А может?..
Шрифт:
— С каких пор ты живёшь по принципу «Ударили по левой щеке — подставь правую?» И почему я не имею права об этом говорить? Больно смотреть правде в глаза? — со злорадством спросила Никки. — Больно осознавать, что девушка, которая когда-то была для тебя всем, не задумываясь растоптала все твои надежды?
— Пожалуйста, уходи, — устало попросил Йен, проведя рукой по лицу. — Я не хочу разговаривать с тобой об этом. Просто уйди.
Никки взглянула на Йена: он смотрел на неё с нескрываемой злостью. Впрочем, она и сама сейчас была «на взводе» и поэтому рядом с Йеном задерживаться не хотела.
Никки, хмыкнув, вышла из палаты, оставив Йена наедине со своими мыслями и чувствами. Сомерхолдер был поражён поведением невесты и теперь понимал, что в порыве
====== Глава 37 ======
С тех пор, как Сомерхолдеру сделали операцию, для Нины время стало идти очень быстро, чего нельзя было сказать о самом Йене: хотя его восстановление шло полным ходом, а его темпы даже превосходили ожидания врачей, ему, всегда активному и деятельному человеку, не привыкшему оставаться в стороне от жизни так долго, казалось, будто бы он попал в какую-то временную петлю и переживает один и тот же день, который проходил в больничных стенах. Держать позитивный настрой ему помогала только Нина и друзья, часто навещавшие его в госпитале.
В больнице у Йена было предостаточно времени, чтобы поразмышлять над вопросами, которые в глубине души волновали его давно, но отвечать на которые самому себе он очень боялся. Его отношения с Никки после их ссоры так и не наладились, и её поведение заставило его хорошенько разобраться в своих чувствах и задуматься над тем, хочет ли он продолжать с ней жить. Никки всем своим видом показывала, что первой идти на примирение она не намерена, так как виноватой себя не считает. Поэтому в больнице у Сомерхолдера она теперь появлялась реже, чем раньше, а их общение было очень напряжённым. Последней каплей, переполнившей чашу терпения Йена, стал тот факт, что Никки сняла помолвочное кольцо, которое он подарил ей несколько месяцев назад — очевидно, для того, чтобы заставить жениха почувствовать себя виноватым. Пока Сомерхолдер слабо представлял, как ему предстоит строить свою жизнь после того, как его выпишут из больницы, но одно он теперь понимал ясно: быть рядом с Никки он больше не может. Как бы это странно ни звучало, но болезнь в некотором смысле пошла Йену на пользу: побывав на границе между жизнью и смертью, когда человек просто не знает, что принесёт ему следующий день и увидит ли он его вообще, Сомерхолдер стал по-настоящему осознавать ценность жизни и наконец перестал бояться прислушиваться к собственным ощущениям. Теперь тратить жизнь на призрачные надежды и «не тех» людей ему совершенно не хотелось. Сейчас все чувства, которые так долго пытался в себе заглушить Йен, возродились в его душе, став лишь острее. И он больше не пытался обмануть себя и жизнь: теперь ему хватало смелости признаться прежде всего самому себе в том, что Никки он никогда не любил по-настоящему, а лишь пытался убедить себя в правдивости своих чувств к ней; в том, что его сердце по-прежнему принадлежит другой девушке. Но сейчас он пока ещё не осознавал до конца, что ему было нужно гораздо большее, чем просто дружба с Ниной. Но в эти дни она была рядом с ним. И он был счастлив.
— Аккуратно… Так… Давай ещё чуть-чуть. Ещё шаг… — с энтузиазмом говорила Нина, держа Йена за руки и помогая делать ему первые шаги без медицинского персонала. — Ты молодец!
Йен шёл медленно, очень осторожно, и чувствовал, что у него сильно ослабли мышцы за то время, что он провёл в больнице и был лишён возможности полноценно двигаться. Но тем сильнее в нём разгоралось желание как можно скорее вернуться к прежней жизни.
— Нина, прости, — смущённо проговорил он. — Тебе бы время с подругами проводить, а не учить полу-инвалида заново ходить.
