7 дней в июне
Шрифт:
Особенно меня впечатлил один – перекошенное лицо какого-то старика. В глазах эсэсмана плескался дикий ужас, а из искривленного рта стекала струйка слюны. Ну и кающийся хрен с красным флагом в руках, покорно поглядывающий на чумазого мехвода – тоже хорош.
Сволота, блин.
А потом колонна двинулась дальше на запад. Что-то там происходило, раз нас так гнали. Очень мне это все напомнило знаменитый бросок десантников на косовский аэродром. Помните, в Сербии тогда? Как мы тогда гордились за нашу армию… А теперь вот сами!
Шли без остановок. Физиология, однако, давала о себе знать. Вы не поверите, но орошение придорожной травы мы производили прямо с брони. Само по себе сидеть на несущейся БМП – довольно сложная штука. Ну а сам процесс слива солдатского радиатора превращался в акробатический этюд. Впрочем, чего-то я увлекся…
Эстонцы по-прежнему бесстрастно стояли вдоль дорог, когда мы проезжали населенные пункты. Стояли и взирали исподлобья.
В русских же хуторах и деревнях нас забрасывали цветами! Честное слово – такое чувство как будто снимаюсь во фронтовой хронике сорок пятого года. Мурашки по коже! А в одном селе мне разбередил сердце какой-то старик.
Он стоял около своего дома, вытянувшись по стойке смирно. На старом, еще советском, мундире, блестело несколько медалек – какие точно? – я толком не разглядел. Одну только узнал. «Отважную».
Старик стоял и рука его дрожала, приложенная к такой же старой пилотке. Левая. Потому как пустой правый рукав был заткнут за поясной ремень. А за низким заборчиком стояла его бабка. Крестилась и кланялась в пояс. Кланялась и крестилась. Старика обдували могучие и вонючие клубы сиреневого дыма от наших машин. Но он не морщился, а даже с каким-то наслаждением вдыхал запах сгоревшего дизтоплива. По морщинистому лицу его стекали слезы.
Следующая за нами бэмпешка вдруг тормознула. Оттуда выскочил какой-то летеха и положил к ногам старика туго набитый солдатский сидор. Потом крепко обнял его и лихо запрыгнул обратно.
Первый раз нас обстреляли на подходе к эстонско-латвийской границе. Из небольшого леска вдруг ударила пулеметная очередь. Слава Богу, пулеметчик оказался неопытным. Очередь прошла выше – слишком ствол задрал. Останавливаться мы не стали. Просто колонна ощетинилась такой стеной огня, что лесок просто исчез. КПВТ перерезает стволы деревьев не хуже «Хускварны». Гринписа на нас нет… А танки даже не соизволили башни повернуть.
Смелый был эстонец. Смелый, но глупый. Хотя… С другой стороны? Разве не так поступали наши деды в сорок первом?
Впрочем, наши деды не сжигали деревни вместе с людьми.
Господи… Какая была вонь! Она перебивала все на свете, когда мы вошли в выгоревшую деревеньку.
Живых там не было.
Это была первая остановка нашей колонны. В вечернем свете мирно заходящего солнца дотлевали остатки домов, сожженных вместе с их жителями.
Пока солдаты проверяли развалины, мы с Филом мотались по этой бывшей деревеньке. Он снимал. Я запоминал. Какая же сволочная работа – быть журналистом. У меня мутилось в голове от увиденного. Фил был бледный как смерть. Солдатики наши по очереди блевали.
Всякого я навидался. Делал репортажи с пожаров, с аварий. Было дело, три машины столкнулись на Казанском тракте. Девять погибших. Из них два ребенка. Да. И там мне было плохо. Очень плохо. Но тут… Как же я не хочу об этом рассказывать. Но надо. Надо написать статью. Потому как журналисты – это тоже солдаты. Солдаты информационной войны.
Пока наши мотострелки стаскивали обугленные трупы в одну кучу, время от времени падая в обморок, пока наш командир связывался с командованием, объясняя ситуацию, я сидел и долбил заметку на своем нетбуке. Долбил, пытаясь не потерять сознание. «Терпи, сволочь! Терпи!» – приказывал я себе. Я ее тут приведу, эту статейку. Хорошо?
«Нацизм возвращается.
Колонна российских миротворческих войск под командованием полковника Астахова шла ускоренным маршем через Эстонию в район сосредоточения.
В одной из деревень наши солдаты столкнулись с ужасающим возвратом средневекового нацизма в эстонском исполнении.
Эта деревня была населена „гражданами второго сорта“. То есть – русскими. Если до войны, их преследовали моральными и экономическими способами, то сейчас эстонские фашисты прибегли к физическому уничтожению.
Семьи „унтерменшей“ были заперты в своих домах. Старики, женщины, дети – обычные мирные жители. А потом их подожгли. Лучше любых слов об этом расскажут фотографии военного корреспондента Н. Филимонова. По этическим причинам мы не можем опубликовать все фотографии. Полный архив вы можете скачать на сайте нашей газеты. Будьте осторожны при просмотре. Женщинам и детям смотреть… НЕЛЬЗЯ!
Ситуацию прокомментировал полковник Астахов:
– Как вы считаете, кто был способен на такое?
– Войск противника здесь просто нет и быть не может. Выводы, конечно, сделает следствие. Однако, можно утверждать, зная национальную политику бывших властей Эстонии, что это сделали так называемые „силы национальной самообороны“, либо политические организации националистического, простите, нацистского толка.
– Какова будет реакция миротворческих сил России?
– На этот вопрос я ответить не могу, так как не хватает компетенции.
– И все же?
– При столкновении бандитами мы будем вынуждены применить оружие в целях защиты мирных граждан.
Единственный вывод, который можно сделать, видя такие зверства, что подобное могут делать те, кто потерял человеческий облик. А, значит, они не подлежат суду и должны расстреливаться на месте как дикие звери. Женевская, Гаагская и прочие конвенции не должны распространяться на нелюдей.
Алексей Иванцов. Военный корреспондент»
На самом деле, разговор проходил совершенно не так.
С полковником я столкнулся, когда осматривал очередные дымящиеся развалины.
– Что…ть, журналист х…ев, пишешь? Ты…ть, ты нах…, ты напиши от меня лично! Я…ть, каждого ё…ого эстонца лично ё…ну, если му…чьё это злое…чее мне с оружием попадется. Х… я клал на всю эту пи…братию со всеми б…дскими правами человека и пе…растичной толерантностью. Я в горло столько х… в им натолкаю, что сс…ться будут кровью триста лет подряд! Понял, козел? И попробуй хоть слово изменить, раком поставлю!