500
Шрифт:
— Ты неблагодарный ублюдок, — процедил Дэвис. — Я дал тебе все. Я поднес тебе весь город на тарелочке. И теперь, когда ты пошел на меня, ты даже это не смог сделать достойно, как полагается мужчине. Ты прячешься за спину Радо!
Я все так же был прикован к шкафу. Дэвис стоял надо мной, весь клокоча от злости.
— Ах, эта сучка Энни, — прорычал он. — Я понял, вы все так же вместе. Теперь картина проясняется.
Он поднял взгляд на дверь.
— Я через несколько минут вернусь. Она будет мучиться первой — а ты будешь смотреть. А потом настанет твоя очередь. Думаешь, ты нашел выход, Майк? Думаешь, я не смогу до тебя добраться? Нет, парень. Ты только сделал всем хуже. Ты
И он что есть силы пнул меня ботинком в лицо. Комната вокруг задрожала и поплыла, словно в старом телевизоре, но сознание я все же не потерял. Теперь выстрелы и вопли раздавались совсем близко. Дэвис вынул из кобуры на боку пистолет и шагнул через фальшивую панель в стене в коридор к хранилищу.
Я сплюнул кровь, очень стараясь пустить плевок по длинной дуге, но он все равно плюхнулся мне на рубашку. Болеутоляющее уже переставало действовать: чтобы голова хорошо соображала, я принял всего одну таблетку. Так что имело смысл поторопиться. Наручники держались прямо у кистей рук — очень тугие, с двойным замком, расположенным подальше от пальцев, так что я не смог бы их вскрыть, даже если бы Маркус не забрал у меня все, что можно использовать как отмычку.
Оружейные хлопки сделались еще громче — словно стреляли уже в самом кабинете. Послышался чей-то стон. Наручники никак не могли расшириться — а значит, надо было малость уменьшить себе кисть. Правой рукой я заломил назад большой палец левой, ощутив сопротивление сустава. Кость прогнулась, совсем чуть-чуть… Я отпустил палец.
И все же я хотел заставить себя высвободиться. При мысли об этом мурашки побежали по телу и сама идея показалась сомнительной… Что ж, займусь потом «латанием дыр». Я резко дернул большой палец назад. Кость хрустнула, точно сухой хворост. Комната опять поплыла перед глазами. Я осторожно вытянул кисть руки, сдвинув наручник поверх сломанной кости. К горлу подкатил рвотный комок, и я еле сдержался, чтобы от мутящей боли не сметать завтрак. Итак, рука была свободна. Я поднялся на ноги, звякнув наручником на правом запястье.
Обыскав ящики стола, я обнаружил, что Генри забрал свой единственный ствол. Я отступил к открытому проему в стене, ведущему в хранилище. Сразу за дверью оказалось пусто. Слышалось лишь тяжелое дыхание, выстрелы прекратились.
Я прошел чуть глубже в коридор, осторожно выглянул за угол. Там валялось четыре или пять тел. Среди них Маркус и Радо. Генри оказался прав: Драгович станет защищать свою честь независимо от того, в какую цену это выльется. На это я, впрочем, и рассчитывал — вот только Радо не дошел до цели. Держа перед собой пистолет, Генри перешагнул труп Маркуса, проверяя, нет ли стрелков за дальней дверью. Он пережил уже не одну бойню, и я не мог допустить, чтобы он пережил и эту. Я должен был подобраться к нему сзади, забрав оружие у мертвецов. Но у тех нескольких пистолетов, что я видел на полу или в руках у павших стрелков, затвор был в заднем положении и обоймы пусты.
Я не заметил ни малейшего движения — Радо хорошо прикинулся трупом. Лишь шевельнулась его рука, поднимая ствол, и дважды прострелила Дэвиса через левую лопатку. Тот обернулся с искаженным лицом, качнулся, опершись на мусорный бачок, и сполз вниз, усевшись на полу, точно не умеющий ходить карапуз. Он привалился спиной к двери, стеная через стиснутые зубы, и разрядил полную обойму, все девять пуль, в лежащее ничком тело Радо.
