#20 восьмая
Шрифт:
— Ты считаешь, что это Максим приготовил, а я разогрела, да? — Я даже подбоченилась. Алексей поднял глаза от своего лэптопа, поправил очки, задумчиво обозрел меня в фартуке (две вышитые поварешки и имя «Лена» — честно, в первый раз надела), помедлил и кивнул:
— Да, я считаю именно так.
— Нет. Я всё сама сделала. И продукты тоже сама покупала. Пожалуйста, пойдем ужинать.
Помедлив, Андреев отложил ноутбук и встал. Я привела его в кухню:
— Выбирай любое место.
Он осмотрелся, явно прикидывая, где было место Максима.
Я вздохнула:
— Лёш, ну не могу я сразу выкинуть все стулья, диваны, кровати. Перестань вести себя, как подросток. Садись, где ты хочешь. И считай, что я пригласила тебя в гости.
Андреев хмыкнул и сел на первый попавшийся стул. Я примостилась рядом.
— Какие у тебя на завтра планы? — отрезая кусок телятины, осведомилась я.
— Съездить к твоему папе, — огрызнулся он.
«Упс. Не с того начала.»
— Это понятно. Но, вообще-то, я тебя о другом спрашивала. Ты в «Шереметьево» мне сказал, что собирался в гостиницу. Отмени бронь, пожалуйста.
— Это ещё зачем? — Андреев даже вилку до рта не донес.
— Потому что я хочу, чтобы ты остался здесь и со мной.
Вилка была отложена с преувеличенной тщательностью.
— Лен, — очень медленно, точно разговаривал с душевнобольной, начал он, — а тебе не кажется, что это, мягко говоря, полный бред, который начинает отдавать дешёвой комедией?
— Нет, мне так не кажется. Потому что к моему отцу ты завтра не поедешь. А не поедешь ты потому, что, как только мы поужинаем, я позвоню папе и расскажу ему всё. Повторяю, я хочу, чтобы ты остался.
Теперь Андреев отодвинул и стул.
— Ларионова, — очень тихо сказал он. — Я, конечно, признателен тебе за твоё доброе сердце, кулинарные успехи, ужин, гостеприимство и всё такое, но я, пожалуй, прямо сейчас поеду в «SAS Radisson». Ты как, не в обиде?
— Не в обиде, — я также отложила вилку. — Но съехать у тебя не получится.
— А — почему?
— А потому, что Максим вернётся.
— Попросишь папу прислать охрану, — металлическим голосом сообщил Алексей Михайлович.
— Вот вообще не собираюсь. Наоборот, распахну настежь двери и усядусь ждать его … Ты ешь, Лёш, ешь, а то ужин остынет.
Он смотрел на меня долго.
— Лен, чтобы тебе выжить в ближайшие три минуты, тебе придётся объяснить мне, что за игру ты затеяла, — в конце концов, произнёс он.
— Объясню, если ты будешь есть. Кстати, как картошка? Не остыла? Могу разогреть.
Андреев вцепился в вилку, наколол ломтик и уколол меня новым взглядом:
— Проясни мне свои идеи.
— Ну, я тут подумала… В общем, я считаю, что ты и я действительно должны кое-что исправить. Ты закончишь историю с Магдой. Если, конечно, хочешь. Если не хочешь, то ты и я всегда можем остаться друзьями. Потому что, вне зависимости от того, что ты мне сейчас ответишь, я завтра напишу заявление об увольнении из «Ирбис», после чего поищу себе работу в какой-нибудь компании. Не обязательно такой крутой, но — респектабельной.
— То есть в «Systems One» под меня ты не пойдешь? — Лёша бросил на меня короткий, косой взгляд.
— А у тебя, что, есть шанс остаться главой представительства? — поразилась я.
— Нет. Но у меня очень хороший шанс навсегда остаться в Германии.
Моё сердце перекувырнулось и упало.
— Понятно. — Я постаралась взять себя в руки. — Но, откровенно говоря, меня ни первое, ни второе никак не устраивает, потому что я в «Systems One» не собираюсь, равно как и в Германию, а также в Данию, Голландию и куда там ещё.
— Я тебе, между прочим, в любовницы к себе не предлагал, — отозвался он.
— Спасибо, сразу легче стало, — с трудом, но всё-таки пошутила я. — Пойми, у меня в Москве есть мама и папа, и я их не оставлю. А где твои родители живут?
— Они умерли, — буркнул Андреев. — Давно. Дед. И мама.
— А… твой отец где?
— А у меня его никогда не было. — Перехватив мой взгляд, Андреев встал, взял свою и мою тарелки и положил их в мойку. — Мне посуду помыть?
— Нет. Я сама.
— Спасибо ещё раз. Где у тебя курят?
— Здесь и на балконе. Но там прохладно, так что иди сюда.
Андреев похлопал себя по карманам, потом отправился в кабинет, где лежала его сумка. Пока его носило по моей квартире в поисках никотина (или нужной ему паузы), я поставила на стол кофейник, заварочный чайник, коробку конфет и устроилась ждать его.
И он пришел, на ходу распечатывая обёртку белой пачки «Dunhill». Оперся бедром на подоконник, посмотрел на меня.
— Лен, скажи, а к чему ты этот разговор завела? — прищурился он.
— Я не хочу с тобой воевать, — повторила я ему его фразу.
— И это всё? — уточнил он.
— Пока всё.
— Понятно. В таком случае, послушай, что я тебе скажу. Я уже расстался с Магдой и закончил все дела с Кристофом. И не потому, что ты подловила меня, и не из-за того, что ты мне сегодня сделала. А из-за того, что я действительно хотел быть с тобой. Но ты сделала мне больно. Я не особо обидчивый парень, но ты сделала больно намеренно. Не спорю, возможно, я это заслужил, но, — и он сделал затяжку, — но теперь я задаю себе вопрос. Кто ты такая, Лена? Какая ты, настоящая? Милая девочка, с которой приятно поболтать? Девушка, которую кто-то когда-то очень сильно обидел? Женщина, которую я захотел больше собственного вздоха? Или же стерва, которая однажды снова прорвет твою кожу и выйдет наружу в тот самый момент, когда ты решишь, что я тебя предал?
Он замолчал. Я не знала, что сказать. Андреев кивнул:
— Вот именно. Впрочем, можешь не отвечать, вопрос был риторическим. Да, ты и я можем остаться друзьями. Мы, черт возьми, можем даже остаться лучшими в мире подружками, но отношений между нами больше не будет.
— П-почему?
— Потому что я этого не допущу. Потому что я тебе не нужен. Потому что даже сейчас тебе нечего мне сказать. Всё, Лен, хватит. Спасибо за ужин и за разговор по душам. — Андреев притушил сигарету и собрался выйти из кухни. И я не выдержала, выпалила: