А может?..
Шрифт:
Всю неделю Нина жила словно в бреду и не знала, каким должен быть её следующий шаг. Причинять боль Остину она не хотела, но и оставаться с ним для неё тоже было немыслимым. Сейчас больше всего на свете Нина мечтала оказаться в Ковингтоне, рядом с Йеном, посидеть рядом с ним, взять его за руку, поговорить о какой-нибудь ерунде. Нина никогда не боялась совершать поступки, которые другие люди обычно тщательно обдумывают, и понимала, что ещё чуть-чуть — и она просто соберёт вещи, возьмёт билеты до Ковингтона и улетит туда. Да, глупо. Да, может быть, бессмысленно. Но только это сейчас могло сделать её счастливой хотя бы ненадолго. От возвращения в Ковингтон её удерживало только одно: отношения Йена и Никки. Ревность бывшей подруги её не волновала: после их последнего разговора
За Нину всё решила сама судьба. Время шло, Йен потихоньку восстанавливался после операции и, хоть восстановление проходило очень медленно, серьёзных опасений у врачей его состояние уже не вызывало, потому что в нём наблюдалась положительная динамика, несмотря на то, что о возвращении к прежнему образу жизни говорить было рано. Когда врачи окончательно поняли, что жизни пациента ничего не угрожает и что кризис миновал, они составили примерный план его последующего лечения. Замена клапанов сердца искусственными помогла справиться с основным диагнозом — пороком сердца, однако картину усложнял тот факт, что у Сомерхолдера в ту злополучную ночь произошёл инфаркт миокарда, который мог обернуться определёнными опасными последствиями, которые не позволили бы Йену вернуться к нормальному образу жизни. В наши дни всё большую популярность приобретает лечение инфаркта миокарда стволовыми клетками, которые после их введения в область поражённой ткани сердца дадут начало новым, здоровым клеткам. Именно эта процедура, по единогласному решению кардиологов, должна была стать завершающим этапом в лечении Сомерхолдера. Так как, согласно прогнозам медиков, Йену предстояло провести в стационаре ещё около полутора месяцев, у врачей было предостаточно времени, чтобы к ней подготовиться. Самым трудным этапом в подобного рода лечении является поиск донора: обычно он занимает много времени — до нескольких месяцев, и бывает затратным из-за высокой стоимости HLA-типирования. Поэтому, чтобы не ставить пациента в специальную очередь в банке доноров, врачи обычно начинают проверку на совместимость его ближайших родственников и коллег. Исключением не послужил и случай Сомерхолдера, однако результаты обследования были неудовлетворительными: выяснилось, что донорами костного мозга для Йена не могли стать ни его родители, ни брат и сестра, ни Никки, ни Пол и Джо, которые тоже прошли процедуру HLA-типирования, желая помочь другу. Донором не могла стать и Кэндис: главным противопоказанием стала её беременность. Именно тогда Пол в тайне от Йена решил обратиться к Нине. Конечно, он не мог знать наверняка, сможет ли она стать донором для Йена — вероятность была примерно 50%-ная, но не использовать эту возможность Уэсли не мог.
Как и в то утро, когда позвонила Кэндис, Нина не раздумывала ни секунды. Дело касалось жизни и здоровья Йена, и Добрев была готова сделать всё, что в её силах, чтобы ему помочь.
Удивительно, но этих двоих раз за разом будто бы сама судьба толкала друг к другу, помещая их в ситуации, где друг для друга они оставались последним шансом.
Йену о том, кто именно может стать для него донором, ни Пол, ни сама Нина говорить пока не стали, не желая акцентировать на этом внимание.
Сложившуюся ситуацию Нина приняла как ответ на её вопрос о том, стоит ли ей в одно мгновение бросить всё и уехать в неизвестность. Именно поэтому сейчас она собирала все свои вещи, чтобы уехать от Остина. В сознании Нины возник приблизительный план её жизни на ближайшие месяцы: пока этого будет требовать лечение Йена, она собиралась жить в Ковингтоне, а затем, ближе к осени, уехать в Торонто к родным и уже там спокойно заняться работой.
— Нина, — тихим голосом позвал
Нина оглянулась и, увидев перед собой удивлённого парня, почувствовала, что её сердце начало колотиться с бешеной скоростью.
— Куда ты собираешься? — изумлённо спросил Стоуэлл.
