78
Шрифт:
Когда дело подошло к вечеру, я сбавил ход, достал спиртовку, и поставил на огонь кофе. С той стороны “Тикки” донеслось какое-то шебуршание, и к нам подошла немного сонная Мирель.
— Пасьянс? — поинтересовалась она, глядя на карты. Флейтист еле слышно фыркнул. Но я чувствовал, что это уже наигранное. Мирель, не дожидаясь ответа, ухватилась за трос- “купальню”, и прыгнула в воду, обдав меня брызгами.
— Вода шикарная! — сообщила она, отфыркиваясь, — Вы там кофе варите, да?
— Ага, — сказал я, — Кстати, может, мы на “ты” перейдем?
— Я уже давно
— Просто я обращаюсь к тебе и Флейтисту.
Я хмыкнул. Она подтянулась на тросе, влезла обратно на “Тикки”, подхватила полотенце, и спустилась вниз.
Через минуту она вышла наружу, снова в шортах и рубашке:
— Судя по запаху, кофе готов.
Мы разлили дымящийся кофе по кружкам. Багрянец теплого заката на востоке уже уступал место звездам. Мирель скрестила ноги по-турецки, и чистила апельсин.
— Так что это за история? — спросила она вдруг.
— Какая история?
— Про Флейтиста.
— Ах, да, — я покосился на моего приятеля. Тот был само безразличие. Смотрел в сторону заката, и делал вид, что мыслит о высоком.
— Видишь ли, он украл огонь. В свое время.
Мирель подняла бровь.
— Ящерица и Койот увидели в долине огонь в доме собраний, а сходить за ним попросили Флейтиста, — сказал я, — Он сказал “Да”, и пошел. У него было четыре флейты. На двух он играл, когда шел в долину. Потом он увидел спящего Орлана, который загораживал крылом дымовое отверстие. Флейтист срезал парочку перьев, залез внутрь дома, и набил все четыре флейты углями.
Выражение лица Мирель медленно менялось от озадаченного до “ущипните меня, это сон?”
— Орлан проснулся, и отправил за Флейтистом Дождь, Ветер и Град. Град догнал Флейтиста, но тот спрятал флейты под водой, и заявил, что огня не крал, и вообще, с чего бы ему это делать? Град поверил, и ушел восвояси. А Флейтист достал флейты из воды. Он сказал “Мой огонь со мной”, и пошел домой.
— По пути он встретил Койота, и отправил его вперед, чтобы все заготовили дров. А потом бросил угли из первой флейты, и заиграл. Когда бросил угли из второй флейты, и начал играть, Койот перебил его, а потом попросил играть дальше, но естественный порядок уже был нарушен: те, кто сидели ближе к огню, понимали друг друга, а другие — не очень. Отсюда и непонимание между людьми. Если бы только ему дали доиграть до конца, все было бы проще.
Я отхлебнул кофе из кружки. Флейтист по-прежнему смотрел в сторону заката, но кончики ушей у него дрогнули: он одобрял краткость и в то же время полноту моего пересказа.
Мирель все еще пребывала в озадаченности. Потом ее лицо прояснилось:
— А-а-а! Это ведь миф? Легенда?
— Точно. Это миф индейцев-мивоков Центральной Сьерры.
— Ты знаешь, я поначалу решила, что ты всерьез — сказала Мирель. — Почти купилась.
Судя по движению ушей Флейтиста, он соизволил рассмеяться. Про себя.
— Я самая настоящая мечтательница. Но до тебя мне далеко.
Она покачала головой, и отпила еще кофе.
— Мечты — субстанция тонкая, — заявил я глубокомысленно, — Я считаю себя самым что ни на есть прагматиком. Придерживаюсь той позиции, что в мире есть все, что угодно, и надо только уметь искать.
Мирель рассмеялась:
— Хочется верить, что ты прав. А что, я могу выпить чаю с Мартовским Зайцем, Болванщиком и Соней? Или найти Атлантиду?
— Гм…. Думаю, да. Все в свое время, — я ухмыльнулся, — Ты ведь уже ищешь руины в океане. Это самый правильный подход. Самые лучшие в мире люди не сдаются.
— Ты даже не представляешь, как я хочу их найти. А ты тоже что-то ищешь?
— Самых лучших в мире людей, — заявил я. Мирель покачала головой:
— Ру, ты ненормальный, но я начинаю верить в то, что у тебя в каюте хранятся четыре флейты.
Она думала, все так просто?!
Я спустился вниз, и вернулся с флейтой. Мирель раскрыла рот, потом растерянно засмеялась:
— Корабль сюрпризов.
– “Тикки” именно такая, — кивнул я, и сыграл первые несколько нот “Лореляй”.
Солнце зашло за горизонт, и на небе замигали южные звезды.
Утром воздух над океаном особенный. Я бы сказал, он тоже просыпается. Флейтист степенно умывался под мачтой.
— Доброе утро, — сказал я ему, и спрыгнул за борт. Вода была — самое то: бодрящая, и кристально чистая. Мне показалось, что я могу различить дно, хотя глубина была, наверное, километровой.
— Чувствуешь себя дома? — спросил я, ложась на спину.
— О чем это ты? — поинтересовалась Мирель, появляясь на палубе, — Ух ты, какое утро. Как-то я вчера незаметно заснула.
Вчера. Ну да. Я подплыл ближе к “Тикки”.
— Завтракать будем?
— Сначала встанем на якорь. Мы уже почти на месте.
Она кивнула, и начала умываться. Потом, посмотрев на меня, тоже окунулась. Когда мы залезли обратно, я включил мотор. Мирель, оставляя мокрые следы на тиковой палубе, с биноклем в руках ушла на нос.
— Посмотри на юго-восток, — посоветовал я, — Сейчас развернемся.
— Ага, вижу.
Мотор стрекотал почти нежно. Солнце ползло вверх по горизонту, утро было свежим и немного сонным, поэтому мы наслаждались им молча. Мирель сидела на носу, и болтала ногами. Флейтист, закончив утренний туалет, спустился вниз, притащил на корму кусочек шпика, и завтракал.
Наш островок был уже совсем близко. За песчаным пляжем росли робкие панданусы, а в тихую лагуну вполне можно было провести “Тикки”.
— Какое чудо, — сказала Мирель, вставая, — Тут так спокойно…
— И вода тихая-тихая, — добавил я, — Глянь.
Она бросила взгляд на поверхность воды, потом вдруг уставилась туда, как громом пораженная.
А потом вдруг завопила:
— Ру, смотри!!! Смотри!!!
Я посмотрел.
Вода действительно была кристально чистой и прозрачной. Мимо проплыла медуза. Стайка рыб ушла на глубину, испугавшись нашей тени. Дно было очень глубоко, но его можно было бы увидеть из-за потрясающей прозрачности воды, если бы не руины и останки диковинных строений, частично покрытых кораллом и водорослями.