29 отравленных принцев
Шрифт:
— Обижаешь, Никита, вот, — Лесоповалов извлек из своей бездонной папки еще какую-то бумагу. — Между прочим, визу пришлось получать в соответствующем отделе у коллег с Лубянки. Они этим делом тоже теперь сильно заинтересовались.
Катя молча следила, как Колосов внимательно, жадно, азартно читает справку — просто глотает информацию!
— Ну что? — не выдержала она. — Что там написано?
— Брат Воробьевой имеет непосредственный доступ к препарату таллиум сульфат, — за Колосова ответил Лесоповалов, — вот что там написано. А еще то, что эта дрянь хранится у них в лаборатории. Меры по хранению на бумаге вроде бы соблюдаются,
— Сейчас, — Колосов стукнул по столу кулаком.
У него было такое вдохновенное, решительное лицо, что Катя подумала — останавливать и удерживать его сейчас бесполезно. Рубикон перейден.
Глава 23
ДЕТИ СВЯЩЕННИКА
От научно-производственного объединения «Сатурн»; у Никиты Колосова не осталось никаких ярких воспоминаний, кроме глухого бетонного забора и кирпичных восьмиэтажных заводских корпусов. Несмотря на то, что рабочий день уже закончился, корпуса эти продолжал жить своей размеренной производственной жизнью. Koлосова и Лесоповалова на проходной уже поджидали двое молодых, спортивного вида мужчин. Это были coтрудники ФСБ, «заинтересовавшиеся», по словам Лесоповалова, фактами, имеющими отношение к случаям отравления таллиумом сульфатом и всплывшей в связи с этим фамилией Юрия Воробьева. После краткого обмена информацией решено было пригласить Воробьева в административный корпус для неформальной пока еще беседы. Проще говоря, для прощупывания фигуранта.
С присутствием на этой беседе коллег из спецслужбы Колосову пришлось смириться. Впрочем, возможно, это было и к лучшему. Появлялся лишний и весьма действенный инструмент психологического давления на подозреваемого.
Но когда Колосов увидел лаборанта Воробьева, его сразу же посетило предчувствие, что особенно давить мозгами на этого фигуранта не придется, потому что…
— Мне сказали, со мной хотят говорить… Кто-то из милиции? — это были первые слова Воробьева-младшего, переступившего порог кабинета в отделе технологии менеджмента и маркетинга, где его уже ждали Колосов, Лесоповалов и работники ФСБ.
— У нас к вам есть разговор, Юрий, — сказал Колосов и представился.
Лицо Воробьева-младшего вытянулось и застыло в тревожном ожидании. Он был и правда очень похож на свою сестру. Но то, Что было в облике Елены Воробьевой привлекательным и даже красивым, во внешности ее брата трансформировалось в некую расплывчатую дисгармонию черт: слишком хрупкое, если не сказать хлипкое, телосложение, слишком длинная, если не сказать цыплячья, шея, слишком белая, нежная кожа для мужчины — видно, как на висках проступают голубые жилки. Бьется, пульсирует кровь. Глаза у Воробьева были серые, большие и тусклые, как слюда, подбородок женский, безвольный. В разговоре он часто нервно облизывал свои пересохшие губы, и, это так сильно раздражало Колосова, что порой ему было трудно и неприятно смотреть на этого парня.
С первого взгляда было ясно — фигурант уже здорово струхнул и его волнение и страх только усиливались.
— Мы к вам в связи с делом об убийстве вашей сестры, — с места в карьер начал допрос Константин Лесоповалов. — Вы уже были у следователя в прокуратуре?
— Я?
— Да вы присядьте, Юра, — Колосов указал нa стул, — разговор у нас с вами будет долгий.
Еще по пути в «Сатурн» Колосов и Лесоповалов договорились не изобретать велосипед, а допросить братца по старой, как мир, и весьма действенной методике следователь «добрый», следователь «злой». Присутствие в кабинете людей в сером планы эти, в общем-то, не нарушало. Коллеги из ФСБ пока были молчаливы, как тени.
— Значит, не вызывали вас еще в прокуратуру. Ничего, вызовут, — зловеще пообещал Воробьеву Лесоповалов. — Вы в курсе обстоятельств смерти вашей сестры?
Воробьев кивнул, однако нервно и неуверенно.
— Елена Воробьева была умышленно отравлена. Вас знакомили с материалами судмедэкспертизы?
Воробьев помотал головой — нет.
— Значит, ознакомят. Пока еще как законного представителя потерпевшей, — еще более грозно пообещал Лесоповалов. Однако Колосову показалось: Воробьев не понял, в чем именно состояла вся соль этой туманной угрозы.
— Юра, вы любили свою сестру? — спросил он у Воробьева.
Тот судорожно закивал: да, да!
— И вам ведь не всё равно, правда, будет ли найден и наказан ее убийца? Не так ли? — Голос Колосова был вполне дружеским.
Новый кивок — Воробьеву это было не все равно.
— Вы знаете, каким ядом была отравлена ваша сестра? Стоп. А это уже интересно. Воробьев впился в них испуганным взглядом. Губы задрожали.
— Вам знакомо название препарата «таллиум сульфат»? — спросил Лесоповалов.
Судорожный утвердительный кивок.
— Не слышу ответа, — грозно повысил тон Лесоповалов.
— Да, знакомо.
— Вот, прочтите выводы химико-биологической экспертизы. Четвертый пункт особенно внимательно — о причине смерти вашей сестры, — Лесоповалов вручил Воробьеву заключение.
Пока парень читал, они все молча терпеливо ждали. В кабинете менеджмента и маркетинга было тихо, как в склепе: темные слепые экраны мониторов, молчащие телефоны, отключенный факс. Опущенные жалюзи на окнах как сплошные решетки. Воробьев вернул заключение. Головы он так и не поднял. Никита видел перёд собой его русый мальчишеский затылок. Парню было всего двадцать три года, такого надолго не хватит. Он кивнул Лесоповалову — давай, жми.
— Ваша сестра была отравлена таллиумом сульфатом. А тремя днями раньше в ресторане, где она работала, этим же ядом был отравлен некий гражданин Студнев. Вы лично, Юрий, — Лесоповалов первый раз назвал Воробьева по имени, — имеете, что сказать нам по этому поводу в качестве свидетеля?
— Я? Я… нет, почему вы меня спрашиваете? — Голос Воробьева сразу сорвался. — Я не знаю никакого Студнева.
— Вы имеете здесь, на работе, доступ к препарату таллиум? — впервые подал голос один из молчаливых фээсбэшников.
— Д-да, мы работаем с ним… С этим препаратом и с другими. Не я один, и другие тоже. — Воробьев умоляюще посмотрел на Колосова и тот сразу внял ему.
— Вот что, Юра, — сказал он, — вы взрослый человек и должны отдавать себе отчет, в рамках какого дела проходит наша беседа — дела об убийстве двух человек.
— Но я же ничего не…
— Лучше признайся во всем сам и сразу, парень, — веско сказал Лесоповалов. Точно гвоздь вогнал в доску, — иначе хуже будет. Ведь это только начало еще, а конец в камере ждет.