50 знаменитых чудаков

Скляренко Валентина Марковна

О графе Прованском всяк думать привык:«Отлично у парня подвешен язык!»Подвесим и то, что расскажет о графском уме.Весы улыбнутся и будут стоять на нуле.

Практически мгновенно удачная эпиграмма разлетелась по бальной зале. Ее со смехом повторяли и лакеи, и министры – сам король рассмеялся на удачную остроту. Но когда ее наконец-то услышал граф Прованский, то возненавидел беззаботного балагура Ланжерона, который и не представлял себе, на что был способен брат короля из мести. Молодого человека начали преследовать, и это не прекратилось даже после отъезда Луи из Франции.

Возможно, «невинная шутка» стала одной из причин бегства графа.

Вначале он попытался поступить на службу в австрийскую армию (как раз назревала война между Австрией и Турцией), но император Иосиф II

отклонил его предложение. Только тогда Луи решился поехать в далекую, незнакомую Россию. Надо сказать, что предложение об этом поступило от его любимого дядюшки Роже, который к тому времени был адъютантом Григория Потемкина и захватывающе рассказывал о победах России над Турцией – было где разгуляться молодому амбициозному офицеру! Появление в Петербурге графа де Дам, а затем его племянника Ланжерона не прошло незамеченным. По крайней мере, в «Древней и современной истории России» Г. Кастельно сказано о появлении их на российской земле. Оба офицера, молодой и старый, упомянуты и в седьмой песни романа в стихах «Дон Жуан» лорда Байрона:

Когда бы нам (историк говорит)Деянья русских описать досталось бы,Тома б наполнить мог любой пиит —И многое несказанным осталось бы!А посему о русских он молчитИ воздает хвалы (смешно, казалось бы)Десятку чужеземцев: Ланжерон,Дамб, де Линь – вот русской славы звон!

Ланжерон прибыл в Россию в свите принца Нассауского в 1789 году. В мае 1790 года он принес клятву на верность Екатерине II. Сохранилась даже собственноручная записка императрицы Екатерины II, в которой она, одобряя принятие полковника Ланжерона в русскую службу, оценивала его как полноценного и яркого представителя французской аристократической культуры, столь значимой для русской культуры и в целом для русской государственности, для русского дворянского самосознания, ориентирующегося на европейские ценности. Тогда же, по протекции принца, Луи был принят на русскую службу в чине полковника в 1-й Сибирский гренадерский полк, находящийся в то время в составе армии Потемкина на Дунае, на очередной войне с Оттоманской Портой. Однако бить турков ему тогда не пришлось, он остался на время в Петербурге: принц Нассауский предложил ему сражаться в Швеции в составе флотилии из шести боевых кораблей, которой он руководил. Так полковник-гренадер стал командиром 2-й дивизии гребного флота и – отныне и до конца жизни – Ланжероном Александром Федоровичем. Именно в этом звании он принял участие в Выборгском морском сражении, начав вписывать новые страницы в свою военную биографию и в историю России. Победные бои 21 и 22 июня 1790 года при Биорке-Зунде, в которых Ланжерон принимал участие, способствовали разгрому армии короля Густава III, а сам офицер был награжден лично императрицей своим первым российским орденом – военным орденом Св. Георгия 4-й степени.

Надо заметить, слава шутника и острослова и в России приклеилась к Ланжерону практически сразу же. Сохранилось множество полуанекдотических историй и высказываний, приписываемых графу. Так, уезжая из Санкт-Петербурга, он попал в лужу перед гостиницей на Большой Морской улице, где жил, и воскликнул: «Действительно эта столица построена на болоте! Ведь мне приходится вместо рук умывать ноги». Во время войны со Швецией он с успехом командовал канонерскими лодками, а потом рассказывал Екатерине II о военных действиях: «Шведы вели шквальный огонь! И я подумал, что превратности судьбы сейчас и превратят меня в предмет совершенно неодушевленный, хоть и в чине капитана». – «Пока этого не произошло, я жалую вам чин майора», – рассмеялась императрица.

После окончания русско-шведской войны Луи незамедлительно отправился на Дунай. Во время осады принадлежащего Турции Измаила он, вместе со своим другом, еще одним знаменитым французом – одесситом Ришелье, служил под началом Потемкина. При взятии считавшейся неприступной крепости граф прекрасно проявил себя и был ранен. По словам Суворова, он «оказал отличную неустрашимость в атаке неприятеля», за что и получил золотую шпагу с надписью «За храбрость». А всю Россию очень скоро облетела фраза графа об украинских степях. Когда он проезжал бескрайними просторами, то встретил в корчме княгиню Голицыну и, поддерживая светскую беседу, сообщил ей: «Пейзажи вокруг прекрасные! Но вот из удобств тут только водка».

