4891
Шрифт:
— Путь к состоянию Хакика… — отвечал Мулла, и глазом не моргнув. Признаться, мне мало что сказала эта фраза. На ум пришел крамольный образ курильщика опиатов, прикорнувшего у попыхивающего кальяна.
— Состояние Хакика означает постижение Истины, — лицо Муллы стало многозначительным. — Его можно достичь, лишь растворившись в Абсолюте…
— В Абсолюте? — недоверчиво переспросил я, невольно подумав о марке престижной водки, которую гнали в одной из квартирок Западного крыла. Прописанные там белобрысые пьянчуги сосали спиртное наравне со стройбанами. После того, как мы разрушили ССанКордон, «Абсолют» стали доставлять к нам ящиками, забивая грузовые лифты под потолки и проскакивая таможенные площадки, не останавливаясь. Стоила импортная
В расчете на видения с откровениями, новоиспеченные коммерсанты глотали «Абсолют» аки водицу. Не помню, чтобы хоть кому-то из них беспробудное пьянство принесло деловой успех. Хотя, от кого-то слышал когда-то, якобы, один паренек, приняв на грудь три литровых флакона «Абсолюта», видел загадочное мерцание Северного сияния, не покидая казармы, через толщу бетонных перекрытий. Не уверен, правда, были ли достигнутое им измененное состояние сознания Просветлением…
— Хакика достигается путем растворения в Абсолюте, — со спокойным достоинством повторил Мулла. И тут же продолжил: — Это была древняя практика, Гена-ага. Ее разрабатывали мудрецы из законспирированной секты суффиксов. Суффиксы были затворниками, они проводили в уединении долгие годы, медитируя в полумраке закупоренных чуланов, где никто не смел беспокоить их. Мудрецы сами давали о себе знать, стуча по двери. Как правило, это случалось, когда у суффиксов заканчивался гашиш, — Мулла испытующе поглядел на меня. Я не сумел удержаться и расплылся в улыбке. Тотчас исправился, сказал:
— Прости…
— Тебе не в чем извиняться, Гена-ага, все так. Курение опиума было неотъемлемой частью сложного магического ритуала, посредством которого душа мудреца обретала способность свободно перемещаться с этажа на этаж, минуя перекрытия и запертые двери. Нередкими были случаи, когда наиболее тренированным суффиксам удавалось проникать за Внешние стены…
— А тело? — заворожено осведомился я.
— Тело оставалось в чулане и мало чем отличалось от мертвого. Пульс — не прощупывался, зеркало, поднесенное к устам, не запотевало…
— Просто не верится, — пробормотал я.
— Тем не менее, это так, — заверил меня Мулла. — Хотя подробности до нас не дошли, суффиксы предпочитали не хвастать своими достижениями.
— То есть, убедительных доказательств нет?
— Нет, — подтвердил мою догадку Мулла. — Зато сохранилось достаточно много сведений о невероятных успехах, достигнутых мюридами, когда их наставником стал Хасан ибн Саббака по прозвищу Старец с Антресоли, где он упорно скрывался от глаз жильцов на протяжении многих дет. Хасан был одним из мудрейших суффиксов своего времени, а то и самым лучшим из них. Да, пожалуй, ибн Саббаке не было равных. Правда, его не слишком занимала теория. Больше всего прочего Старца занимал чисто практический аспект духовидческих практик…
— Это как? — спросил я.
— Старец решил превратить обученных им мюридов в смертельное оружие, — поморщившись, пояснил Мулла. — Его мотивы целиком понятны. Он жил в тот трагический период истории, когда кафиры и, в особенности, худшие из них, шайтаны скины, словно взбесившись, захватили Обетованную квартиру. Воинственные вопли, исторгавшиеся ими, помноженные на отчаянные крики застигнутых врасплох жертв произвола, достигли его ушей, когда достопочтимый ибн Саббака медитировал, лежа у себя на Антресоли. Они были столь пронзительными, что вывели Старца из состояния Хакика, в котором он пребывал, испытывая неописуемое блаженство.
