4891
Шрифт:
Можно, конечно, попробовать что-то украсть, но сие, с недавних пор, проблематично. Живчики еще в Перекраску подчистили кладовки, там решительно нечего брать. После нас хоть потоп, посмеивались они, не сомневаясь, что переждут катаклизм в Пентхаусе, он же, считай, на сваях. Так отчего бы не придаться инвестиционному пиру во время чумы, раз, так или иначе, все пропало…
***
Из сказанного выше вовсе не следует, будто неизбывная жажда, понуждающая бывших стройбанов осуществлять круглосуточный шопинг, мотаясь вверх по Лестницам Счастья с пеной у рта и хватая все, о чем им накануне поведали по ходу двадцатичетырехчасовой рекламной паузы, уникальное явление, чуждое обитателям Западного крыла. Как раз наоборот, в части потреблядства, западники дадут нашим фору, они тоже носятся по эскалаторам, будь здоров, не даром же словосочетание «высокие потребительские стандарты Пентхауса» сделалось
— Это из-за бешенства матки, — как-то изрек с умным видом Полковник.
— Шутите?! — помнится, удивился я.
— Разве ж такими вещами балуют, боец? — фыркнул старый пропойца, смерив меня пронзительным взглядом из-под кустистых седых бровей. Чувствовалось, Полковнику безумно хочется треснуть. — Пошевели мозгами, — продолжил отставник ворчливо. Если, конечно, тебе их Потреблядство еще не разъело нахуй…
Мне бы обидеться и уйти, но я уже привык к отличавшей Полковника прямолинейности, граничившей с хамством и легко переходившей эту условную черту. Больше того, начал потихоньку осознавать: по-своему старикан привязан ко мне и относится вполне благожелательно. Просто грубость для него — единственный доступный способ проявить в отношении салабона вроде меня отеческую заботу, подобающую бывалому военруку-наставнику, чья святая обязанность: учить желторотиков любить Родной Отсек. Даже если его давным-давно перекрасили…
— Я ж тебе, салаге, не об обычном бешенстве матки говорю, — проскрипел отставник, удостоверившись, что ему не дождаться вразумительного ответа. — А о так называемом бешенстве матки Гуантанаматки. Бациллы этой страшной инфекционной болячки поселяются у жильца, сам понял где, и свербят, сам додуешь, с какою силой, доводя до исступления в приступах жестокой потреблядской нимфомании. Штука, кстати, заразная до жути, и не лечится никакими антибиотиками. Подцепил — считай — каюк. Ее к нам за ССанКордон умышленно задули, как до этого — колорадского жука. Только жука в Пентхаусе вывели, чтобы он в Мичуринских теплицах всю картошку сожрал, какая после нашей бесхозяйственности чудом уцелела, а Потреблядскую лихорадку мазерфакелы изобрели, чтобы морочить головы до полного помутнения рассудка…
— Но ведь бактериологическое оружие строжайше запрещено Организацией Объединенных Отсеков! — напомнил я. Слышал, естественно, и без Полковника, страшилки про культуры кошмарных вирусов-мутантов, умышленно создававшиеся изуверами-микробиологами из секретных лабораторий Гуантанамамы для радикального сокращения числа жильцов на Неприсоединившихся этажах, где слишком высокая рождаемость, а пищи, соответственно, мало. Эти, не слишком обремененные доказательствами мрачные истории, одно время будоражили умы стройбанов. Но, чтобы всерьез поверить такому…
— Строжайше запрещены Организацией Объединенных Отсеков! — желчно передразнил Полковник. — Да кто на те запреты паршивые озирался в разгар Голодно-Холодной возни, когда мазерфакелы были готовы пойти на любую пакость, лишь бы нам нагадить. Сначала от центрального отопления отрезали, надеялись, суки, в сосульки превратить. А нам — хоть бы хны, спасибо ватникам, крепко тогда выручили. Потом перекрыли кислород заглушками конструкции двух хитрожопых маланцев, Бреттона с Вудом, но буй там, с нас снова, как с гуся вода. Только пояски затянули потуже, дыхание нормировали, и давай собственную дыхсмесь мешать. Думаешь, на этом они успокоились и оставили нас в покое? Как бы не так, блядь, мазерфакелы, они ж упорные. Избрали себе в управдомы Рональда Альцгеймера, редкостного клоуна, пообещавшего электорату в предвыборной программе прикончить нас к ебенемать с помощью Стратегически Охрененной инициативы или СОИ, как он звали ее для краткости. Суть СОИ состояла не в том, чтобы жрать колбасу из сои, если ты вдруг так подумал. Альцгеймер хотел в разы поднять производительность Воздухогенераторов МВФ…
— Это же обвалило бы цены на дыхсмесь! — удивился я.
— Именно того и добивался этот гандон, параллельно изобретая Альцгеймерономику, без которой ему бы ни за что не внедрить программу СОИ, она была чересчур дорогостоящей. Горло бы промочить… — выудив из кармана пустой граненый стакан, который он всегда таскал с собой на всякий случай, Полковник выжидающе поглядел на меня. Кивнув, я нырнул в шкафчик, где припас пол-литровую бутыль душистой сладкой водки Ракы, подаренную мне Муллой.
