7 историй для девочек
Шрифт:
Иногда его испытываешь, когда стоишь один в лесу во время заката, и таинственная тишина, и косые золотистые лучи, пробивающиеся сквозь листву и из-под ветвей, как бы медленно шепчут что-то, чего никак нельзя расслышать, сколько ни старайся. Иногда эту уверенность вызывает в вас необъятный спокойный темно-синий простор ночи, с ее миллионами звезд; иногда звук отдаленной музыки; иногда взгляд чьих-нибудь глаз.
То же самое чувство испытывал и Колин, когда он впервые увидел, услышал и почувствовал весну в высоких стенах скрытого сада. В этот день всё вокруг точно старалось быть совершеннее, красивее и добрее – ради одного мальчика; весна
…Они поставили кресло под сливовым деревом, покрытым белоснежными цветами, среди которых гудели пчелы; это был точно балдахин короля в волшебной сказке. Поблизости стояли цветущие вишневые деревья и яблони, покрытые белыми и розовыми почками, между которыми некоторые уже распустились. Меж цветущих ветвей проглядывали клочки голубого неба, точно чьи-то удивительные глаза.
Мери и Дикон понемногу работали, а Колин следил за ними. Они приносили ему разные предметы, чтоб он посмотрел: распустившиеся почки, почки, которые еще не открылись, маленькие веточки, на которых показывались зеленые листочки, перья дятла, которые упали на траву, скорлупки яиц, из которых уже вылупились птички. Он, как сказочный король, точно объезжал свою страну, и ему показывали все ее таинственные богатства.
– А малиновку мы увидим? – спросил Колин.
– Подожди немного, через несколько дней будешь часто ее видеть, – ответил Дикон. – Когда птенцы вылупятся, у нее будет столько хлопот, что голова кругом пойдет. Ты увидишь, как она летает взад и вперед, таща червяков чуть ли не с себя самое величиною, а в гнезде такой шум и писк, когда она прилетает, что она не знает, кому в рот сунуть первый кусочек; все пищат, у всех клювы раскрыты. Моя мать говорит, что, когда она видит, как трудятся птички, чтобы насытить голодные рты, ей кажется, что она барыня, которой нечего делать… Она говорит, что иногда видит птиц, и ей кажется, что с них, должно быть, катится пот, только люди этого не замечают.
Это заставило детей так расхохотаться, что они должны были закрыть рты руками, вспомнив, что их никто не должен слышать. Колина еще за несколько дней раньше уведомили, что надо говорить очень тихо, даже шепотом; ему очень нравилась вся эта таинственность, и он старался все это исполнить, но среди такого возбуждения и веселья было очень трудно не смеяться громко.
…Каждый момент был полон новых впечатлений, и лучи солнца с каждым часом, казалось, становились ярче и золотистей. Кресло снова поставили под балдахин; Дикон только что уселся на траву и вынул было свою дудку, как вдруг Колин заметил что-то, чего раньше не успел заметить.
– Вон то дерево – очень старое, не правда ли? – спросил он.
Дикон посмотрел на дерево. Мери тоже посмотрела, и на секунду все притихли.
– Да, – ответил Дикон после паузы, и его тихий голос звучал как-то особенно ласково.
Мери глядела на дерево и о чем-то думала.
– Похоже, как будто от него отломилась большая ветвь, – сказал Колин. – Как это случилось?
– Это случилось давно, много лет назад, – ответил Дикон. – О! – воскликнул он с видимым облегчением, положив руку на плечо Колина. – Погляди-ка на малиновку! Вот она! Она собирала корм для своей подруги!
Колин едва успел заметить красногрудую птичку, которая быстро пронеслась, таща что-то в клюве. Она мелькнула среди зелени и скрылась из виду в густо заросшем уголке сада. Колин опять откинулся на подушку, слегка посмеиваясь.
– Она, должно быть, несет своей
…На этот раз опасность миновала.
– Это волшебная сила послала малиновку, – украдкой сказала Мери Дикону через некоторое время. – Я знаю, что это было волшебство! – Она и Дикон очень боялись, чтобы Колин не начал расспрашивать о дереве, ветвь которого отломилась десять лет тому назад. Оба они рассуждали об этом, и Дикон стоял с беспокойным видом, почесывая голову.
– Надо сделать вид, как будто это дерево такое же, как и все другие, – сказал он. – Мы никогда не скажем ему, как оно сломалось… Бедный мальчик! Если он опять заговорит об этом, то мы постараемся… быть повеселее.
– Да, постараемся, – ответила Мери. Но она знала, что вид у нее был вовсе не веселый, когда она смотрела на дерево.
Дикон все еще с недоумевающим видом почесывал свою рыжую голову, но в его голубых глазах появилось более довольное выражение.
– Миссис Крэвен была очень хорошая, добрая дама, – продолжал он, колеблясь, – и моя мать думает, что она, быть может, иногда здесь, в Миссельтуэйте, и присматривает за Колином, так же, как все матери делают, когда уходят из этого мира. Видишь ли… они должны вернуться… Она, быть может, заставила нас работать и велела нам привезти Колина туда…
Мери подумала, что он, вероятно, говорил о волшебной силе. Она сама глубоко верила в нее. Она втайне верила, что Дикон обладает волшебной силой, конечно, доброй, и поэтому люди любили его, а дикие животные знали, что он их друг. Она думала, что, возможно, эта сила привела малиновку как раз в то время, когда Колин задал опасный вопрос. Она чувствовала, что благодаря этой силе Колин казался совершенно другим мальчиком. Разве это был тот бешеный ребенок, который вопил, колотил и кусал подушку? Даже его странная бледность исчезла. Слабый румянец, который показался на его лице, шее и руках, когда он впервые очутился в саду, не совсем исчез. Колин был похож на живого человека, а не на фигуру из слоновой кости или воска.
Они еще раза три видели малиновку, которая несла корм своей подруге; это навело их на мысль о послеобеденном чае, и Колин решил, что надо напиться чаю.
– Поди прикажи кому-нибудь из слуг принести чайную корзинку в рододендроновую аллею, – сказал он, – а потом ты и Дикон принесете это сюда.
Это была очень удачная мысль, которую легко было привести в исполнение. Когда на траве была разостлана белая скатерть и на ней появился горячий чай, лепешки и хлеб с маслом, все это было съедено с удовольствием; пролетавшие «по домашним делам» птицы остановились разузнать, в чем дело, и усердно принялись за крошки. Орех и Скорлупка вскарабкались на дерево с кусками сладкого пирога, а Сажа, утащив в уголок целую половину лепешки, принялась клевать и переворачивать ее, пока, наконец, не решила проглотить ее всю сразу.
…День близился к закату; золотые стрелы солнечных лучей становились темнее; пчелы возвращались домой, и птицы прилетали реже. Дикон и Мери сидели на траве, уложив чайную корзинку, чтобы отнести ее назад в дом, а Колин лежал на своих подушках, откинув со лба густые волосы: цвет лица у него был совершенно нормальный.
– Мне не хочется, чтоб этот день прошел, – сказал он, – но я опять приду сюда завтра, и послезавтра, и после, и после… Теперь я видел весну, и мне хочется видеть лето… Я хочу видеть, как все будет расти здесь. Я с а м хочу здесь вырасти!