50 знаменитых загадок Средневековья
Шрифт:
Король Сигизмунд поначалу поддержки этому воинству не оказывал, да от него и мало что зависело: польских королей того времени нельзя сравнивать даже с нынешней английской королевой, которая «царствует, но не правит». Ведь бдительнее всего поставившие его на трон магнаты следили за тем, чтобы в руки короля не попала военная сила.
Полки «иноземного строя» появятся в Польше только в 30-х годах XVII века. До того в случае особой опасности для государства собиралось «посполитое рушение» — ополчение, состоявшее из шляхты, но о его боевых качествах говорить не приходится. Предприятие с походом на Москву было затеяно Вишневецкими
И тут-то, в первые месяцы, был реальный шанс раз и навсегда разделаться с горсточкой искателей удачи под предводительством Дмитрия. После его первых успехов, после того, как несколько городов северо-западной Руси присягнули на верность самозванцу, стрельцы Годунова нанесли ему под Севском сокрушительный удар. У «царевича» осталось не более полутора тысяч человек, он едва не отправился назад, в Речь Посполитую, но был почти насильно удержан жителями Путивля, отложившимися от Бориса Годунова.
Именно пребывание Дмитрия в Путивле и переломило ход войны самым решительным образом. Поднявший голову Борис Годунов начал широкую расправу не только с присягнувшими самозванцу, но и со всеми, кто обитал в областях, по которым проходило войско Лжедмитрия, и не оказал самозванцу, по мнению Бориса, достойного сопротивления.
За преданность Дмитрию мужчин, женщин, детей сажали на кол, вешали, расстреливали для забавы из луков и пищалей, младенцев жарили на сковородах. Вся Северщина была предана царем на поругание. Московское войско, состоявшее наполовину из татар и других «инородцев», особенно свирепствовало. Ничего подобного Дмитрий не делал, и эта разница утверждала народ в убеждении, что Дмитрий — настоящий царевич.
В условиях, когда по стране все шире распространялись слухи, что Годунов — узурпатор, а Дмитрий и есть подлинный царевич, методы борьбы с самозванцем были выбраны далеко не лучшие… Это привлекало в войско самозванца все новых сторонников, а в Москве становилось все тревожнее. Патриарх Иов, глава русской церкви, выпустил грамоту, где объявлял все происходящее кознями «Жигимонта Литовскаго», который намерен «разорить в Российском государстве православные церкви и построить костелы латинские, и лютерские, и жидовские».
Совершенно ясно, что на самом деле трудно представить себе короля — католика, который намерен строить «лютерские и жидовские» храмы. Неизвестно, заметили ли русские люди эту логическую неувязку, но патриаршая грамота никакого влияния на умы уже не оказала — власть утратила доверие подданных.
Тогда всенародно провозгласили, что самозванец — «беглый чернец Гришка Отрепьев», и патриарх предал его анафеме. Но, по словам современника, москвичи между собой рассуждали примерно так: «Прокляли какого-то Отрепьева — и бес с ним, а царевич-то настоящий, какое его касание до Отрепьева?!» Дело в том, что Отрепьева слишком многие знали в Москве.
Борис свирепствовал, казня и пытая по малейшему навету, но инициатива навсегда от него ускользнула. Видимо, в полном отчаянии он предпринял ряд странных шагов.
Сначала велел тайно доставить во дворец давным-давно постриженную в монахини вдову Грозного и мать Дмитрия Марфу Нагую и потребовал недвусмысленного ответа: жив ее сын или нет? Старуха, ничуть не сомневавшаяся в смерти сына, но к Годунову относившаяся без малейшей
Он вызвал ближнего боярина Басманова, пообещал тому дочь в жены, а в приданое Казань, Астрахань и Сибирь — лишь бы Басманов убил самозванца. Но Басманов присоединился к Лжедмитрию и так проникся сочувствием к нему, что впоследствии не покинул самозванца и погиб вместе с ним.
В совершеннейшем отчаянии Борис отправил в Путивль трех монахов с заданием отравить самозванца. Монахов быстро разоблачили, но Борис об этом уже не успел узнать — скончался…
Смерть Годунова была скоропостижной. Встав из-за стола после обеда в Кремле со знатными иноземцами, царь неожиданно упал, изо рта, носа и ушей пошла кровь. Он прожил еще два часа, успев по обычаю того времени принять монашеский постриг и благословить на царство шестнадцатилетнего сына Федора. От живших в Москве немецких докторов тут же пошел слух, что царя отравили.
Петр Басманов, выехавший к сосредоточенным в Кромах правительственным войскам, сумел склонить на сторону «царевича Дмитрия» большую часть влиятельных командиров: двух братьев князей Голицыных, Салтыкова, рязанских дворян братьев Ляпуновых, начальника «иноземного полка» фон Розена. Началась сумятица; на меньшую часть войска, оставшуюся верной Федору, ударили казаки самозванца, и все было кончено. С этого дня ни о каком вооруженном сопротивлении уже не было и речи.
В Москву прискакали посланцы Лжедмитрия и, собрав огромную толпу, стали читать грамоту самозванца. Некоторые недоверчивые слушатели потребовали прибытия князя Василия Шуйского, который в свое время расследовал в Угличе убийство малолетнего царевича.
Шуйский прибыл, взошел на Лобное место и сообщил, что царевича и в самом деле некогда спасли от посланных Годуновым убийц, а в могиле покоится некий поповский сын. (Интересно, что за несколько дней до этого Шуйский целовал перед московским народом крест, присягая в том, что в Угличе был убит истинный царевич.) Примерно то же сказал Богдан Вельский, родной дядя царевича.
После этих авторитетных свидетельств народ устремился в Кремль свергать царя Федора Борисовича. Вдовую царицу, юного царя и его сестру Ксению в телеге отвезли в дом, где Борис жил до того, как стал царем, и приставили крепкий караул. Тем временем народ грабил дома приближенных Годунова.
На следующий день москвичи составили «повинную грамоту», приглашавшую Дмитрия занять прародительский престол. Подписали ее патриарх Иов, митрополиты, епископы, бояре, окольничьи, дворяне, стольники, стряпчие, приказные люди, дворяне московские, дети боярские, торговые люди — все без исключения сословия.
Всех родственников Годунова (74 семейства) отправили в ссылку. Настала очередь царской семьи. Вдовствующую царицу удавили веревкой. Федор яростно сопротивлялся, но в конце концов его оглушили дубиной и тоже задушили. Его сестру Ксению не тронули — она не могла претендовать на трон. О ее дальнейшей судьбе существует две версии: согласно одной, Ксения вскоре попала в постель к самозванцу и была потом отправлена в монастырь перед приездом Марины Мнишек; по другой, Ксению сразу же после убийства матери и брата постригли во владимирском монастыре под именем инокини Ольги.