— Наверное, глупо прозвучит, потому что я вернулась всего полторы недели назад, но… Я уезжаю в Ковингтон, Остин, — прошептала Нина, подойдя к парню.
Остин не сказал ни слова и лишь с удивлением смотрел на болгарку, всем своим видом показывая, что ждёт объяснений.
— Врачи на консилиуме приняли решение, что Йену в дальнейшем для ликвидации последствий инфаркта понадобится подсадка стволовых клеток от донора, — Нина старалась говорить как можно спокойнее, но отчётливо слышала, что её голос дрожал. — Его родственники и друзья прошли типирование, но ни один из них не подошёл ему в качестве донора. Пол решил что, возможно, стоит попробовать мне…
— Снова Йен… — вдруг с невообразимым отчаянием в голосе, устало произнёс Остин, проведя рукой по лицу. — И снова ты готова оставить всё ради него…
Нина почувствовала, как по щекам покатились слёзы.
— Ты прав, — сказала она. — Сейчас я поняла, что мне нужно всё оставить… Но не только ради Йена.
Остин внимательно посмотрел на болгарку.
— Ради нас с тобой, — прошептала Нина. — Остин, я не могу так больше жить. Я уезжаю не временно. Я уезжаю из Нью-Йорка навсегда.
Стоуэлл не верил своим ушам. В глубине души он понимал, что когда-нибудь такое может произойти, но в его сердце всё же жила надежда, что вместе они с Ниной со всем справятся. Сейчас он почувствовал, будто бы в одно мгновение рухнул весь его мир.
— Что ты сейчас сказала?.. — прошептал он.
— Остин, такой человек, как ты, не заслуживает, чтобы ему лгали… Я не хочу больше мучить тебя и себя, — дрожащим голосом произнесла Добрев. — Я никогда не смогу убежать от прошлого… Клянусь, я очень хотела тебя полюбить! — воскликнула она. — Но я не могу… Не могу…
Нина устало опустилась на кровать и, обхватив голову руками, заплакала. Остин стоял не шелохнувшись.
— Я люблю тебя как брата, как лучшего друга, — сказала она.
— Йен. — произнёс Стоуэлл, и имя Сомерхолдера, отчеканенное им, как стрела, поразило слух Нины. — Ты никогда не смогла бы полюбить меня так же, как его, верно?
Нина не знала, что ответить. По словам Остина она понимала, что он уже давно всё осознал, и ей стало невообразимо стыдно перед ним за то, что она мучила его так долго. Он день за днём сталкивался со стеной безразличия с её стороны, но каждое утро он начинал свой путь снова, мечтая о том, что однажды эта стена наконец рухнет, и он почувствует, что она его действительно любит — так сильно и так нежно, как только умеет.
— Я не знаю, Остин, — прошептала Нина, глотая слёзы. — Любовь к нему для меня — это наваждение, безумие… Худшее наказание. И больше всего я не хочу обманывать тебя, впутывая тебя в это.
Остин подошёл к Нине и посмотрел ей в глаза. В его взгляде было столько тоски и отчаяния, несбывшиеся надежды, немой крик…
— Нина, он собирается жениться, — тихо проговорил Стоуэлл. — Вы не будете вместе, — надтреснутым голосом произнёс он.
— Я понимаю это, — ответила Нина. — И я не буду стоять на пути у Никки. Она действительно нужна ему. Но я никогда не смогу жить с нелюбимым человеком. Пожалуйста, пойми меня.
Остин, словно в бреду, мотал головой и смотрел в одну точку, мысленно повторяя: «Нет. Нет… Нет!»
— Ты же доверилась мне… — пробормотал он. — Ты же уехала со мной в Нью-Йорк, когда мы были знакомы всего три недели. Я не верю… Не верю, что ты ко мне ничего не чувствовала.
Нина взяла лицо Стоуэлла в ладони. Он вновь поднял на неё глаза, и Николине показалось, что он сам вот-вот заплачет.
— Я была безумно в тебя влюблена, — сказала она, желая быть с Остином предельно честной. Хотя бы сейчас. — Но мне этого мало, Остин… Я хочу любить. Любить, задыхаясь от этого чувства. Любить, не помня себя. Так я любила всего один раз в жизни и, наверное, никогда не смогу полюбить кого-то другого.