29 отравленных принцев
Шрифт:
— Анфиса! — Кате до слез было ее жаль. — Анфиса, ну не надо, перестань.
— Нет, почему же? Ведь вы все равно будете меня допрашивать. Раз Макса убили — вы всех теперь будете допрашивать. Нет, я расскажу, я хочу, чтобы ты поняла, почему он король крыс и отчего мне его сейчас ни капли, ни вот на столько не жалко.
— Ты когда узнала, что Студнев умер? — спросила Катя. — Вчера или раньше, в выходные?
— Вчера, здесь, — ответила Анфиса. Посмотрела на Катю, отвернулась, — бстеллу нам везут. Есть ее надо горячей, это такое объедение…
Официантка Воробьева вкатила в зал сервировочный столик, на котором стояли
— Это вот ее тогда Серафим на спор-то, — тихо сказала Анфиса, — они до сих пор встречаются. Повернутая она на Нем совсем, а он на нее — как на пустое место. Я их однажды видела — они от Марьяши прячутся, как дети, ну просто цирк бесплатный!
Воробьева подкатила столик к ним. Катя была так поглощена разговором, что толком и не вникла, что они там поназаказывали. Теперь перед ней красовалось нечто пышное, аппетитное, с хрустящей румяной корочкой: слоеный пирог, обложенный оливками, дольками ананаса и лимона.
— Бстелла — настоящая марокканская пастила, — сказала Анфиса, — ты не гляди, ты пробуй.
Катя попробовала: пирог был удивительный — пышный, слоеный, тающий во рту. Сочная начинка из мяса была приправлена сыром, миндалем, фруктами, изюмом, корицей, сахаром, чувствовались какие-то сильные, жгуче-ароматные специи.
— Спасибо, Лена, а десерт и кофе позже, — распорядилась Анфиса, вооружилась ножом и вилкой и…
Катя быстро отвела глаза. Анфиса ела с жадностью, точно во рту у нее много дней не было ни крошки. Щеки ее и подбородок теперь лоснились от жира, она то и дело промокала их салфеткой, жевала, не останавливаясь ни на секунду.
— Что? — спросила она, смотря на Катю в упор.
— Ничего. Очень вкусно.
— Знаешь, я читала… Когда Байрон жил с графиней Гвиччиолли, он запретил ей в своем присутствии есть. Они сидели за столом всегда вместе, он ел, а она нет. Ему было противно, понимаешь, противно видеть, как женщина ест. Набивает свое ненасытное брюхо…
— На них порой не менее противно смотреть, Анфиса, — в тон ей ответила Катя, — от одного их вида тошнит.
— Точно, — Анфиса даже повеселела, — точно, Катюша.
— Но ты со Студневым все-таки потом объяснилась?
— Нет, а для чего? Что мог мне сказать король крыс? Еще подальше меня послать? Серафим и так мне все тогда до буковки растолковал: пари-то они друг другу не проиграли, сумели.
— Он что, этот Студнев, был вот такая дрянь и больше ничего?
— Он был… Он был настоящий мужчина, Катя, — Анфиса жевала и говорила невнятно, — именно такими я теперь их и представляю себе. Они могут сделать с нами все, что угодно, понимаешь? Что угодно. И никогда не пожалеют. Знаешь, мне даже такую серию снимков захотелось сделать — ОНИ. Такие, как они есть… Их даже ненавидеть за это невозможно, потому что это сама голая натура без прикрас. Мужик а-ля натюрель.
— Они с нами могут что угодно, — сказала Катя, — А мы? А ты?
— А я? Ты что, меня, что ли, подозреваешь, что это я дала крысиному корольку яда? Ах, Катя, Катя… Еще пару месяцев назад я об этом просто мечтала — убить его. Только мне хотелось задавить его, понимаешь? Переехать машиной, размазать в лепешку. Горело это все во мне, а потом раз — и перегорело,
— Очень остро, мамочка, перец! — Катя задохнулась от соуса «Танжер», схватилась за бокал с соком. — Прямо до слез…
— Зато ты теперь знаешь, как едят в Марокко. Такая страна — супер. Правда, мужики всем командуют, а тетки в парандже, как мумии спеленутые. Мне с моей ярко выраженной внешностью в стиле мадам Рабинович пару раз солоно там пришлось. Антисемиты страшные, мать их… Лена, нам еще один сок… и десерт можно тоже! — крикнула Анфиса Воробьевой.
— А вот в пятницу, когда вы со Студневым снова здесь встретились, когда за одним столом сидели, ты говорила с. ним? — спросила Катя. Во рту у нее все горело.
— А мне разве следовало с ним разговаривать? Ты бы, вот ты, как бы на моем месте поступила?
— Не знаю, Анфиса, может быть, и промолчала, а может быть, бутылкой его по голове шарахнула.
— Браво, вот что значит носить погоны капитана милиции. — Анфиса грустно улыбнулась, г— Катя, ты пойми, я не хотела ехать, — она обмакнула в наперченный соус креветку, — Аврора сама мне позвонила, сама настояла. Я ей знаешь для чего понадобилась? Она ведь теперь одна осталась, без мужа, ну, а вянуть-пропадать неохота все-таки. Начала намекать — может, у меня время найдется поснимать ее. Она ведь сейчас в прессе против своего бывшего мужа Гусарова волну поднимает: мол, она ангел во плоти, брошенная жена, жертва мужского насилия и произвола. А Гусаров — чудовище косматое… Ведь знала, с чем ко мне подъехать можно, на что я куплюсь сразу — на мужское насилие и произвол… Ну, да она передо мной особо и не виновата. Мне ее иногда даже жаль было. Знала бы, какое сокровище ей досталось в лице Макса. Он наверняка и с ней какой-нибудь гадкий фокус выкинул, он ведь без этого самого с женщинами не мог, скучал-с… Короче, она меня позвала — вечер для друзей, то-се, посидели, поболтали при свечах у камина.
Мы ведь даже с ней встречались и вместе в ресторан приехали, как пай-девочки.
— А муж ее — Гусаров — в тот вечер с вами в ресторане не был? — Катя спросила это нарочно.
— Нет, он теперь тут не бывает. А прежде бывал. Он и бывшего мужа Потехиной знал преотлично. Сейчас Москва такой город, что я просто тащусь от него — все друг друга знают, у всех общие дела, все друг с другом живут, спят… Да, кстати, он ведь звонил сюда в тот вечер. Звонил Авроре на мобильник. Не знаю, что там у них произошло — она сразу встала из-за стола и удалилась, но когда вернулась после разговора с ним, у нее было такое лицо… Она была чем-то смертельно напугана. У меня какое-то предчувствие появилось нехорошее — зря, я сказала себе, зря ты, солнышко, сюда приехала. Дрянь тусовка. Видишь — как в воду глядела. Теперь затаскают, наверное, меня к вам? Ведь затаскают, а, Кать?
— Вызовут, и не один раз. И к нам, и в прокуратуру.
— Ну, вот. А ты мне, если что, поможешь?
— Я тебе помогу, Анфиса, — ответила Катя, — только я еще не очень хорошо себе представляю, что же все-таки тут у вас произошло.
— Кто Макса отравил, хочешь узнать? Кто же, как не бедная, глупая, обманутая, обесчещенная женщина Анфиса? Я же тебе сказала: я его очень-очень хотела убить. Но только одним способом — переехать лимузином. Как крысу.
— Ты машину водишь? — хмыкнула Катя.