50 знаменитых убийств
Шрифт:
Картина преступления была такой: в начале седьмого утра 9 сентября 1990 года Александр Мень вышел из своего дома в поселке Семхоз, где жил с семьей в последние годы (Семхоз — поселение Сергиево-Посадского района, расположенное в трех километрах на юг от Троице-Сергиевой лавры и возникшее в 1929 году на землях семенного хозяйства). Как всегда, отец Александр нес в руке туго набитый портфель. Впереди отца Александра, как обычно, ждал долгий день, — литургия, исповедь, крестины, отпевание, а во второй половине дня — публичная лекция в Москве.
Он шел на железнодорожную станцию, чтобы электричкой ехать в Новую деревню, в храм, где отцу Александру предстояло служить литургию. Именно об этом храме А. Галич (духовником которого
Один из нападавших ударил Меня по затылку тяжелым предметом, вероятно, топором (орудие убийства так и не было найдено, поэтому до сих пор достоверно неизвестно, чем был зарублен отец Александр). Второй вырвал из рук Александра Меня портфель, в котором якобы лежали документы, изобличающие многих высших иерархов церкви в тесном сотрудничестве с КГБ. Портфель пропал бесследно, и именно поэтому возникла версия, что в нем были какие-то обличительные бумаги: если бы нападающим были нужны деньги, то они, скорее всего, бросили бы портфель невдалеке от места преступления. А так сразу поползли слухи о «руке КГБ» и противостоянии отца Александра церковным иерархам, о том, что его продолжали преследовать.
После страшного удара по затылку отец Александр упал, но умудрился подняться и направиться к своему дому. По дороге ему встретилась жительница Семхоза, спросившая, что с ним случилось и не нужна ли ее помощь. Он ответил, что ничего страшного, дойдет сам. И дошел! Второй раз он упал только у собственной калитки дома. Его жена, Наталья Федоровна, остававшаяся в доме, услышала странные звуки. Решив, что это кошка, она вышла на крыльцо и увидела за калиткой лежащего в кровавой луже мужчину. Она вернулась в дом, вызвала «скорую помощь», милицию. Когда Наталья Федоровна вышла вновь, машина «скорой» уже приехала, но кровопотеря была слишком велика — врачи не могли спасти жизнь отца Александра.
У умирающего священника пытались узнать, кто же совершил злодейство, задавали вопросы. Александр Мень не ответил, но позже его жена вспоминала, что он прошептал: «Не важно». Он знал, что их неизбежно ждет высшая мера наказания, а отец Александр был убежденным противником смертной казни. Он, истинный христианин, простил своих убийц и, возможно, молился за них в последние минуты своей жизни.
Впрочем, работа правоохранительных органов далека от христианских идеалов всепрощения. Поэтому, разумеется, было возбуждено уголовное дело, которое — увы — оказалось бесперспективным. Когда это стало очевидным, вину решили «повесить» на первого попавшегося фигуранта — Игоря Бушнева (надо же как-то отчитываться перед вышестоящими инстанциями). Почему же был выбран именно Бушнев?
Дело в том, что за день до убийства отца Александра, около восьми часов вечера Игорь Бушнев с подругой сели в электричку, шедшую из Москвы в сторону Сергиева Посада (Загорска). По пути к ним пристала какая-то шпана; хулиганы избили Бушнева и на одной из остановок выкинули его из поезда. Он решил найти обидчиков и отомстить им, вернулся домой, взял топор и отправился на их поиски. Разумеется, он никого не нашел, но все это время бродил с топором.
Потом Бушнев поехал в Москву, чтобы найти девушку, но она, как позже выяснилось, в ту же ночь попала под поезд и погибла.
Вот этих-то, маловероятных и трагических совпадений оказалось достаточным, чтобы обвинить Бушнева в убийстве Александра Меня. Игорь якобы принял священника за одного из хулиганов и в ярости зарубил его. Однако, по объективным материалам следствия, Бушнев слыхом не слыхивал о существовании поселка Семхоз. Более того, он даже не знал точного места, где совершил свое преступление.
