2014. Книга о любви и о войне
Шрифт:
Второй участник миссии в мятежном Донецке в планы Ермакова совершенно не входил. Но, ни директор, ни редактор «Украины сегодня» не подумали, что такого рода поездку нужно планировать. Они вообще не подумали ни о чем. Это нормально. Для украинской журналистики – нормально.
Каждый из этих молодых людей имеет два-три высших образования полученных параллельно в одном или нескольких вузах. Однако это не мешает им думать, что «патриотизм – это национализм», что «не спрашивай, что Украина дала тебе, подумай, что ты дал Украине» и что «Украина для украинцев». Ненависть столь естественная составляющая часть их образа мышления, что над этим не задумываются,
Даже в середине 90-х быть украинцем было не более чем политической забавкой. На них смотрели, как на деревенских дурачков – пусть себе тешатся, они ж никому не мешают? Политическая составляющая всегда была главным пунктиком украинствующих.
Время повального обнищания вкупе с низвержением авторитетов и оккультной революцией вообще способствовало отречению от себя. В том, чтобы быть русским ничего привлекательного не было. Русская культура – унылый соцреализм, русская религия – дремучее мракобесие, бабульки со свечками. Скучища… То ли дело открывать чакры или следовать бусидо! И каждый интеллигентный человек, имеющий высокую культуру чтения, привитую ему тупыми совками, начинал изыскивать в себе тайное или явное сходство с древними ариями, викингами, а то и японцами. Или внезапно ощущал себя украинцем. Но если новообращенный «индус» углублялся в йогу и эзотерический туризм, а «японец» изучал боевые искусства, то «украинец» начинал заниматься политикой.
Поколение, выросшее под неумолкающие завывания об отсутствии «национального самосознания» наличиствующего у любой другой «политической нации», уже оказалось неспособно воспринимать существование мира с иной системой ценностей. А Русский мир не хотел видеть смысл жизни в обеспечении прозрачных выборов. Он страдал от того, что мы больше не летаем в космос и нет всемирной справедливости.
Украинствующие встроили все основополагающие ценности в канву национализма. Даже собственная церковь возникла под чисто политическим лозунгом «Независимому государству – независимую церковь!» Делая свой свободный выбор в свободной стране, взрослый сознательный украинец крестился в церкви Киевского патриархата, потому что это украинская церковь. Какой там Христос, какое спасение души, какой молитвенный опыт…
С упорством подростка, написавшего в соцсетях «Мне безразлично мнение окружающих», украинцы собирали атрибуты собственной независимости, хотя уважающей себя стране для этого достаточно герба, гимна и флага. Доступность высшего образования сыграла здесь самую существенную роль – ведь о политичности украинства твердили именно в университетах. Возможность получить за один курс обучения два, а то и три диплома, преподносили исключительно как достижение, как знак принадлежности к высшим достижениям евроатлантической цивилизации. На сколько сил хватит, столько образований можешь и получить. На практике увеличение количества дипломов, вполне предсказуемо обернулось уменьшением качества знаний.
Сон разума поистине рождал чудовищ. Идеологические штампы, сменившие в высшей школе науку рассуждать, критически мыслить и анализировать, не оставляли пламенным украинцам ни единого шанса на их осмысление. На первом курсе политологии профессор объяснял, что демократия – это когда реализуется воля большинства, но уважаются права меньшинства. На втором курсе тот же профессор громогласно заявлял, что только украинский язык имеет право на существование, так как украинцы обязаны говорить по-украински. Заявлял он это на хорошем русском
Елена
Все журналистские планерки похожи одна на другую. Вместо того, чтобы обсуждать темы, над которыми они собираются работать, сотрудники редакции выясняют отношения, колют глаза и оплевывают друг друга. Вот и сейчас выпускающий редактор вынес сор из избы, потребовав, чтобы корреспонденты и аналитики в понедельник озвучивали темы, которые сдадут в среду, а не только начинали обдумывать их: «В понедельник озвучиваете, в среду сдаете, в четверг мы мудохаемся над вашими бреднями, в пятницу номер уходит в печать. А то мы с главным вынуждены сидеть до часу ночи и до головной боли!» Главным редактором была рыженькая девочка Лена, которая выше всех тянула руку.
Хотя претензия выпускающего справедлива, директор Света не упустила возможности поставить на место несимпатичного ей выпускающего редактора: «Что-то я не видела, чтобы ты хоть раз засиделся до часу!» До часу выпускающий действительно не сидел, в среду часам в одиннадцати вечера он передавал вычитанные материалы Лене на утверждение в печать, а сам уходил домой. А вот Лена уже сидела и до часу ночи, и до двух, и до трех. Про головные боли тоже была правда, она сама видела, как выпускающий ест горстями цитрамон и бегает в туалет колоть себе кетанов.
Но, кого волнуют проблемы рабочего процесса, когда можно так сладко насолить сотрудникам! И вместо того, чтобы поддержать редакторов и сделать рабочий процесс более эффективным, директор Света пускала шпильки. Униженный выпускающий молчит, вопрос с хроническими опозданиями номера не решается, Александр Витальевич бежит колоть кетанов.
Лене было немного жалко выпускающего. Он маленький, худенький, с тонкими ручками и острыми плечиками. Постоянно носит джинсовую рубашку и журналистский жилет, видимо, чтобы казаться больше, шире, значительнее. А еще Лене казалось, что он к ней неровно дышит.
Весь первый год работы в средствах массовой информации, Лена задавалась вопросом: «Что я здесь делаю?» Раньше она знала ответ. У нее всегда была цель. У нее всегда были принципы. Она считала, что человек должен быть честным. Поэтому никогда не платила за сдачу экзаменов, каким бы нелепым не казался предмет или дотошным преподаватель. Она всегда сдавала сама. Один раз, когда преподаватель оказался слишком «нуждающимся», даже потребовала созвать комиссию. Пятерку ей поставили безо всякой комиссии. Лена не только хорошо училась, за ней было чувство собственной правоты.
– Я хочу работать журналистом, – перечисляла она сама себе свои хотения, – Я хочу побывать в зоне боевых действий. А потом выйти замуж и нарожать детей.
У нее всегда была цель. Поэтому, когда директор озвучила на самом деле актуальный вопрос: «Кто поедет в зону боевых действий?», она подняла руку. Иногда Лена думала, что зря училась на одни пятерки в гимназии с филологическим уклоном, потом заканчивала Шевченковский Национальный университет с красным дипломом.
– Что это дало мне, кроме желания поправлять речевые ошибки окружающих? – думала она и тут же поправляла себя, – Да, ладно, вру. Высшее образование, тем более качественное высшее образование, а не какой-нибудь университет «Украина», прости Господи, всегда давало мне ощущение собственной исключительности.