— Микстура? — протянул ветеран, подозрительно принюхиваясь.
— На спирту, — сказал я вкрадчиво.
— А, пойдет, — сказал отставник и, кривясь, сделал большой глоток. Поморщился, но тотчас расслабился, прослезившись. — Ничего так, — пробормотал он, смахнул слезинку и продолжил. — Альцгеймерономика, чтобы ты знал, представляла из себя особую разновидность экономики мобилизационного толка. Альцгеймер предложил радикально удешевить себестоимость воздуха, который шлепает МВФ, чтобы качать его в долгосрочный кредит сколько влезет и кому ни попадя, кроме, разумеется, нас. Таким образом планировалось решить сразу несколько фундаментальных задач. Будем нагнетать в демократических отсеках давление, пока его перепад не сплющит проклятый Красноблок, пока не станет плоским, как фиговый листок на божественном лобке нашей обожаемой Мамы Гуантанамамы, распинался этот петух со всех трибун, включая ту, что стояла в Совбезе ООО. Раздавить красных выродков переборками, как клопов, вот наша главная цель! Кроме того, из расчетов, сделанных дружками Альцгеймера, следовало, что, когда давление в Пентхаусе, идущем у него в фарватере Западном крыле и на той части Неприсоединившихся этажей, которые предали рабочее дело, превратившись в жалких марионеток мазерфакелов, достигнет определенной пороговой величины, их ставшие выпуклыми внешние стены приобретут форму Оф-шара, отломятся от расплющенных остатков Красноблока и воспарят на недосягаемую высоту, оставив нас далеко внизу. Вот это, собственно, и было Стратегически Охренительной инициативой Рональда Альцгеймера. Понял теперь?
Я кивнул.
— Тогда наливай, не тяни резину.
— Косвенным последствием дыхания сильно обогащенной кислородом смесью, — продолжил ветеран, прикончив второй стакан, — должно было стать сильнейшее, доходящее до состояния аффекта, головокружение от успехов у широких обывательских масс Западного крыла. По данным разведки, среди них было немало сочувствовавших Красноблоку жильцов, особенно, среди гастарбайтеров и чернорабочих. Альцгеймер надеялся нейтрализовать их, вызвав опьяненные халявой, которая, как ты понимаешь, носила исключительно временный характер. За долги-то МВФ все равно потом с процентами взыскал. Для нас, понятно, это было слабым утешением…
— Угроза была реальной? — спросил я.
— Как сказать, вздохнул отставник. — Думаю, Альцгеймер кидал понты. Я же говорил уже, он был большой мастак по части розыгрышей, артист сатирического жанра, одно слово, но члены Геронтобюро все равно перебздели не на шутку. Военруки, правду сказать, тоже наложили в галифе, — добавил он с большой неохотой. — У них были на то кое-какие основания. Понимаешь, мы к тому времени крепко отстали от мазерфакелов в области обычных вооружений, поэтому перешли к так называемой Стратегии Ядреного сдерживания. Она заключалась в том, что мы оборудовали внутри Красноблока засекреченные Кладовки Возмездия, заправили керосином и пригрозили мазерфакелам, что подорвем и себя, и их, к ебеням, если они вздумают на нас полезть. Такой вот был у нашего Генштаба стратегический оборонительный план. Поэтому, когда этот гад Альцгеймер начал хвастаться, что наши военруки смогут смело засунуть Подсобки Возмездия к себе в очко, поскольку, дескать, с превращением Пентхауса в Оф-шар, у них даже сейсмографы толчков не зарегистрируют, когда мы внизу совершим над собой суицид, тут было, над чем призадуматься. Не то, чтобы кто из военруков рассчитывал подрывать Подсобки Возмездия на полном серьезе, как никак, Высшее политическое руководство на словах выступало за Разрядку Межэтажной напряженности, зарабатывая авторитет у Неприсоединившихся жильцов. К тому же, после очередного неурожая в Мичуринских теплицах, мы скрытно выкачали оттуда весь керосин, чтобы потравить этих долбанных долгоносиков. Правда, это обстоятельство держалось в большом секрете. Теперь же вышло, нам совсем нечем крыть, — голос отставного вояки задрожал от обиды, и я поспешил подлить ему, не дожидаясь напоминаний.
— Короче, узнав про СОИ, Геронтобюро поставило перед военруками ответственную задачу в самые сжатые сроки дать Альцгеймеру взвешенный, но адекватный ответ. Такой, чтоб, получив его, он, гад паршивый, сам очутился в неадеквате. Чтобы, паразит, к своей Гуантанамамке под юбку спрятался и, как лобковая вошь, там сидел! Ну, что, приказ есть приказ, надо исполнять, — продолжил ветеран, сделав новый, судорожный глоток. — Хотя, врать не стану, долго ничего толкового не приходило на ум. Оборонка, та вообще вся извелась. Пока мы не вспомнили о вирусе Йобола…