— Молчи! — шикнула на него Николина. — Ну какой из тебя инвалид? Ещё немного и бегать начнёшь. Не прибедняйся и не делай из себя старика.
Хоть слова Нины и звучали ободрительно, в то
— Смотри, здесь есть выступы в стенке, я могу за них держаться, — сказал Йен, одной рукой отпустив Нину и взявшись за такие импровизированные перила.
Нина кивнула, предоставляя Сомерхолдеру почти полную свободу действий, но в то же время не отпуская его руки.
— Врачи говорят, что если реабилитация будет и дальше проходить такими темпами, то уже через пару недель меня могут выписать. А это значит, что съёмочный процесс возобновится!
Когда Йен говорил о своей работе в «Дневниках», в его глазах загорался огонь неподдельного азарта, и Нина не переставала этому удивляться: прошло уже шесть лет, но он не потерял интереса к этому проекту и горячо любил его всем сердцем, наверное, сильнее всех остальных ребят из каста. Сама Нина так не могла: она всегда с теплотой вспоминала о истории «Дневников вампира», но чувствовала, что продолжать работу над сериалом у неё желания уже нет: возможно, она просто перегорела.
— Ну куда ты торопишься? Пусть всё идёт своим чередом.
— Сама же говорила, что не стоит делать из себя старика, — улыбнулся Йен. — А я буду чувствовать себя гораздо лучше на любимой работе.
— Ты до сих пор с таким энтузиазмом берёшься за работу с «Дневниками»… — озвучила свои мысли Нина.
— Этот проект дал мне возможность раскрыться с разных сторон, — ответил Йен, делая небольшие шаги вперёд. — Поэтому я очень хочу довести его до конца. Мне и самому интересно, к чему в конечном итоге придут герои, куда их приведут мечты и их ошибки. В этом и заключается вся прелесть кинематографа: ты проходишь пусть со своим героем, учишься анализировать, извлекаешь для себя какие-то жизненные уроки. Это не развлечение и даже не работа, это нечто большее. Другая реальность, которая очень может помочь в той жизни, которой живёшь ты.
— Теперь я понимаю, что значит «человек на своём месте», — с улыбкой сказала Нина. — Знаешь, одной из первых черт характера, которую я заметила в тебе, когда мы познакомились, была одержимость тем, чем ты занимаешься. Колоссальная преданность своему делу, умение «гореть» на работе. Ты с таким энтузиазмом и неподдельным интересом рассказывал о съёмках в «Лосте», что я даже по-доброму завидовала: у меня ведь к тому времени ещё не было таких больших проектов, которые были бы так тесно связаны с моей жизнью, — призналась Добрев. — Я всегда старалась брать с тебя пример в этом.
Йен улыбнулся.
— Думаю, тебе не нужно брать с кого-то пример, — сказал он. — Ты и так любишь свою работу, это видно невооружённым глазом. И твоё решение уйти из «Дневников» — верное тому подтверждение. Твоё стремление расти, постигать для себя что-то новое, пробовать всё из той сферы, которая тебе так близка… Это значит гораздо большее, чем ты можешь сейчас предполагать.
Йен почувствовал, что у него снова началась аритмия. Он сделал глубокий вдох и остановился. Нина всё сразу поняла.
— Пошли присядем? — предложила она, и они прошли к одному из небольших диванчиков в коридоре отделения кардиологии.
Сев, Нина вдруг сама почувствовала, как у неё закружилась голова и на мгновение потемнело в глазах. Причиной этому было не переутомление или что-то другое: несколько часов назад Нине провели процедуру афереза, в ходе которой из её крови были отделены здоровые клетки для дальнейшего лечения Йена. Можно было считать огромной удачей тот факт, что Нина подошла для него в качестве донора. Понимая, что дело не ждёт отлагательств, Добрев не раздумывала ни секунды. Обычно после проведения данной процедуры у пациента может наблюдаться слабость, головокружение, головная боль и боль в костях, однако ни одного из этих симптомов у Нины не было, а потому врачи практически сразу разрешили ей отправиться по своим делам. И вот сейчас, пусть даже с опозданием, но её организм отреагировал на такое нехитрое, но всё-таки вмешательство.