23 главных разведчика России
Шрифт:
Горбачев заметил и оценил Примакова, но приблизил его отнюдь не сразу.
Александр Яковлев:
– Поначалу Горбачев относился к нему несколько настороженно. До обидности настороженно. Внешне все нормально, поручения институту давал, но что-то мешало… Михаила Сергеевича вообще трудно понять. Это вещь в себе. Добраться до души Горбачева невозможно – это человек-луковица. Может быть, все дело в том, что Примаков был близок ко мне, а Михаил Сергеевич к этим вещам настороженно относился. И на этом органы безопасности очень хорошо играли.
Горбачев долго сомневался насчет Примакова, присматривался, прикидывал,
– В 1988 году был такой сюжет, – вспоминал Яковлев. – Подбирали заведующего международным отделом ЦК. Михаил Сергеевич попросил меня предложить две кандидатуры. Я предложил Примакова номером один и Фалина номером два.
Валентин Михайлович Фалин – один из самых известных советских дипломатов. Он был послом в Западной Германии, потом работал в ЦК, очень нравился Брежневу. Но когда родственник Фалина совершил нечто недозволенное, его изгнали из ЦК, отправили обозревателем в газету «Известия».
– Я знаю точно, – продолжает Яковлев, – что выбрали Фалина, потому что комитет госбезопасности отдал ему предпочтение. Михаил Сергеевич сказал: вноси представление в Политбюро на Фалина. При этом к Фалину я отношусь нормально, он ученый человек, знаток.
Политическая карьера Примакова началась в 1989 году. Четыре года понадобилось Горбачеву, чтобы распознать таланты и человеческие качества Евгения Максимовича.
Горбачев намеревался отправить Примакова послом в Индию. Евгений Максимович позвонил Шеварднадзе и наотрез отказался – индийский климат был противопоказан его жене Лауре Васильевне, страдавшей тяжелым сердечным заболеванием. Тогда в мае 1989 года Горбачев предложил Примакову куда более важный пост – возглавить одну из палат только что избранного парламента. Это был, конечно, большой поворот в его жизни.
10 июня 1989 года новый Верховный Совет начал работу с избрания председателей палат. Горбачев предложил на роль председателя Совета Союза Евгения Максимовича Примакова, ставшего народным депутатом по списку КПСС (сто партийных депутатов получили свои мандаты безальтернативно, посему именовались «красной сотней»).
Примакову задали много вопросов. Отвечал он толково, уверенно. Избрали его почти единодушно при трех воздержавшихся. Горбачев уступил ему председательское место, и Примаков повел заседание дальше.
Евгений Максимович неохотно согласился на пост председателя Совета Союза. И быстро убедился в том, что был прав в своих сомнениях. Несколько раз говорил друзьям, что был бы рад поскорее избавиться от этой должности. Повторял:
– Это не мое.
Основные заседания Верховного Совета проводились совместно, их вел или сам Горбачев, или его первый заместитель Анатолий Иванович Лукьянов, общение с которым было лишено приятности. Председатели палат должны были присутствовать при сем, сидеть в президиуме и в случае необходимости ассистировать, то есть в основном помалкивать. Но и когда палаты заседали раздельно, и для председателя Совета Союза находилось занятие, эта работа вовсе не вдохновляла Примакова. И многие депутаты были недовольны его манерой ведения заседаний, обижались, говорили, что мрачный спикер их поучает.
Вот как об этом периоде свой жизни рассказывал мне сам Примаков:
– Мне в Верховном Совете знаете из-за чего не нравилось работать? Из-за телевизионщиков. Я сидел за трибуной, за выступающим. А тогда
А действительно иногда хотелось заснуть. Это очень трудно высидеть целый рабочий день, не вставая, и слушать. Словно летишь на самолете из Москвы в Токио. Но в самолете можно журнал почитать, тебе виски наливают. Или водки – это еще лучше… А здесь только сидишь. Когда я пришел в Верховный Совет, начиналась его демократизация. Мне казалось, что я могу вести заседание, как в академии наук: приглашать выступить, затем сделать резюме сказанного и предложить другим обсудить эти идеи. Мне сразу сказали: кто ты такой? Ты должен предоставлять депутатам слово и больше ничего… Вот такая была моя должность на виду – беспрерывное сидение. Кроме того, конечно же, была и серьезная законодательная работа, которая проходила без присмотра телекамер. Но я все равно взмолился, сказал: не могу больше! Хотя это была почетная должность…
В сентябре 1989 года его избрали кандидатом в члены Политбюро. Евгений Максимович отнесся к этому на диво спокойно, хотя это было вознесением на политический олимп. Когда он после пленума ЦК вышел на улицу, его уже ждала не «волга», а «зил» с охраной.
Один знакомый профессор встретил его после пленума. Искренне пожал ему руку:
– Поздравляю, Евгений Максимович!
Тот недоуменно переспросил:
– С чем?
– Как с чем? С избранием в Политбюро!
Примаков пренебрежительно махнул рукой:
– Фигня все это.
И пошел дальше.
Как положено по номенклатурным правилам, Примаков полетел в отпуск уже не обычным рейсом «Аэрофлота», а спецсамолетом в сопровождении охраны. Собственный самолет полагался всем членам и кандидатам в члены Политбюро. Но газета «Рабочая трибуна» написала именно о том, что на спецсамолете летает официальный борец с привилегиями Евгений Максимович Примаков. Эта история не улучшила отношения Примакова к газетам и журналистам. Он решил, что эта акция организована кем-то из его доброжелателей…
Самое тяжкое испытание на долю Примакова-политика выпало в январе 1990 года. Он впервые должен был принимать решения, когда речь шла в буквальном смысле о жизни и смерти людей. События вокруг Нагорного Карабаха повлекли за собой кровавые последствия: исход армян из Азербайджана, азербайджанцев из Армении. Вслед за армянской резней в Сумгаите, которая осталась безнаказанной, 13 января 1990 года начались армянские погромы в Баку. Они переросли в настоящий бунт, в восстание против слабой и неумелой власти. Выплеснулось долго копившееся недовольство. Это был не только национальный, но и политический, и социальный конфликт.
Руководство республики не могло справиться с происходящим. Горбачев отправил в Баку кандидата в члены Политбюро Примакова и нового секретаря ЦК КПСС по национальным делам Андрея Николаевича Гиренко, профессионального партийного работника с Украины. Гиренко прежде руководил Крымским обкомом, а там проблема с крымскими татарами, так что он считался специалистом по национальным делам.
Прилетев в Баку, они сообщили в Москву, что беспорядки продолжаются, остановить их не удается, местная власть утратила всякий авторитет, не контролирует ситуацию. Фактически колеблется вся республика.