традиционный букет глянцево-розовых роз. «Знаешь, Лена, — мама задумчиво тронула шипы на самом красивом и самом розовом цветке. — Есть такой растение, чертополох. Огромный и колючий. Считается символом ноября. Но важно даже не это, а то, что у чертополоха есть аромат, который мало кто замечает. Он пахнет, как дурманящая весенняя ночь. Вот и ты у меня такая же... К тебе никогда не подходил розовый цвет. И однажды ты это поймешь, когда встретишь мужчину, которого полюбишь ты, и который полюбит тебя всем сердцем, со всей заботой».
Мужчина, который меня любит — это Макс. А Андреев меня просто хочет. Как, наверное, хотел в детстве заводной вертолётик. Чтобы поиграть, разломать и выбросить. Ну, зачем я ему? Чтобы воспользоваться моей промашкой и переспать со мной? Или чтобы широким бреднем прочесать нашу с Таней «работу» и получить очередной бонус? Оборачиваюсь. Андреев торопливо докуривает у входа в «Марриотт», кидая на меня исподлобья короткие, быстрые взгляды. Проверяет, жива ли я, стою ли я на ногах или уже их раздвинула? Ну нет, чего-чего, а этого он не получит. И я в первый раз не прячусь от него, не отвожу взгляда. Я даже улыбаюсь ему. Андреев моргнул и уставился на меня. Это невыносимо, но я заставляю себя смотреть на него. И, кажется, я победила, потому что впервые с момента нашего знакомства он первым отводит глаза, отворачивается и уходит. А я бессильно опускаюсь на лавочку. Покрутила в пальцах телефон. Хотела позвонить Максу, но от него, оказывается, уже пришёл ответ: «Лен, я у заказчика. Извини, что сразу не ответил. Но я очень занят, и перезвоню тебе завтра.» И тут до меня доходит смысл маминых иносказаний. «К чёрту розовый цвет. К чёрту мой вечный страх — я должна уметь защищаться.» Я зло тру глаза, и слёзы высыхают. А в моей голове возникает идея, не скажу, что хорошая, но — многообещающая.
Выждав пять минут и собрав все мысли в один проект, возвращаюсь в конференц-центр. Прежде чем сесть в кресло, ищу взглядом Аверину. Киваю ей, прошу Ваню и Мишу поменяться со мной местами, и таким вот ловким маневром оказываюсь по правую руку Светы.
— Лен, что-то случилось? — спрашивает Янина. Она сидит по левую руку от Авериной и смотрит на меня с неприятным любопытством. Как тогда, на выпускном, когда нашла меня в пустом школьном классе и пообещала ничего не говорить моей бедной маме…
— Ничего, Яночка, ничего. Мне просто нужно кое-что обсудить со Светой. Не обижайся, но у нас свой разговор.
— Ладно, — раздосадованная Яна резко отодвигается. Аверина, сообразив, что я недаром затеяла этот интимный девичник, наклоняется к моему уху:
— Лен, Андреев что хотел?
Скорость, с которой задан этот вопрос, даже не удивляет.
— Твой Андреев идёт на нашу вечеринку и хочет потанцевать со мной, — выдаю я «на голубом глазу». Аверина хлопает ресницами.
— Он... что, прости? — не верит она.