512 килобайт долларов
Шрифт:
– Гарик, а при чем здесь ногти?
– Как при чем? – заволновался Скворцов. – Как это при чем? Как сексуально смотрится бильярдный кий меж тонких женских пальчиков с длинными накрашенными ногтями! И как эротично они изгибаются!
– Женщины?
– Пальчики! Надо подать идею Сане – Коренному. Чтобы вместо футбола показывали бы женский бильярд.
– Гарик, тебя же съедят!
– Не съедят, когда увидят, что это такое.
– Меж тем, дамочку с бильярда уже вынесли.
– И где она? – закрутил головой Скворцов.
– Ушла. Поняла,
– Зря ты так. Мы ж не шовинисты.
– «Конюшня» – место, где мужчины отдыхают, – заупрямился друг Колька. – А для романтических свиданий есть другие места.
– На вывеске же не написано «Только для мужчин».
– А жаль. Я знаю: они ходят сюда днем, – мрачно сказал Колька.
– Днем?
– Именно. Мне бывшая сказала: «Знаю я твою „Конюшню“! Мы хорошо посидели там с девчонками Восьмого Марта, год назад». Ты слышишь? Они здесь отмечали женский праздник! До чего дошло, а? С этого все и начинается. Они сюда ходят, и им здесь нравится. Сейчас они ходят днем, а что будет потом? Потом нам будут показывать женский бильярд. А потом они придут его смотреть. Придут вечером. И останутся. Навсегда.
– Да успокойся ты! Я ж пошутил!
– Плохие шутки.
– Еще пива?
– Да!
Молча, выпив еще одну кружку пива, Колька почти спокоился и, глядя на друга соловыми глазами, велел:
– Ну, а теперь рассказывай.
– Что? – вяло, спросил объевшийся Скворцов.
– За что тебе вынесли благодарность?
– Благодарность? Благодарность мне вынесли… Все ж таки, мы его переиграли. Бляху.
– Ты переиграл.
– Психологи.
– Нет, ты! – стукнул кулаком по столу Колька.
– Чего орешь? Все живы, здоровы, и, слава Богу. История закончилась.
– Я все ждал: когда ж тебя по телевизору покажут?
– А при чем здесь я?
– Не прибедняйся. Кто вел переговоры с главарем банды? Кто дожал прораба?
– Да он бы и так все рассказал.
– Скромность, Игорек, конечно, украшает мужчину. Но к благодарности в приказе не мешало бы и деньжат добавить.
– Я не за деньги людей спасал.
– Понятно, что не за деньги. За медаль. Но тебе ведь и медаль не дали. И по телевизору не показали. Ни денег, ни славы.
– Слушай, чего ты ко мне пристал?
– Я – за справедливость.
– Ванька тоже был за справедливость. С этого все и начинается. Кстати, он мне сегодня приснился.
– И что сказал? – спросил Колька, допив пиво.
– Ничего. Молчал. И так странно на меня смотрел… Вроде как с укоризной.
– И потому ты не в себе?
– Кто тебе сказал, что я не в себе?
– Сам вижу.
– Я просто думаю: что может означать этот сон?
– Ну, ты, Гарик, даешь! Прямо, как баба! Увидел покойника во сне, и разволновался! Может, тебе к гадалке сходить?
– Да иди ты к черту, – вяло махнул рукой Скворцов. – Никуда я не пойду. Завтра у меня выходной.
– Ты выспись, Игорек. Авось и пройдет.
– Ладно, забыли, – поморщился Игорь. – У тебя-то
– А что у меня? Все нормально, – бодро ответил друг. – Я, пожалуй, еще пива закажу. Официант! Эй, Сашок! Пару пива!
– Не жалеешь, что ушел из органов?
– О чем жалеть? Работа спокойная, хозяин тихий, крепко женатый, не бузит, оргий не устраивает. Особо не напрягает. И жена его тоже. Славная женщина. Не стерва. Трое детей. Никто на территорию вверенного мне объекта проникнуть не пытается.
– Не скучно?
– Спокойно – не скучно.
– Философ!
– И платят хорошо. Людей у меня под началом немного, все проверенные, надежные. Сменщик – хороший мужик. Мы на пару в начальниках служим, сутки я, сутки он. Тоже когда-то трудился в органах, но деньги нужны. А взяток брать не умеет, как и я. Ушел.
– Кто у него родился-то?
– Мальчик. Сын, – с завистью сказал Колька, у которого от неудачного брака с «редкостной дрянью» детей не было.
– Не работа, а сплошное удовольствие, – усмехнулся Скворцов. – Кстати… У нас по статистике не меньше миллиона трудоспособного населения мужского пола работает в охране. Забавно.
– Хочешь меня обидеть? Валяй! Я не обидчивый. Кстати, к охранникам у нас относятся лучше, чем к ментам. Зато я не нервничаю. День прошел – и, слава Богу. Да и вообще… Чего нам делить-то, Игорь?
– Ты прав: делить нам нечего. Извини, Коля, это я из-за Бляхи разнервничался. Плохой сон. Недобрый. Ну, будем! – поднял кружку с пивом Скворцов.
Выпили.
– А об этой истории забудь, – сказал друг. – Было и прошло. Дальше надо жить.
– Да я бы рад забыть, – вновь поморщился Скворцов. – В этом ты прав: дальше надо жить. А это уже история…
– Слушай, Скворцов, тебя там человек дожидается.
– Где дожидается?
– В приемной у секретаря.
– Какой человек?
– Потерпевший. Говорит, заявление принес.
– А что, я здесь один работаю? – разозлился Скворцов. – Я, между прочим, дознаватель! Заявление путь примет майор Дрыгайло из УГРО. Кстати, а почему потерпевший сидит в приемной у секретаря?
– Да оно понятно… Что Дрыгайло, и что в приемной ему не место. Потерпевшему. Но он хочет только тебя и никого другого. Никакое Дрыгайло он не хочет. Говорит, старый знакомый.
– Знакомый? – невольно напрягся Скворцов. – А ну…
И решительно направился в приемную. Секретарша Леночка Воскобойникова, двадцатипятилетняя кареглазая блондинка, была не замужней, поэтому распространяла свои чары на всех без исключения мужчин, так, на всякий случай. У нее был серьезный роман с женатым начальником и легкий флирт еще с десятком коллег, она ведь работала в мужском коллективе и вовсю этим пользовалась. Одно время Скворцов всерьез за Леночкой ухаживал, но перебить ставку начальника могло только обручальное кольцо, надетое на пальчик очаровательной блондинке. С год Скворцов размышлял: жениться или не жениться?