А может?..
Шрифт:
В тот момент, когда Кэндис сказала Йену о том, что Нина, должно быть, улетела в Торонто, он почувствовал, будто бы в его душе что-то оборвалось. Сквозь пелену обиды оттого, что она даже не сказал ему ни о чём, он почувствовал, что теряет что-то важное, и понял, что если он наконец не даст своим ощущениям власть над собой сейчас, то, возможно, навсегда потеряет шанс стать счастливым с любимым человеком. Наверное, Йену был нужен именно такой толчок, который бы привёл его к осознанию того, что любовь к Николине жила в нём все эти три года и сейчас день ото дня становилась лишь сильнее.
Решение Сомерхолдер принял за доли секунды. Йен узнал у Кэндис время
«Я должен успеть… Должен», — только эта мысль пульсировала в его сознании в данный момент.
— Рейс Ковингтон — Торонто, вылет — 03:20. Посадка начинается через десять минут. Вы будете брать? — тараторила сотрудница авиакассы.
— Да, конечно! — с энтузиазмом воскликнул Йен, поняв, что у него даже есть шанс догнать Нину прямо в аэропорту Торонто, ведь её самолёт улетел всего тридцать минут назад.
Наскоро отсчитав кассирше деньги за билет и оформив все необходимые документы, Сомерхолдер пулей сорвался с места и полетел к залу ожидания, где уже толпились пассажиры «Боинга», летевшего рейсом Ковингтон — Торонто.
Йен бывал в Торонто совсем нечасто, но всегда — с Ниной. Этот город неизменно ассоциировался лишь с ней, с её улыбкой, с теплом её рук, с их прогулками по аллеям Хай-парка, с их мечтами. Город, который был родным для его любимой девушки, стал многое значить и для него самого.
Торонто встретил Йена и Нину ярко-оранжевыми лучами сентябрьского солнца, восходившего к горизонту и возвещавшего о начале нового дня. Несмотря на это, над городом нависала легкая дымка, придавая ему какую-то таинственную атмосферу. Йен быстро утомлялся, к тому же, перелёты ему были пока не рекомендованы из-за перепадов давления, а потому чувствовал он себя не лучшим образом, но всё это теперь казалось ему таким мелочным и таким неважным по сравнению с тем, какие чувства разгорались у него в душе. Это было жгучее желание исправить все свои ошибки, какой-то странный азарт, боязнь не успеть… И любовь, сильнейшая любовь к девушке, жить без которой он так и не научился даже за эти три года. Любовь, которой он теперь не боялся.
Йен постоянно нервно поглядывал на часы, думая о том, какое время может занять у Нины получение багажа и другие мелкие хлопоты, связанные с перелётом.
Йен не был похож на сотни пассажиров, которых можно было встретить в аэропорту Торонто в это утро. В руках у него не было ни чемодана, ни даже какой-то сумки, взгляд был предельно сосредоточен, а сам он не выглядел так беспечно, как другие пассажиры, которые не спеша проходили паспортный контроль, беседуя друг с другом. Хотя Йен не мог бежать, было видно, что он куда-то торопился. Идя так быстро, как только мог, прихрамывая на левую ногу и хватая ртом воздух, Сомерхолдер жадно всматривался в толпу сонных пассажиров, которых встречал Торонто в этот день, в надежде увидеть взгляд, который он узнал бы из тысячи. Надежда была маленькой, но теперь Йен точно знал, что, даже если он не пересечётся с Ниной в аэропорту, это не станет для него помехой.
Однако удача в этот день улыбнулась ему. Наконец среди нескольких других девушек Сомерхолдер увидел летящую походку и знакомый силуэт. Он увидел Нину лишь со спины, но у него не было сомнений в том, что это была она.
Йен прибавил шаг.
— Нина! — крикнул он.
Нина его не слышала: на полную громкость были включены наушники.
— Нина! — повторил
Йен неловко, чуть пошатываясь, быстро проходил мимо пассажиров, боясь упустить Нину из виду. Наконец, ему удалось её догнать.
— Николина! — громко крикнул он, и Нина наконец услышала своё имя и обернулась.
Увидев Йена, Добрев от неожиданности вздрогнула, еле поймав наушники.
— Николина… — еле переводя дыхание, проговорил Сомерхолдер, подходя ближе. Имя Нины он повторял, словно молитву.
— Йен? — пролепетала Нина. — Что ты здесь делаешь? Тебе ведь запрещены перелёты! — воскликнула она, заставив Йена улыбнуться: она вновь в первую очередь думала о его благополучии.
Нина взглянула на Йена: он был немного бледен, на лбу выступила испарина, волосы были взъерошены. Глядя на него, было нетрудно догадаться, что он ещё совсем недавно проходил тяжёлое лечение. О том, что он лежал в больнице, говорил и пластырь с небольшими бледными пятнами крови на ключице, прикрывавший рану от подключичного катетера. Его Йен машинально пытался спрятать под футболкой.
— Что они теперь мне, — проговорил Сомерхолдер. — Пусть даже и запрещены… Плевать. Теперь я буду следовать за тобой в любую точку этой планеты, чего бы мне это не стоило.
Нина слушала Йена и не верила своим ушам.
— Йен, ты…
— Нина, прошу, выслушай меня, — взмолился Йен. — Я слишком долго лгал самому себе. Больше я не могу и не хочу этого делать. Когда ты улетела, даже не предупредив меня и перестав отвечать на звонки, я понял, для чего ты это сделала. И я осознал, что я могу упустить, может быть, мой последний шанс стать счастливым. Именно поэтому я здесь. Все эти три года я пытался вычеркнуть тебя из своей жизни, забыть, оставить в прошлом. И раз за разом судьба возвращала меня к тебе. Снова и снова ты удерживала меня от падения, когда я стоял на краю пропасти. Сейчас я стою перед тобой, живой и невредимый — это твоя заслуга. Я мог сколько угодно убеждать себя в том, что всё осталось в прошлом, — Сомерхолдер сделал глубокий вдох, — но теперь я понял, что меня на самом деле удерживает на плаву. Я полюбил тебя безумно и без памяти, кажется, с того самого первого дня, как только увидел тебя. И я напрасно думал, что эти чувства так просто забыть.
Йен немного помолчал и опустил взгляд. Нина подошла к нему чуть ближе. Йен поднял на неё глаза и взял её лицо в ладони. Нина накрыла его руки своими.
— Я не хочу этого делать. — выдохнул Сомерхолдер. — Только с тобой я могу чувствовать себя счастливым. Только с тобой я становлюсь таким, каким мне нравится себя видеть: человеком, умеющим пускать в своё сердце людей, доверять им, искренне любить, прощать и чем-то жертвовать. Я не знаю, что ты творишь со мной, — проговорил Йен, мотнув головой. — Но теперь, спустя три года поисков счастья, которое было рядом со мной и от которого я сам хотел отказаться, я с радостью сдаюсь этим чувствам.
— Йен… — пролепетала Нина, не в силах сказать что-либо ещё. Она чувствовала, как по щекам начали течь слёзы.
— Клянусь, я сделаю всё, чтобы вернуть то, что между нами было, — сказал Сомерхолдер. — Я готов идти за тобой. Всегда. До тех пор, пока я вижу этот огонь в глазах, когда ты смотришь на меня. Пока я знаю, что это не бесполезно.
Нина смотрела Йену в глаза и понимала, что он, как это всегда бывало, читал её, как раскрытую книгу, знал о её чувствах. Сомерхолдер боялся причинить ей боль, но впервые доверился своим порывам и потому осмелился сказать ей обо всём, что видел в её глазах и что чувствовал сам.