Ничто не могло так вывести его из себя, как человек вроде Драговича — человек, которого он не мог контролировать. Серб, наверное, был одной ногой на том свете еще до того, как Генри стал в него стрелять, так что теперь-то
Казалось, каждый вдох причинял ему страдание. От пуль Радо в его груди зияла рана размером со сжатый кулак. Я медленно приблизился к Дэвису, наступил на руку с оружием и выбил ногой пистолет. Поглядел на него несколько мгновений.
— Я знал, что у тебя для этого кишка тонка, Майк, — злобно прохрипел Генри. Судя по звуку, в легких у него была кровь. — Ты можешь лишь прятаться в сторонке, рассчитывая, что кто-то другой сделает за тебя грязную работу — твой папаша, или Радо, или даже Энни. Думаешь, ты такой весь из себя хороший парень с высокой моралью. Но это малодушие, Майк. Ты не сможешь меня убить. — Он поднял правую руку, призывая меня ему помочь. — Кавалерия на помощь не придет, Майк. Хорошая попытка — вот только все мертвы. Дай мне руку. Я научу тебя. За этой дверью, — кивнул он на вход в свое хранилище, — лежат все тайны Вашингтона. Это стоит миллиарды. Ты славно сыграл против меня. Помоги-ка мне подняться. Я включу тебя в дело, будешь полным партнером.
Взяв за руку, я поднял Дэвиса от двери.
— Вот так, Майк, — улыбнулся Генри.
Из бачка справа я вытянул толстый пластиковый мусорный пакет. Озадаченно взглянув на него, Дэвис пошел на новую уловку:
— Ты не можешь меня так хладнокровно убить, Майк. Ведь ты тогда станешь не лучше меня. Таким же безнравственным. И таким же убийцей. В итоге все равно вольешься в мою команду. Ты не можешь победить. Лучше помоги-ка мне подняться, и мы вместе будем править Вашингтоном.
Генри был, по сути, прав. Я припомнил тот захлестнувший меня поток ярости, когда я стукнул каблуком полицейского, когда мне впервые пришла мысль, что Энни меня предала, или когда я наблюдал, как кровь Лэнгфорда циркулирует по аппарату диализа. Я и теперь хотел поддаться чувству, позволить своей ненависти хлынуть неконтролирумой волной, разрушая все на своем пути. И, господи, как же мне было бы тогда хорошо!
Но теперь я точно знал, что отец говорил правду: он не был убийцей. Никакого насилия. Может, мы и воры — но точно не убийцы.
Генри заметил мои колебания, и в его глазах мелькнуло облегчение.
Я накинул ему на голову мусорный пакет, ударил кулаком в живот, усадив тем самым на пол, оседлал Дэвиса и здоровой рукой затянул пакет покрепче. Пока Генри жив и может дергать чьи-то струны, этот порочный мир предательства и коррупции будет существовать и я никогда от него не освобожусь.
Дэвис забился, пытаясь содрать пакет, потом вцепился в меня, забрыкался на плитках пола, распихивая ногами мертвые тела. Целых три минуты он корчился и стонал под толстым полиэтиленом. Вся эта процедура оказалась куда отвратительнее и тягостнее, чем я ожидал.
Я наверняка мог найти у лежавших тут бойцов какое-нибудь оружие с несколькими патронами — к тому же еще много трупов валялось во внешних коридорах. Но мне необходимы были глаза Генри. Я еще долго держал Дэвиса, после того как его ноги в последний раз вяло дрыгнулись на полу.
— Майк! — послышался голос совсем рядом с кабинетом.
Я быстро высунулся из-за угла — там стояла Энни.
Я стянул с головы Генри пакет и покидал в него оружие. Затем перевернул Маркуса, обшарил его липкую от крови одежду и наконец обнаружил то, что искал: бумаги, что он забрал у меня при обыске, — чертежи дома, который отец мечтал построить для нашей семьи, но так и не сумел.
Я взял Генри за правую руку и поволок его по полу к двери в заветное хранилище.
Энни заглянула в проем за фальшивой панелью.