А может?..
Шрифт:
Нина замолчала, и парень не решался прервать это молчание. Сейчас каждое слово, сказанное ею, было для него острым кинжалом, ранящим в самое сердце и приносящим невыносимую боль.
— Быть может, со временем я бы помог тебе забыть обо всём. — несмело произнёс Остин. — Точно так же, как ты любишь Йена, я полюбил тебя. Знаю, может быть, эгоистично просить об этом…
Остин бережно взял Нину за руку и прижал её к губам.
— Но дай мне хотя бы шанс показать, что со мной ты тоже могла стать счастливой. Клянусь, я бы сделал
— Не нужно этого делать, — прошептала Нина, мотнув головой, осторожно отстранившись от парня. — Ты — потрясающий человек, и ты не должен меняться ради меня, иначе ты потеряешь себя. Наверное, просто не мне суждено стать той, которая поможет тебе обрести покой и гармонию, — ответила болгарка.
— Ты одним своим появлением в моей жизни сделала меня самым счастливым человеком на этой Земле, — проговорил Стоуэлл. — Мог ли я просить о чём-то большем? Мне не нужно ничего, кроме того, чтобы знать, что ты чувствуешь ко мне хотя бы одну десятую того, что чувствую к тебе я…
Нина опустила взгляд. Остин внимательно смотрел на неё и по её молчанию всё понимал.
— Всегда только второй, — устало вздохнув, с горечью произнёс он.
— Я никогда не разделяла вас с Йеном…вот так, — сказала Нина. — Вы абсолютно разные люди. Я люблю вас обоих, но каждого — по-своему.
— Просто без него ты не можешь жить.
Нина, помолчав несколько секунд, тихо ответила:
— Да.
В этот момент в тишине раздался звук входящего вызова на мобильнике Нины: звонил таксист, извещая о том, что он уже подъехал.
— Я люблю тебя. — прошептал Остин, но понимал, что произносит эти слова в пустоту.
— Прости меня… — задыхаясь от слёз, попросила Нина.
Добрев, взяв чемодан, вышла из дома. Стоуэлл, словно парализованный, смотрел ей вслед. Но когда Нина спустилась на крыльцо, а затем прошла к дороге, Остин выбежал за ней.
— Нина! — громко крикнул он в ночную тишину.
Николина обернулась, в свете уличных фонарей в последний раз взглянув на парня, который так отчаянно пытался бороться с судьбой. Остин ничего не сказал: за него всё говорили его глаза.
Нина тоже не произнесла ни слова, и лишь по её взгляду Стоуэлл понял, что она вновь просит у него прощения.
Болгарка развернулась и быстрым шагом прошла к автомобилю такси.
Это было больно для них обоих, но этот вечер подарил Нине и Остину свободу. Нина, так долго мечтавшая о ней, но боявшаяся себе в этом признаться, знала это. Остин поймёт это намного позже, но время лечит многие раны, и, может быть, когда-нибудь он будет благодарить судьбу за то, что всё сложилось именно так.
Нина прилетела в Ковингтон ранним утром. Город встретил её необычайно тёплым ветром и прекрасной погодой. Заселившись в отель, болгарка несколько часов отдохнула, а затем отправилась в больницу к Йену. Процедуру HLA-типирования, которая
— Нина… — выдохнул Йен, увидев Добрев на пороге своей палаты.
Никки смотрела на девушку в упор и от удивления ничего не могла сказать: лишь чувствовала, как в ней с чудовищной силой разгорается ненависть к ней.
— Что, уже насмотрелся на меня? — рассмеялась Нина. — Я, наверно, не вовремя, — сказала она, обращаясь к медсестре.
— Нет-нет, всё в порядке, — ответила девушка.
— Даже не вздумай уходить, — улыбнулся Йен. — Ты умеешь появляться внезапно, но тем лучше — сюрпризы я люблю.
— Теперь понятно, что помогло Вам пойти на поправку, — с теплотой сказала медсестра.
— Йен, тебе не больно? — спросила Никки.
— Немного отдаёт в левую часть груди, и шов побаливает, но терпимо.
— Может, лучше лечь? — волновалась Рид.
— Это нормальные ощущения после операции. Болевой синдром будет сохраняться вплоть до снятия швов, — объяснила медсестра.
— Йен, какой ты молодец, — сказала Никки, желая подбодрить его.
— Чувствую себя полугодовалым ребёнком, — усмехнулся тот. — Самостоятельно сел — и все рады.
— Да брось, — отмахнулась Нина. — Нужно радоваться каждому успеху, ведь каждое такое достижение — это новый шаг к выздоровлению.
— Когда мне можно будет вставать с постели? — спросил Йен медсестру.
— Сейчас всё зависит от вашего состояния, — ответила она. — Если всё будет нормально, то можно будет попробовать на следующей неделе. Но торопиться не стоит: сейчас даже сидение — большая нагрузка на организм.
— Я же говорила, Йен, — сказала Никки. — Тебе сейчас лучше беречь силы.
— Ну хватит делать из меня больного старика, — ответил Сомерхолдер. — Я же не буду здесь лежать вечно. Пора возвращаться к нормальной жизни. Подлечусь немного, и ещё Нинке фору дам во всяких её асанах-фигасанах, — слабо рассмеялся Йен.
Каждый раз, когда Сомерхолдер называл имя Николины, в его голосе звучала особая теплота и нежность, и это было особенно мучительно для Никки. Сейчас она ощущала себя загнанным зверем в клетке и абсолютно не знала, что ей делать. Ей казалось, что Йена она начинала терять.