22 июня. Анатомия катастрофы
Шрифт:
Но и это еще не все: «Командный и технический состав запаса, мехтранспорт и водительским состав, приписанный из восточных (т.е. находившихся под властью большевиков с 1919 г. — М.С.) областей, также не прибыли в армию...» Вот эту информацию генерал Владимирский уже никак не стал комментировать...
В завершение главы еще раз подчеркнем главное. Красная Армия вовсе не была безоружной. В ходе скрытой предвоенной мобилизации она уже получила огромное, значительно большее, чем у противника, количество людей, пушек, танков и тракторов. Срыв планов открытой мобилизации ослабил ее боевые возможности, но отнюдь не свел их к нулю.
И тем не менее первый удар погребального колокола уже прозвучал. Хваленый сталинский «порядок» в первые же часы встречи с настоящим, вооруженным противником обернулся беспримерным хаосом и анархией. Цельный в теории армейский механизм начал рассыпаться на отдельные «шестеренки» прежде, чем были сделаны первые выстрелы.
ВОЕННЫЙ СОВЕТ
Теперь, закончив со всеми необходимыми пояснениями, отступлениями, справками, перейдем к самому простому — к описанию хода боевых действий.
Как было выше отмечено, Директива № 3 заметно отличалась от предвоенных планов Юго-Западного фронта. С одной стороны, объем поставленных задач сократился — из двух оперативных направлений (на Люблин и на Краков) осталось только одно. С другой стороны, на взаимодействие с левым флангом Западного фронта (а именно эта идея двустороннего охвата люблинской группировки немцев смежными флангами Юго-Западного и Западного фронтов неизменно присутствовала во всех предвоенных планах) рассчитывать уже не приходилось. 4-я армия Западного фронта в районе Брест — Кобрин была буквально сметена ударом самой мощной 2-й танковой группы вермахта, начала беспорядочный отход, и об участии ее в каких-то наступательных действиях совместно с 5-й армией Юго-Западного фронта не могло быть и речи. Следовательно, второе, северное, острие «танковых клещей», которые должны были сомкнуться в районе Люблина за спиной наступающей на Луцк — Броды группировки противника, предстояло создать на ходу, из тех весьма ограниченных сил, которыми располагала 5-я армия. Но к ночи с 22 на 23 июня (когда, как следует из мемуаров маршала Баграмяна, была получена и расшифрована Директива № 3) ситуация на фронте 5-й армии значительно обострилась.
Немецкое командование, решительно и смело концентрируя силы на направлении главного удара, сосредоточило на 70-километровом участке границы от Владимир-Волынского до Крыстынополя (ныне Червоноград) семь пехотных дивизий. Все мосты через пограничный Буг, охраняемые войсками НКВД, были захвачены немцами в целости и сохранности. В отчете штаба 1-й ТГр вермахта отмечалось:
«...важнейший мост у Сокаль захвачен неповрежденным. Переправа через р. Буг проходила спокойно. Пехота забралась на высоты восточнее Буга, не встретив при этом никакого сопротивления...» [40, стр. 227].
К вечеру 22 июня немецкая пехота, форсировав Буг, отбросила от границы и частично окружила две стрелковые дивизии 5-й армии. На захваченный плацдарм переправились две танковые дивизии, которые перешли в наступление: 14-я танковая на Луцк, 11-я танковая — на Радехов (см. Карта № 4). Героическая борьба нескольких гарнизонов Владимир-Волынского и Струмиловского укрепрайонов (по рассказам местных жителей, некоторые доты вели огонь вплоть до конца июня) не могла, к сожалению, изменить общую оперативную обстановку.
