90-е: Шоу должно продолжаться 10
Шрифт:
— Скоро вернусь, — шепнула мне на ухо Ева и незаметно выскользнула из гостиной.
«А она молодец, — подумал я. — Придала ситуации двусмысленность, и все растерялись. Особенно Астарот».
Саня был бледным, молчал и хмуро смотрел в пол. Сначала он стоял, потом мешком опустился в ближайшее кресло.
«Не сегодня», — подумал я в ответ на свою же мысль, что эту проблему нужно будет решить в рекордно-короткие сроки.
— К Роману Ильичу? — спросила дамочка в сером деловом костюме и элегантных очках. Оглядела меня с ног до головы, поджала губы. Пренебрежительно
И процокала каблуками прочь, так что «спасибо» я сказал ее удаляющейся спине.
Пожал плечами. Ну, может здесь так принято, что поделаешь?
Поднялся на второй этаж, и тут же понял причину такой реакции безымянной дамочки. Очередь начиналась практически от ступенек. Жаждущие внимания этого самого Зиновьева сидели и стояли вдоль стены. Прижимали к себе папки, комкали в руках шарфики и шапки. Люди были самые разные, разного возраста и пола. С первого взгляда было непонятно, что между ними общего. Женщина с нервным ртом и двумя девочками лет двенадцати. В распахнутых куртках девочек — синие платьица с блестками, явно сценические. Бородатый дядька сурового вида с гитарой в самодельном чехле за спиной. Три старшеклассницы в яркой боевой раскраске и экстремально-коротких юбках. Длинноволосый парень в джинсе…
Со второго взгляда все вставало на свои места. Это артисты. Ну, в смысле, певцы, танцоры и прочие жаждущие внимания широкой публики. И все они нервно ждут своей очереди в кабинет высокого начальства.
— Юноша, вы далеко собрались? — истерическим тоном сказала мне в спину мама двух девочек. — Здесь прием по живой очереди.
— Я только спросить, — машинально ответил я и фыркнул.
— А ты что, особенный какой-то? — хмуро полюбопытствовал бард с гитарой.
Очередь взорвалась гневными воплями. Акустической волной меня чуть в стену не вдавило. Куда там бабкам в поликлинике по сравнению с деятелями культуры с их поставленными голосами и творческими натурами.
В ответ на шум распахнулась дверь кабинета, выпустив наружу унылого прыщавого юношу с продолговатым чехлом за спиной. На пороге показалась молодая секретарша с короткой стрижкой и умопомрачительно деловым видом. «А вот и та самая Мария, — подумал я. — По телефону я ее как-то так себе и представлял». Она так обрадовалась, когда я позвонил сегодня утром. Защебетала, что мне немедленно нужно прийти к Роману Ильичу, очень-очень срочно!
— Что за шум, граждане? — спросила она, оглядывая строгим взглядом очередь.
— Да этот хам вперед лезет!
— Я со вчерашнего дня занимал!
— Безобразие, кто сюда впустил его!
— Правил не знает!
— Мария, добрый день! Я Владимир Корнеев, — быстро сказал я, втиснув приветствие в короткую паузу.
— Володя! — глаза Марии просияли. — Это замечательно, что вы пришли! Заходите немедленно!
С трудом подавив злорадную улыбку, я прошел мимо очереди к двери. Вокруг повисла гробовая тишина. Мои шаги в ней звучали прямо-таки киношно. И такая искренняя ненависть была написана на лицах тех, кто только что поднимал тут хай до небес. Не люблю, блин, когда орут. Собственно, поэтому и порадовался, что именно так все сложилось, а не из-за собственного какого-то там превосходства.
— Маша, много там еще народу? — раздалось из приоткрытой двери в основной кабинет. — До обеда не управимся?
— Роман Ильич, к вам Корнеев, — объявила Мария с таким победным тоном, будто она самолично сгоняла по-быстрому за мной на самолете и доставила пред светлы очи своего начальника.
— Ну наконец-то! — хлопнул по столешнице Роман Ильич. Он оказался довольно молодым для такого стола и кабинета, лет, может, тридцать пять. Зачесанные назад волосы, прилизанные гелем. И щеголеватый такой костюм в тонкую полоску. Вроде бы скучного конторского стиля, но чуть уже, чем здесь было принято. Образ довершали тонкие усики, из-за которых Романа Ильича хотелось назвать «денди». Вообще какое-то дремуче-старомодное слово, откуда-то с уроков литературы в старших классах.
— Здравствуйте, Роман Ильич, — сказал я.
— Да вы присаживайтесь, присаживайтесь! — Роман Ильич кивнул мне на стул для посетителей. В этом конкретном кабинете стола для заседаний не предусматривалось.
— Роман Ильич, сделать чай или кофе? — спросила Мария.
— Мне кофе, — отозвался хозяин кабинета. — А вам?
— Чай, — не задумываясь, ответил я. Мне стало любопытно. Как-то меня не по статусу принимают. Такое искреннее радушие на лицах, будто я меценат, которого собираются уговорить раскошелиться. И всячески облизывают.
— У меня к вам очень серьезный разговор, Владимир, — Роман Ильич подался вперед. — В этом году мне поручено очень ответственное дело — организация концертной программы в честь празднования первого мая. И мне бы очень хотелось, чтобы вы там выступили.
— Я выступил? — я приподнял бровь и усмехнулся. — В качестве кого, извините?
— Что значит, в качестве кого? — удивился Роман Ильич. — В качестве рок-группы. Это ведь ваша песня «Темные тени» в последнее время так много звучит на радио!
— Я понял, вы про группу «Ангелы С», — кивнул я.
— Ну разумеется! — подчеркнуто весело всплеснул руками Роман Ильич. — Извините, Владимир, просто времени совсем мало осталось. Понимаете, в чем дело, программа уже была давно составлена, но времена сейчас очень быстрые, и нам нужно, так сказать, держать нос по ветру, быть гибче…
Роман Ильич прервался, когда в кабинет снова вошла Мария с подносом, на котором стояло две фарфоровых чашки и вазочка с конфетами.
«Хорошо, что не попросил кофе, — подумал я. — Не люблю растворимый».
— В общем, очень хорошо, что вы пришли сегодня, — сказал Роман Ильич. — Значит завтра вы сможете поучаствовать в финальной репетиции…
— Я вроде еще не сказал, что согласен, — улыбнулся я.
— Что? — удивился Роман Ильич. — Вы серьезно сейчас?
— Не знаю, — я пожал плечами. — Я понимаю, что это большая честь, и все такое. Просто это как-то… неожиданно немного. У нас были другие планы…
Я сделал задумчивый вид, блуждая взглядом по кабинету. Мне было интересно посмотреть, насколько этому Роману Ильичу реально нужно, чтобы мы выступили. Ну, в смысле, это его конкретно жареный петух в задницу клюнул, или опять какая-то директива свыше, как с тем концертом в «котлах»?