56-я армия в боях за Ростов. Первая победа Красной армии. Октябрь-декабрь 1941

Кринко Евгений Федорович

В донесении старшего офицера ВОСО 56-й армии подполковника И.П. Кулжинского отмечалось, что с 17 по 21 ноября 1941 г. при отходе подразделений железнодорожных войск демонтировалось верхнее, строение пути (60 км), стрелочные переводы, сигнальное и заправочное оборудование, подвижной состав, ГСМ, топливо, строительные материалы. Только батальон под командованием старшего лейтенанта Лозового на участках Хапры—Гниловская, Ростов-Западный—Ростовберег, Темерник— Ростов-товарный взорвал 11 мостов, 124 стрелочных перевода, 38 тысяч метров рельсов^{119}.

Захват Ростова-на-Дону стал следствием серьезных просчетов советского командования, прежде всего 56-й Отдельной армии, главной задачей которой и являлась организация обороны города. Свою

роль сыграла и несогласованность действий 56-й армии с командованием Южного фронта. Несмотря на двухкратное превосходство советских войск в танках и полуторное — в самолетах, наступление трех армий Южного фронта с целью окружить и уничтожить 1-ю танковую армию Клейста развивалось медленно. В ходе стремительного броска танковые и механизированные соединения Клейста сумели овладеть донской столицей, прежде всего потому, что город оказался не готов к обороне и не имел для этого специального гарнизона. В ходе боя штаб 56-й Отдельной армии вообще утратил управление войсками. Телефонистки с центральной телефонной станции просто разбежались, городская телефонная связь была парализована, а полевая телефонная связь и радиосвязь не были заранее налажены^{120}. Поэтому героическое сопротивление отдельных подразделений, бойцов и командиров не могло изменить ситуацию: советские войска, понеся серьезные потери, оставили город.

Например, в Ростовском стрелковом полку народного ополчения из 1118 человек в районе Батайска собралось всего 800 человек. Полк потерял 10 человек убитыми, 13 — ранеными и 295 — пропавшими без вести. Часть из них, получив ранения или контузии, просто не сумела переправиться через Дон и замерзла на морозе. Но большинство просто осталось в городе, в общей сутолоке и неразберихе «много разбежалось по домам. Люди никогда не воевали и толком даже оружием не владели, а тут такие страсти, тем более мимо дома, где семья и все». Уже после освобождения Ростова-на-Дону 130 человек вернулись, из них 70 человек приняли обратно, остальным отказали. Судьба остальных 175 человек, пропавших без вести, остается неизвестной^{121}.

По данным генерала Э. фон Макензена, собственные потери его корпуса составили за это время 409 убитых (в том числе 19 офицеров), 147 пропавших без вести (2 офицера) и 575 эвакуированных раненых (18 офицеров)^{122}. В пятидневных боях за Ростов-на-Дону, с 17 по 21 ноября 1941 г., 3-й моторизованный корпус вермахта захватил в качестве трофеев 260 орудий всех калибров, 83 танка, 2 бронепоезда, 29 самолетов. В плен попал 17 841 военнослужащий РККА.

Документы штаба 56-й Отдельной армии указывают, что потери составляли от 30 до 50 процентов в личном составе и вооружении. Согласно сводке управления начальника артиллерии 56-й Отдельной армии, потери материальной части в соединениях и частях усиления с 17 по 21 ноября 1941 г. составили 123 миномета и 109 орудий. Если прибавить к этому количеству 20 утраченных противотанковых ружей^{123}, то получается 252 ствола — почти столько, сколько указывал в качестве своих трофеев и генерал Э. фон Макензен.

Командование 56-й армии 26 ноября издало специальный приказ № 0018 «Об организации эвакуации машин в ходе боев и о несвоевременном представлении сведений о потерях боевых, транспортных и вспомогательных машин». В нем отмечалось, что особенно много техники в ходе боев за Ростов оставила 6-я танковая бригада (60 танков, 26 автомашин) и 343-я стрелковая дивизия (19 тракторов, 43 автомашины). Подчеркивалось, что командование бригады и дивизии «не организовало их эвакуации, а помощник командира 6-й танковой бригады отсиживался в тылу».