Единственным ударным соединением, которым располагало в этом районе командование 5-й армии, была 41-я танковая дивизия из состава 22-го МК. По числу танков 41-я тд превосходила обе немецкие танковые дивизии, вместе взятые. Но командир 41-й тд, вскрыв утром 22 июня «красный пакет», обнаружил там приказ на марш из Владимир-Волынского на север, в район Любомль — Ковель. Приказ был выполнен, в результате чего 41-я тд буквально «распахнула двери» перед наступающей на Владимир-Волынский 14-й танковой дивизией вермахта. В скобках заметим, что «красный пакет» совершенно определенно выводил 41-ю танковую дивизию в исходный район для наступления на Люблин, что может служить еще одним подтверждением того, что такое наступление готовилось задолго до начала войны.
Казалось бы, в сложившейся ситуации у командования 5-й армией было два варианта использования 41-й тд: ее можно было бросить в наступление на Люблин (во исполнение Директивы № 3) и ее можно было вернуть назад и использовать для контрудара во фланг наступающей вдоль шоссе на Луцк главной группировки противника. Но ни то ни другое не было реализовано. Помешала, как это ни странно, наша разведывательная авиация, по поводу «уничтожения» которой в первые же часы войны горестно сокрушались советские историки (и, как это ни парадоксально, В. Суворов).
Авиация, однако, не «уничтожилась». Она летала, ее было много (315-й и 316-й разведывательные авиаполки, 62 исправных самолета, в том числе 38 новейших скоростных разведчиков Як-4), и она доложила штабам 5-й армии и фронта, что от Бреста на Ковель, через леса и болота Полесья, движутся несметные вражеские полчища. Как пишет Баграмян [110], состав этой несуществующей в природе группировки оценивался тогда в две тысячи танков (и это при том, что ни в одной танковой группе вермахта фактически не было и одной тысячи танков). К сожалению, разведка 5-й армии в течение четырех дней (!!!) не смогла прояснить обстановку, т.е. сесть на мотоцикл и за два часа проехать 140 км по автостраде от Ковеля до пригородов Бреста (в сам Брест, захваченный в первый же день войны немцами, заезжать уже не следовало). Только утром 27 июня в разведсводке штаба Ю-3. ф. № 7 появилось, наконец, признание того, что «сведения о действии крупных мотомеханизированных частей с направления Брест на Ковель не подтвердились» [29, стр. 37]. Все это привело к тому, что не только 41-я тд, но и еще одна дивизия 22-го МК (215-я моторизованная) ушла по маршруту Ровно — Луцк — Ковель в леса и болота Полесья, навстречу мифическим танкам противника.
Вот так и получилось, что на пути наступающей вдоль шоссе на Луцк 14-й тд вермахта оказалась одна только 1 -я противотанковая артиллерийская бригада под командованием К.С. Москаленко. Она и спасла положение. Несмотря на то что 1-я ПТАБ вступила в бой в самом невыгодном положении — с ходу в движении, на случайных огневых позициях, не замаскировав орудия, — мужество бойцов и командиров, великолепная выучка и подготовка артиллерийских расчетов, воинский талант командира бригады оказались сильнее вражеских танков. Сказалось и отсутствие у немецких командиров опыта ведения танкового боя — 14-я тд была сформирована в октябре 1940 г. на базе 4-й пехотной дивизии, и в ее «послужном списке» числилось лишь бесславное вторжение в Югославию в апреле 41-го.
Отдавая должное героизму солдат, отметим, правды ради, и качество советского вооружения. Мощнейшие орудия (76-мм и 85-мм пушки), которыми была оснащена бригада, пробивали броню любых немецких танков.
В оперативной сводке 5-й армии № 9 содержалось сообщение о том, что «в период с 23 по 27 июня 1-я ПТАБ уничтожила и подбила около 150 танков противника» [75, стр. 40]. Цифра эта, разумеется, во много раз преувеличена—к началу августа 1941 г. безвозвратные потери 14-й тд вермахта составили всего 27 танков (6 Pz-IV, 17 Pz-III, 4 Pz-II), и еще 18 танков числились временно неисправными [10, стр. 206]. Но то, что вместо победного марша по автостраде на Луцк немецким танкам пришлось три дня прорываться с большими потерями через линию обороны 1-й ПТАБ, не вызывает никаких сомнений.