40 лет Санкт-Петербургской типологической школе
Шрифт:
Во-первых, зададимся вопросом: а, собственнно, необходимо ли такое ограничение инвентаря ролей? Ведь нас не пугает то обстоятельство, что набор типов склонения или спряжения конкретного языка может оказаться весьма велик (для русского он заведомо приближается к числу порядка тысячи типов, по крайней мере нескольким сотням наверняка, учитывая большое число типов непродуктивных). Почему бы не предположить, что число семантических ролей столь же велико?
Во-вторых, зададимся вопросом о целях ограничения: зачем нужно этот инвентарь ограничивать? На него можно ответить так:
(1) так практически удобнее студенту, изучающему синтаксис родного языка;
(2) так практически удобнее иностранному учащемуся, изучающему данный язык;
(3)так практически удобнее типологам, строящим модели сопоставления языков
Каковы же методы сокращения инвентаря ролей?
(а) метод словарный: измеряется словарная продуктивность соответствующих моделей управления;
(б) текстовый метод: измеряется текстовая употребительность соответствующих моделей управления.
В обоих упомянутых случаях исследователь некоторым волюнтаристским методом проводит границу между основными (центральными) моделями управления и периферийными (второстепенными, дополнительными).
Все периферийные модели управления просто не принимаются во внимание.
Если выбирать из этих двух подходов — словарного и текстового — я безусловный сторонник текстового. Как отмечает
С. Е. Яхонтов в указанной статье, диатезы глаголов типа быть и иметь должны в любом случае приниматься во внимание, даже если они составляют ничтожную часть словаря: просто потому, что они очень употребительны в тексте.
И, наконец, самое интересное — разграничение элементарных ролей и гиперролей. Здесь необходима некоторая логическая экспликация самого разграничения.
Гиперроль — это множество ролей, выражаемых в некотором языке одним и тем же способом. Фактически это и есть синтаксическая роль (или падеж в широком смысле слова, т. е. включая аналитические и скрытые падежи: под скрытыми падежами я понимаю падежи, выраженные в составе глагольной, а не именной группы, как это имеет место в абхазском и вообще в западнокавказских языках, или падежи местоименных клитик в романских языках, или падежи ролевых клитик в чукотско-камчатских языках). В первом приближении: сколько в данном языке падежей, столько и гиперролей. Однако тут есть некоторое тонкое различие. Термин «падеж» (и вся номенклатура падежей) — скорее элемент метаязыка монолингвального описания, а гиперроль — понятие скорее типологическое. К тому же при выделении гиперролей мы можем столкнуться (и чаще всего сталкиваемся) с тем, что они состоят из семантических ролей, выделенных не на полном множестве предикатов данного языка, а лишь на представительной его части (а именно, на множестве предикатов с высокоупотребительными моделями управления). Между тем процедура выделения падежа в любом языке претендует, безусловно, на получение полного инвентаря падежей; соответственно, инвентарь падежей будет считаться неполным, если в тексте встретится именная словоформа, не относящаяся ни к одному из выделенных в описании падежей. А с ролями это вполне возможно.
Кроме того, во многих случаях в одну гиперроль объединяются актанты с различными падежными характеристиками, так как падежное оформление не есть единственный грамматически релевантный признак, на основании которого лексические партиципанты объединяются в гиперроли.
Гиперроли, так же как и элементарные роли, суть результат проведения абстракции отождествления на множестве лексических ролей (ролей лексических партиципантов).
Элементарная (в данном языке) роль — это максимальное (для данного языка) множество лексических партиципантов, члены которого не отличаются друг от друга по набору возможных для них (в данном языке) типов грамматического поведения (включая в грамматическое поведение выбор предложно-падежной формы, типовую диспозицию, трансформационный и дистрибутивный потенциал, контрольные способности). Например, в русском языке лексические партиципанты «тот, кого знобит »; «тот, кого лихорадит »; «тот, кого тошнит »; «тот, кого трясет» и пр. принадлежат к одной элементарной роли, так как трансформационные и дистрибутивные потенциалы этих партиципантов совпадают друг с другом.
Обобщенная (в
Таким образом, при определении элементарной ролив нее объединяются лексические партиципанты, сходные по своему грамматическому поведению во всех отношениях. Между тем при выделении гиперроли (обобщенной роли)в нее объединяются лексические партиципанты, сходные по своему грамматическому поведению хотя бы в каких-нибудь отношениях.
Из сформулированных определений следует, что понятие элементарной роли можно отличить от понятия гиперроли на том же основании, на каком квантор общности отличается от квантора существования.
А что включать в релевантные черты грамматического поведения, в значительной мере зависит от степени тщательности описания. Тот факт, что в русском языке субъект непереходного глагола обладает некоторыми чертами, отличающими его от субъекта переходного глагола (как показал И. Ш. Козинский [Козинский 1983], сюда относятся: трансформируемость в субъектный генитив, контроль согласования сопредикатных полупредикативных прилагательных при глаголах типа считаться, называться…, селекция множественого числа при коллективном значении предиката; трансформируемость в родительный под отрицанием; трансформируемость в агентивное дополнение и трансформируемость в именной корень при субстантивно-глагольном основосложении), многими авторами просто не замечался или настолько не считался грамматически релевантными, что это не мешало им выделять (семантический) субъект в качестве семантической роли, неразлагаемой далее на более дробные (более элементарные) роли. Вместе с тем сходство субъекта непереходного глагола с объектом переходного по всем указанным параметрам оказалось опять же настолько незамечаемым или же сознательно игнорируемым явлением, что идея о выделении в русском языке гиперроли фактитива не вызвала сочувствия теоретиков. Причина очевидна: все эти свойства были сочтены несущественными.
Между тем вопрос о том, как доказывать грамматическую существенность тех или иных свойств, во многом остается открытым.
Здесь, однако, можно использовать такой критерий грамматической существенности языковых правил: мера грамматической релевантности (существенности) некоторого правила тем выше, чем чаще встречены в корпусе текстов такие предложения, при построении которых это правило было употреблено. Если принять эту меру релевантности, то сами собой отпадут вопросы о том, какие критерии в грамматике более существенны, а какие менее. Достаточно измерить употребительность соответствующего правила в реальных текстах. Это, разумеется, процедура трудоемкая, однако нетривиальные результаты всегда даются нелегко.
Вполне естественным и уместным является перенос различения элементарной и обобщенной роли из монолингвального описания в типологическое.
Однако тут встает важнейший методологический вопрос. Он связан с проблематикой, обсуждавшейся С. Е. Яхонтовым в связи его с разграничением грамматических и таксономических категорий. Имеет ли различение элементарной роли и гиперроли в метаязыке типологии тот же смысл, что и в метаязыке описательной (монолингвальной) грамматики?
Мне кажется, что на этот вопрос следовало бы ответить отрицательно.
Типология бывает специальная (контрастивная) и общая (универсальная).
Специальная (контрастивная) типология работает всегда со строго ограниченным набором сопоставляемых языков — чаще всего с парой языков, реже с тройкой-четверкой языков. Но это множество языков при контрастивном исследовании заранее задается эксплицитно. Будем называть его контрольным перечнем интересных языков.
Некоторые понятия определимы лишь на контрастивной основе. Помимо трансформационных рядов и сентенциальных парадигм, которые заданы исследователю отдельного языка и принадлежат описательной (монолингвальной) грамматике, контрастивный типолог должен иметь в распоряжении заранее данное отношение «быть переводом для», задаваемое на множестве текстов на тех языках, которые входят в контрольный перечень «интересных» языков.