Тем не менее вермахту не удалось полностью уничтожить и разгромить части 56-й Отдельной армии, сумевшие переправить через Дон значительную часть личного состава и наиболее ценное артиллерийское и минометное вооружение. Запись в военном дневнике Ф. Гальдера от 21 ноября 1941 г. гласит: «Наши войска овладели Ростовом. Севернее Ростова идут тяжелые бои с численно превосходящим противником, который, действуя, по-видимому, под умелым руководством, ведет наступление в плотных боевых порядках несколькими группами, по две-три дивизии в каждой. Особой опасности для наших войск пока не существует, однако и командование и войска будут достойны высокой оценки, если им удастся устоять под этим натиском и достичь излучины Дона». Продвижение армий Южного фронта на запад заставляло Э. фон Клейста, в отличие от Верховного германского командования, опасаться, что, захватив Ростов-на-Дону, он сам себя загнал в глубокую ловушку, грозившую окружением и гибелью всей его армии.

ОККУПАЦИЯ РОСТОВА И ЕЕ ПОСЛЕДСТВИЯ

Захват Ростова-на-Дону стал полной неожиданностью для населения города. Войска вермахта вошли в город, в котором продолжалась обычная прифронтовая жизнь, работали магазины, предприятия и учреждения, школы и больницы, связь и водопровод, театры и библиотеки.

Еще осенью возникли первые тревожные признаки. Через Ростов пошел поток беженцев, эвакуировавшихся из западных районов страны, появились раненые красноармейцы и командиры, лечившиеся в госпиталях. Занятия в школах все чаще прерывались воздушными тревогами. Но и к ним вскоре привыкли, и после отбоя уроки продолжались как ни в чем не бывало^{124}. К тому же налеты люфтваффе на город совершались в одно и то же время, и сама эта ритмичность бомбежек придавала впечатление будничности происходившего. Вскоре многие ростовчане вообще перестали ходить в бомбоубежища: «Сидя за столом, могли, не вставая со стульев, наклониться и спрятать голову под стол, иногда прятались под кровать». Правда, во второй половине октября, после захвата вермахтом Таганрога, вспыхнула настоящая паника, часть местных руководителей сбежала из города. Однако затем власть взяла ситуацию под контроль.

Поэтому появление 20 ноября в Ростове солдат вермахта у многих жителей города вызвало настоящий психологический шок. Психологическое состояние значительного большинства ростовчан выразила В.А. Тихомирова: «Все время говорят, что немцы близко, мы не верим, не может быть. Ростов-на-Дону — сердце России, и вдруг немцы, никто не верил… Мой мозг не воспринимал, что могут войти фашисты. Слишком все это быстро, в июне началась война, а пять месяцев — и немцы здесь». Немецкие военнослужащие были одеты в иную, чем у красноармейцев, форму, другой была их военная техника и вооружение. Непривычно громко и отрывисто зазвучала на улицах многонационального Ростова-на-Дону немецкая речь.

Экстремальная ситуация порождала страх перед неизвестным. В.Н. Семина (Кононыхина) всю оккупацию провела вместе с родителями и соседями в подвале построенной за три года до войны четырехэтажной школы, с хорошими перекрытиями, которые должны были спасти от бомб и снарядов: «И я помню, как шли с раскладушками, подушками, табуреточками. И просидели по сути дела всю эту неделю. Пока немцы были в Ростове, очень много людей, мы просидели в подвале. Выходили в туалет, домой побежим, еду приготовить, там мамочки бегали, потом приносили, детей кормили. Таким я помню первое присутствие немцев в Ростове».

Одним из документальных свидетельств сложной ситуации, в которой оказались не только рядовые ростовчане, но и руководители города, предприятий и учреждений, является объяснительная записка директора завода Азовхозтреста Александры Петровны Михайловой, члена ВКП(б) с 1928 г., в которой она описывала свое поведение в трагических обстоятельствах первой оккупации Ростова-на-Дону. По словам Михайловой, 20 ноября 1941 г. завод «производил нормальную работу». Около 12 часов дня она обратилась в Ленинский райком ВКП(б) и райисполком с вопросом «как быть, кругом слышна канонада», но получила стандартный ответ: «Продолжайте форсировать работу, а если будет какая опасность, Вам сообщат особо, потому не волнуйтесь, работайте спокойно».