— Что за нахрен?! — воскликнул мудрец из мудрецов, столь бесцеремонно оторванный от Абсолюта. Ярость, охватившая его, когда он вник в существо проблемы, не знала границ. Старец поклялся Абсолюту и самому себе, что не успокоится, пока кафиры не будут с позором выдворены восвояси. С этой целью он спустился с Антресоли и взялся за усиленную подготовку мюридов, пообещав, что вскоре они сделаются грозой рядовых кафиров и даже самых продвинутых скинов. Для этого его ученикам предстояло полностью утратить страх перед смертью. Это не сложно устроить, если убедить призванного в мюриды жильца, будто его жизнь — не стоит выеденного яйца в сравнении с наградой, обещанной ему после смерти. Причем, чем мучительнее смерть — тем больше дивидендов впоследствии. При таком подходе биологическая смерть — не страшнее визита к зубному. Перетерпел и гуляй…
Я поморщился, поскольку боялся спецдантистов с детства.
— Конечно, — продолжал, между тем, Мулла, — сначала рекруты ибн Саббаки проходили обычную подготовку по методикам, мало отличающимся от углубленного курса молодого бойца. Учились искусству маскировки, осваивали технику рукопашного боя, причем, в их умелых руках, любой, самый невинный предмет, какая-нибудь вилка или осколок чайного блюдца, становились орудием убийства кафиров. Что еще сказать? Мюридов натаскивали на совесть, каждый приобретенный навык оттачивался ими, как дамасский клинок, и не было предела совершенству, достигавшемуся ими самоотверженным трудом. Однако ключевым элементом подготовки мюрида было вовсе не фехтование кухонными приборами…
— А что? — спросил я, хотя уже догадался. В горле запершило от предвкушения.
— Путешествие за Внешние стены, — сказал Мулла, понизив голос. — Без него даже такому убедительному жильцу, каким был ибн Саббака, вряд ли удалось бы убедить мюридов в своей правоте. Как выражались у вас в Красноблоке, лучше раз увидеть, чем сто раз услышать, не так ли?
— Это когда мы смотрели телепередачи Сенкевича? Как же, помню, конечно…
— Но, чтобы молодые послушники обучились этому самому важному искусству в той же мере, в какой им владел достопочтенный ибн Саббака, потребовались бы годы невероятных усилий. Столько времени у них в запасе не было, ведь кафиры безраздельно хозяйничали в отсеках. Именно поэтому Старец прибег к гашишу. Курение опиатов погружало мюридов в сладкие грезы. Нити, удерживавшие душу в теле, ослабевали, и она была готова выпорхнуть наружу, чтобы в обществе прекрасных гурий испытать вожделенное слияние с Абсолютом, достигнув состояния Хакика по ускоренной программе. Наподобие вашей методики взлет-посадка, по которой готовили летунов. Но с применением сильнодействующих химических препаратов.
— То есть, этот ваш мудрец использовал опиум в качестве катализатора?
— Скорее, как допинг, глотаемый спортсменами, чтобы, проведя арбитров, добиться запредельных результатов. Судьи, обслуживающие спортивные мероприятия, такие же жильцы, как и все, и это иногда удается. Но не Высший Судья, да будет благословенно имя его. Абсолюта нельзя обмануть, если только он сам не захочет быть обманутым. Наверное, ему пришлась не по вкусу находчивость ибн Саббаки, ибо он послал Старцу первое испытание.
— В чем оно состояло?
— Старец правильно рассчитал: единожды побывав в Райских кущах среди гурий, его мюриды станут думать лишь о том, как бы поскорее вернуться туда навечно. И, соответственно, пойдут на все, лишь бы ускорить процесс. Он не ожидал, что мюриды, заброшенные к гейшам в кущи для демонстрации гарантированных им преференций, начнут массово дезертировать. То есть, станут невозвращенцами, используя вашу прежнюю домостроевскую терминологию.
— Подобные казусы частенько приключались с нашими туристами, — на этот раз я улыбнулся в открытую, не таясь. Попав в Западное крыло и убедившись, что там не так страшно, как уверяли идеологи, они, зачастую, просто отставали от группы…