23 минуты мая
Шрифт:
— А где мы сейчас? — спрашиваю, подавая женщине стакан.
— Раменское, — отвечает напившись, — тридцать километров от Москвы. А ты почему спрашиваешь?
— Думала, сразу отвезут в поселение, — добавляю в шепот восторга и предвкушения, — хочу быстрее туда попасть. А здесь есть еще кто-нибудь?
— Еще три женщины. Они давно спят. Это у меня ночной клиент, он любит, когда тихо и никого нет.
— Может тебе что-нибудь покушать приготовить? — предлагаю, кивая на пожелтевший холодильник.
— Тю, да он пустой.
— Давай в магазин сходим. Здесь
От моего вопроса карие глаза кудрявой сужаются, и она долго всматривается в мое лицо. А я лишь надеюсь, что мне хватит актерских данных изобразить наивную дурочку и ничем себя не выдать.
Молчание затягивается. Мне начинает казаться, что женщина услышала бешенный стук моего сердца и все поняла.
— Нам нельзя выходить без сопровождения, — наконец строго произносит, — а я не буду звонить и будить охрану или нашу старшую, потому что тебе захотелось пожрать. Здесь тебе не курорт. Хочешь что-то получить — дай взамен.
Она резко поднимается, скребя ножками табурета по линолеуму, и уходит. Жду, когда скрипнет комнатная дверь, и едва дыша подкрадываюсь к входной. Если от кудрявой недавно ушел клиент, а сутенерша и охрана спит, значит отсюда можно выйти без ключей. Максима здесь нет, придется бежать одной. Найду телефон, позвоню в полицию, они помогут найти Влада.
Я очень надеюсь, что они с Котовым уже вышли на след Сомова и нашли сына. Или найдут в скором времени.
Замок какой-то хитроумный: множество кнопок и задвижек. Начинаю их дергать и нажимать, как можно тише, пока не слышу заветный щелчок. Не давая себе возможности испугаться, выбегаю на замызганную площадку и вниз по лестнице.
Бегу по улице, избегая света редких фонарей, и останавливаюсь в тени дома только тогда, когда бок нестерпимо колет, а исцарапанные ступни саднят от грязи, забившейся в ранки. Прислушиваюсь нет ли за мной погони. Но все тихо, значит у меня есть фора.
Нужно попытаться найти полицейский участок или пост ДПС. На крайний случай неравнодушного прохожего, который одолжит телефон. И нельзя долго оставаться на одном месте. Двигаюсь в неизвестном направлении и, как назло, ни одного человека на улице. Город вроде не маленький, неужели никто не гуляет допоздна? Наверное, я на самой окраине или в неблагополучном районе.
Злость вытесняет страх. Меня буквально трясет от ненависти к этим психам. Черт бы побрал всех сектантов. Почему они просто не могли обо мне забыть? Зачем вернулись спустя столько лет?
Не знаю сколько я блуждаю между темных домов, но в какой-то момент набредаю на широкий ярко освещенный проспект, по которому проезжают редкие машины, а в отдалении я слышу развязный смех подвыпившей компании.
Но самое главное метрах в пятистах виднеется пост ДПС. Там же ведь должны сидеть дежурные? Проблема в том, что идти придется по освещенному тротуару. Там я как на ладони. Придется рискнуть.
Срываюсь с места и, не сводя взгляд с заветной надписи ДПС, бегу будке. Торможу только, когда добираюсь до небольшого сквера. Там довольно темно, в каждой тени мерещится засада. Но помощь так близко. Я вижу, как в
Осторожно ступаю в тень деревьев, прислушиваясь к каждому шороху, но проспект довольно оживленный и шумный, поэтому мне не удается понять в какой момент от дерева отделилась мощная фигура и преградила дорогу.
— Добегалась, пташка.
Мой крик о помощи тонет в его огромной ладони, зажавшей рот. Я царапаюсь, толкаюсь, молочу руками и ногами, но все бесполезно, за спиной появляется еще один мужчина. А дальше все повторяется: боль в бедре и темнота.
37
В этот раз сознание возвращается еще медленнее. Я уже не сплю, но нет сил пошевелиться или открыть глаза. Понимаю, что лежу уже не на продавленном диване, а на мягком матрасе под легким пледом, руки не связаны. В голове какой-то вакуум, мысли разбегаются как крысы от яркого света.
Не знаю сколько проходит времени, но в какой-то момент силы возвращается, и я начинаю осознавать реальность четче. Приоткрываю глаза и сразу зажмуриваюсь: солнечный свет, заливающий комнату, больно бьет по зрачкам. Тру глаза руками и предпринимаю вторую попытку.
Комната разительно отличается от той, в которой я проснулась в первый раз. Эта отделана деревом, здесь много света и аскетичный интерьер: кровать, стул, шкаф, комод. Для поселения слишком… дорого, что ли. В доме Оксаны стены были обиты фанерой, а поверх дешевые обои или краска, но настоящее дерево… Такое мог позволить только… О, нет! НЕТ! Господи, умоляю пусть это будет не так. Если я нахожусь в доме наставника, значит Павел ждет, когда я очнусь, чтобы приступить к своим гнусностям.
Зажимаю рот ладонью, чтобы не закричать от отчаяния и заглушить горькие всхлипы. Нельзя выдавать себя. Чем дольше монстры думают, что я без сознания, тем больше шанс вырваться. Встаю на ноги и хватаюсь за изголовье кровати. Колени подгибаются, потому что ступни простреливает острой болью. Я уже и забыла, что поранилась. Но кто-то их обработал и забинтовал.
Некогда быть слабой. Ковыляю к окну с трудом различая окружение из-за пелены слез. Какой-то заросший пустырь.
Странно, дом наставника стоит в центре поселения, я должна была увидеть хотя бы одного соседа. Может, это новый дом, специальный для клиентов, чтобы никто не мог подсмотреть за их сексуальными играми? Если сюда приезжают богатые мужчины, неудивительно, что они хотят держать в тайне свои наклонности.
Я на втором этаже, что тоже странно. На сколько помню дом наставника одноэтажный, но есть глубокий подвал. Думаю, там проходили все вечеринки. Ладно, это не так важно. Со второго этажа я могу спуститься по широкому выступу, а дальше на крышу крыльца и на землю, но сначала нужно выяснить, где мой сын.
Осторожно открываю дверь, и вдруг слышу голоса: один мужской, другой женский. Они говорят так тихо, что ничего непонятно. Молюсь, чтобы ни одна половица не скрипнула и подкрадываюсь к лестнице, напротив которой входная дверь. И как же хочется побежать со всех ног. Но не могу. Без сына не побегу. Да и куда я с такими ногами.