Во время следственного эксперимента Бушнев, опираясь на подсказки следователей, ошибся метров на сто и неверно указал место злодеяния. Собственно говоря, это вполне объяснимо — следователи тоже не знали точно, где было совершено убийство. Уже потом, на суде, Бушнев рассказал, что руководитель следственной бригады, следователь по особо важным делам В. Колесников пригрозил, что если он не подтвердит версию следствия, то будет отвечать еще и за убийство погибшей под колесами поезда подруги. Согласно показаниям Бушнева, следователь предложил ему сделку: получить смертный приговор за двойное убийство или подписать признание и получить относительно мягкий приговор за убийство в состоянии аффекта. В последнем случае следователь обещал Бушневу условный срок, денежное пособие и путевку в санаторий МВД в Крым.
Бушнев, в отличие от первых двух арестов (когда никто не предлагал ему никаких благ), согласился с условиями, поставленными Колесниковым, и подписал «признательные показания».
И все было бы прекрасно, если бы не суд. Суд почему-то выразил сомнение в том, что Бушнев написал «чистосердечное признание» сам и по доброй воле. Дело в том, что в «признательных показаниях» все время мелькала фраза «я совершил по ошибке непреднамеренное убийство», а также разного рода графоманские обороты, типа «мой разум помутился, в ушах стоял гул, меня как будто захлестнуло волной, и я, ничего не соображая, кинулся с топором на хорошего человека, думая, что он плохой». Все эти изыски должны были подвести Бушнева под обещанную ему мягкую статью Уголовного кодекса «убийство в состоянии сильного душевного волнения», но...
Разговаривая с Бушневым, судья (и даже прокурор!) все больше убеждались, что он просто не мог написать ничего подобного. Бушнев был парнем простым, что называется «от сохи», давно забывший школьные уроки родного языка и литературы. Он не мог не то что написать про «сильное душевное волнение» или «непреднамеренное убийство», но даже объяснить, что это такое, — они слов-то таких не знал, а показания подмахнул не читая.
Развязка этого феноменального действа поразила всех. 5 июня 1996 г. прокурор (!) Феликс Садыков произнес на суде: «Подсудимый Игорь Алексеевич Бушнев не виновен в совершении убийства священника Александра Меня. Прошу вынести подсудимому оправдательный приговор». Наверное, это был первый случай за всю историю российского суда, когда адвокат не спорил с прокурором, а полностью согласился с ним (показательные процессы сталинских времен, разумеется, не в счет). Адвокат попросил суд не только поддержать требование прокурора о полном оправдании Бушнева, но и вынести частное определение в адрес Московской областной прокуратуры, где расследовалось преступление. Он также выразил надежду, что Генеральная прокуратура РФ возбудит уголовное дело против тех, «благодаря» кому Игорь Бушнев оказался на скамье подсудимых.
Оправдательный приговор был оглашен 10 июня 1996 года. Суд, однако, не вынес частного определения в адрес Московской областной прокуратуры, расследовавшей убийство, и не стал ходатайствовать о возбуждении уголовного дела против тех, кто выбил показания из невиновного. Судья Сысоева, правда, разъяснила Бушневу его право подать на следователей в суд в частном порядке и потребовать от областной прокуратуры возмещения морального ущерба, а также вернула материалы дела об убийстве Александра Меня для доследования.
В. Колесников стал заместителем министра МВД. Вскоре после убийства отца Александра убили еще двух, на этот раз московских, священников.
Во внутреннем дворике Всероссийской государственной библиотеки иностранной литературы (в этой библиотеке Александр Мень читал лекции и был с ней тесно связан) был открыт скульптурный портрет отца Александра работы итальянского скульптора Джанпьетро Кудины. По словам автора памятника, он стремился воссоздать духовный облик философа: «Я изобразил фигуру проповедника, который не ставил себя выше других, а был с другими».