В мае 1791 года Ланжерон прибыл в распоряжение командующего русскими войсками в Молдавии князя Репнина и принял участие в нескольких сражениях, особо отличившись под Мачином, за что удостоился всемилостивейшего рескрипта. И сразу же по окончании этой войны граф на три года уехал из России на Рейн, чтобы принять участие в борьбе коалиции против республиканской Франции, дрался с революционными войсками под Гризуэлем, в Нидерландах. Волонтером при войсках французских эмигрантов он совершает поход в Лотарингию и Шампань, где служил в «армии Принца» – в монархической армии принца Конде. Сражение шло за сражением – при Вердене, Тионвилле, Мобеже, Ландресси, Линнуа, Тюркуане, Турне, Флерюсе, Розендале, под Валансьеном, Дюнкихерном, Дюнельдорфом… Лишь после поражения коалиции Ланжерон возвратился в Петербург, и то ненадолго – по поручению императрицы, желающей оценить силы новой Франции, он с Ришелье уезжает в Нидерланды, военным наблюдателем к принцу Саксонии, командиру австрийской армии в Северной Франции и Нидерландах (1793–1794), чтобы держать Екатерину II в курсе действий армии. Лишь после этой миссии в жизни графа наступил относительно спокойный 10-летний период без войн.

Надо сказать, что Ланжерон вел дневники во время всех военных кампаний, в которых ему довелось участвовать. Они представляют не только историческую ценность, но и являются оригинальным литературным произведением, ярко отражающим характер Александра Федоровича. Дневники эти пестрят множеством деталей и анекдотов, они сохранили для истории яркую, живую, а иногда и весьма субъективную оценку событий. Так, портретная галерея русских генералов и министров, идея создания которой послужила толчком к началу работы над дневниками, является прежде всего собранием пороков и недостатков современников Ланжерона. Дневник полон убийственных острот и едких анекдотов. Александр Федорович, постоянно подчеркивая приверженность исторической правде, с удовольствием излагает дискредитирующие полководцев факты и, кажется, радуется любой возможности настроить читателя против каждого из них. При этом стиль повествования довольно сдержанный: Ланжерон, пожалуй как нигде более, проявил свое аккуратное, «точечное» острословие в соединении с притворным удивлением по поводу «внезапно обнаруженной» некомпетентности коллег. Так, он пишет в одном из дневников: «Четвертая колонна, совершив марш в полверсты, оказалась в пределах досягаемости неприятеля, который, однако, не был обнаружен (абсолютно неправдоподобно, но все же совершеннейшая правда). В конце концов генерал Кутузов лично приказал полковнику Новгородского гарнизона Манаткину продвигаться вперед побыстрее, поскольку генералу Милорадовичу такая идея в голову не пришла…»

Спокойное течение жизни было нарушено Моравской кампанией 1805 года. Ланжерон снова стал действующим полководцем, оставив гражданскую жену Ангелу Ерьяновскую (Анжели Джержановскую) и двоих малолетних детей – Диану, которая умерла в 1816 году, и Теодора Андре (Федора), впоследствии получившего дворянство и ставшего личным советником императора и сенатором. Вообще, Александр Федорович всегда пользовался успехом у дам и был трижды женат: в 1784 году он женился на Мари-Диане Маньяр де ля Вопалье, в 1804 году на Анастасии Трубецкой, вдове майора Кашинцева, ив 1819 году на Луизе Бруммер – но от этих браков наследников не осталось.

Во время Моравской кампании генерал командовал второй колонной русской армии Буксховдена, и после ноября 1805 года она перешла под командование Кутузова. Под Аустерлицем Ланжерон вначале сражается в центре левого фланга русской армии, а затем пытается задержать продвижение французских войск вместе с бригадой Каменского. Действия полководца описаны Л. Толстым в романе «Война и мир». Раздраженный поведением Буксховдена, который опирается на инструкции Генерального штаба, не обращая внимания на конкретные обстоятельства, и который говорит ему: «Вам везде чудятся враги, мой друг!», – Александр Федорович резко отвечает: «А вы, Ваше Высочество, не в состоянии нигде разглядеть никакого врага!» Император Александр I считал, что именно гибель колонны генерала Ланжерона в сражении при Аустерлице предопределила во многом сокрушительную победу Наполеона над войсками союзников и полководец в этой трагической для России битве вел себя умно и достойно.

Однако мнение императора не спасло Ланжерона от первой немилости: после поражения Буксховден резко раскритиковал его в своем рапорте Кутузову… Александр Федорович в результате подал оставшийся неудовлетворенным рапорт об отставке и уехал в Одессу помогать ее градоначальнику, герцогу Ришелье. Вернули Ланжерона в действующую армию лишь в 1807 году в связи с русско-турецкой войной. Он был отправлен в Дунайскую армию, где получил корпус. Три долгих года Александр Федорович находился в центре военных действий: под Измаилом, в районе Бухареста, у Силистрии… Особенно же отличился он при взятии Рущука (сентябрь 1810 г.), за что был произведен в генералы от инфантерии. За время всей этой кампании «в воздаяние отличного мужества и храбрости» Ланжерон получил также Георгиевский крест 3-й степени, орден Св. Владимира 2-й степени (в 1811 г. за сражение под тем же Рущуком – Св. Владимира 1-й степени), орден Св. Александра Невского. С начала 1811 года он замещал заболевшего главнокомандующего Молдавской армией генерала H. М. Каменского, а с прибытием в армию Кутузова стал его ближайшим помощником.