365 лучших сказок мира
Шрифт:
Шосмис закинул голову и полузакрыл глаза.
– Ах, – продолжал он, – вдова Вайтгифт была хорошая, отважная женщина. Она стояла, крутила пальцами концы своих длинных волос и дрожала, как тополь. Фаризии заставили молчать своих детей и ждали тихо-тихо. Только на нее и надеялись они; без ее позволения и благословения они не могли отплыть, ведь она была мать. Да, она дрожала, как осина. Наконец сквозь зубы сказала: «Отправляйтесь. Я позволяю вам и благословляю вас».
Тогда я увидел… тогда, говорят, ей пришлось идти домой, точно против течения бурного потока; дело в том, что фаризии неслись мимо нее. Они летели по берегу к лодке, все, все, стараясь убежать из жестокой
– А я и не знал, что она была там совсем одна, – заметил Хобден.
– Да, вспоминаю; с ней остался тот, кого звали Робин… говорят. Но она так горевала, что не хотела слушать его увещеваний.
– Ах, ей следовало раньше сторговаться с маленькими существами. Я всегда говорил это моей жене! – с жаром произнес Хобден.
– Она послала своих сыновей из чистой любви; она ощущала тяжесть, нависшую над Маршем, и просто хотела рассеять ее. – Том мягко засмеялся. – Она достигла этого. Да, да. Взволнованные мужчины, капризные девушки, страдавшие женщины, плакавшие дети – все почувствовали перемену в воздухе, как только улетели фаризии. Люди вышли из домов свежие, веселые, блестящие, точно улитки после дождя. А вдова Вайтгифт сидела и плакала на стене. Ей следовало верить нам… следовало верить, что ее сыновья вернуться. Но она страшно беспокоилась, и вот через три дня лодка вернулась.
– И конечно, оба ее сына совсем поправились? – спросила Уна.
– Не-ет. Это было бы противоестественно. Они вернулись к ней такими же, какими она отослала их. Слепой ничего не видел, немой, конечно, не мог сказать, что он видел. Вероятно, поэтому-то фаризии и выбрали их.
– Но что обещал ты… что обещал Робин вдове? – спросил Ден.
– Что он обещал?.. – Том притворился, будто вспоминает. – Ведь твоя жена, Ральф, была урожденная Вайтгифт? Она тебе об этом не говорила?
– Когда родился вот он, – Хобден указал на своего сына, – она наболтала мне целый короб всякого вздора. Сказала, будто один из них всегда будет видеть больше остальных людей.
– Это обо мне, обо мне! – закричал Пчелиный Мальчик, да так неожиданно, что все засмеялись.
– Теперь вспомнил, – заметил Том, ударив себя по колену. – Робин обещал, что, пока кровь Вайтгифтов не иссякнет, в каждом поколении ее потомков всегда будет один особенный: его не устрашит беда; ни одна девушка не заставит его вздыхать; ночи не станут пугать; страх не доведет до несчастья; бедствие – до греха и он не будет одурачен женщиной.
– Ну, разве я не такой? – спросил Пчелиный Мальчик, сидевший в серебряном четырехугольнике лунного света, проникавшего через открытую дверь сарая.
– Именно это сказала она, когда мы впервые заметили, что он не походит на остальных. Но откуда ты знаешь? – спросил Хобден.
– Ага! Под моей шапкой кроме волос есть еще многое, – со смехом ответил Том и потянулся. – Когда я провожу домой вот этих юнцов, мы поговорим о старине, Ральф. Хорошо? Да, кстати, где вы живете? – спросил он Дена. – А вы как думаете, мисс, ваш папа даст мне выпить за то, что я отведу вас домой?
Ден и Уна так захохотали, что им пришлось выбежать из сарая. Том поймал их; на одно свое плечо посадил Уну, на другое Дена
– Ах, Пек, Пек, я сразу узнала тебя, как только ты заговорил о соли. Как же ты мог сделать это? – спросила Уна.
– Что сделать? – спросил Том, перелезая через изгородь возле дуба.
– Притвориться Томом Шосмисом, – договорил за сестру Ден и вместе с Уной наклонился, чтобы спастись от ветвей двух молодых тисов, росших около мостика через ручей. Том почти бежал.
– Это мое имя, мастер Ден, – ответил Том, быстро двигаясь по безмолвной, блестящей дороге туда, где подле куста терновника сидел кролик на самом краю площадки для крокета. – Вот вы и дома, – сказал он, свернув во дворик, и спустил детей на землю в ту самую минуту, когда кухарка Елена вышла и стала осыпать его вопросами.
– Я помог им вернуться из сушильни, – объяснил он ей. – Нет, я здешний уроженец, а не чужой. Я знал эти места раньше, чем родилась ваша матушка. И скажу вам, мисс, спасибо за пиво; в сушильне всегда пересыхает горло.
Елена ушла за пивом; дети вбежали в дом, снова зачарованные листьями дуба, тиса и терновника.
Редьярд Киплинг. Сказки и легенды
Почему кит ест только мелких рыбок
В стародавние времена, моя любимая, в море хил кит; жил и ел рыбу, всякую рыбу; треску и камбалу, плотву и макрель, щук и скатов, миног и ловких вьюнов угрей; ел он также морских звезд и крабов, и все, все, что только ему попадалось. На всех-то, на всех рыб, на всех морских животных, которых кит замечал, он кидался и, открыв свою пасть, хватал их. Гам – и готово! Наконец, кит съел решительно всех рыб во всех морях. Уцелела только одна маленькая хитрая рыбка. Она плыла подле правого уха кита, так что он не мог ее схватить. Вот кит поднялся, стал на свой хвост и говорит:
– Я голоден.
А маленькая-то хитрая рыбка пищит в ответ тонким, хитрым голоском:
– Пробовали ли вы, великодушный рыбообразный, человека?
– Нет, – ответил кит, – не пробовал. А это вкусная штука?
– Да, – ответила хитрая рыбка, – только человек ужасно беспокойное создание.
– Ну, принеси мне парочку-другую людей, – сказал кит и ударил хвостом по воде, да так сильно, что все море покрылось пеной.
– Одного за глаза хватит, – сказала хитрая рыбка. – Проплыви до пятого градуса северной широты и до сорокового восточной долготы, и ты увидишь, что посреди моря на плоту сидит моряк. Его корабль разбился, а потому на нем только синие холщовые штаны на подтяжках (помни о подтяжках, моя любимая), и в кармане – нож. Но я, по совести, должна сказать тебе, что он необыкновенно умен и находчив.
Кит поплыл; все плыл и плыл к пятому градусу северной широты и к сороковому восточной долготы и очень торопился. Вот он увидел посреди моря плот, а на нем моряка в синих холщовых штанах с парой подтяжек (главное – помни о подтяжках, моя любимая) и с ножом. Моряк сидел, свесив ноги в воду. (Конечно, его мамочка позволила ему болтать голыми ногами в воде, не то он ни за что не стал бы этого делать, потому что был очень умен и находчив.)
Кит открыл рот; он открывал его все шире да шире, так что чуть не дотронулся носом до хвоста, и проглотил моряка, плот, на котором он сидел, синие штаны, подтяжки (о которых ты не должна забывать) и нож. Моряк и все эти вещи попали в теплый темный желудок кита. После этого кит с удовольствием облизнулся и три раза повернулся на своем хвосте.