А раньше мы были фонариками
Шрифт:
— Каждый только за себя? Один против всех? — Карга Каряя зыркнула потемневшим от удивления лучом.
— Такого никогда не было! — заволновались фонарики.
— Вот — я придумал то, чего никогда не было! — насупился, побагровев, Рубин Колюч.
— Хм… Если мы чего-то не пробовали в нашей идеальной жизни, значит, стоит то испытать. Дабы обрести шанс превозмочь и без того совершенное! — сказал мудрый Фиолет.
И в том была его главная ошибка.
Народ умолк и задумался.
— Каждому вручается по два шара. Задача — любыми способами увеличить количество имеющихся в руках мыльных пузырей. Подчеркиваю: способы — любые! И каждый думает только о себе! Это сложно понять,
Кто ж знал, к чему всё это приведет?
Игра пошла. Колесо истории завертелось.
Не прошло и половины дня с начала затеи, как тренькнул первый тревожный звонок. Неприятность не заставила себя долго ждать: на потускневшем кристалле громко плакала Нежно Розовая. На сочувственные расспросы она отвечала с досадой, что отдала свои шары Карге Карей.
— Зачем?
— Ну, она же попросила!
Фонарики жалели молодую красавицу и не знали, как теперь относиться к старухе, излучавшей землистый свет. Абсолютно нестандартная ситуация получалась. Тут бы насторожиться, остановиться, заподозрив неладное, но всех обуял интерес к новым чувствам, понимаешь! Ох, какую ж западню приготовило невинное любопытство, подогретое злым гением отшельника!
А он почуял «струю» и, усмехнувшись бесстрашно, отмахнулся:
— Это всего лишь игра. Какой океан эмоций предстоит, вы только представьте!
И народ бухнулся в увлечение, как комар в смолу.
После некрасивой истории с Нежно фонарики ощутили некую растерянность в связи с тем, что отдающий, оказывается, проигрывает. Но с другой стороны, изобретательный ум находил тому всяческие оправдания и выдумывал новые возможности выпросить заветные шары у товарища по свечению.
Ближе к закату свершилось гениальное открытие: оказывается, некоторые фонари соглашались отдать мыльные пузыри в обмен на алмазы. Сверкающие камни, конечно, не столь эффектны, но можно отдать три бриллианта и получить за это один нужный шар. Отличная сделка, учитывая то, что прозрачного граненого добра на планете была уйма!
И завертелось лихо! Всё население ринулось искать варианты взаимовыгодного обмена. Некоторые особенно ушлые камрады меняли пузыри на алмазы в соотношении один к семи, чтобы потом ловко всучить камушки в обратной пропорции четыре к одному, выиграв в итоге в количестве вожделенных предметов почти вдвое.
Теперь-то мы понимаем, что обменов, приятных обеим сторонам, не бывает. Но кто бы внушил это ранее? Будто помешался весь род светильников!
На следующий день Лазурь Звонкая торговалась с Бордо Бархатным. Шибко торговалась, затейливо. Здесь сверкнет, там высветит — пыталась всучить люминесцентные кристаллы в количестве десяти штук за один мыльный пузырь. До чего дошло! Редчайшие желто-зеленые самоцветы выменивались по смешной цене! Да и то ведь вяло — Бордо не спешил, кумекал-прикидывал. Ему уже было известно об изворотливых спекулянтах, игравших на разнице соотношений «алмаз — шар» в разных частях планеты. Умный обладатель рассыпчатого луча, за который его прозвали Бархатным, чуял подвох, поэтому искал повод придраться. Пока видимых причин отклонить сделку не находилось. Прозрачная рука сама тянула пузырь навстречу горстке редких камней.
Дзинь! — внезапно возник Жёлто Янтарный.
— Привет, фонарики! Что делаем?
— Привет, Жёлто! Торгуемся, не видишь? А у тебя как успехи?
— Очень неплохо. А сейчас будет еще лучше!
Беспощадная вспышка ослепила ничего не подозревавших Лазурь и Бордо. Никогда на этой планете фонарь не направлял мощь своего луча на собрата! Это было нечто невиданное! Опешившие и потерявшие на время зрение несчастные пытались на ощупь найти рассыпанное добро.
Вот так планета открыла для себя грабеж.
Надо полагать, обыкновенное воровство было изобретено сей же час.
Обнаружив простую истину, что выгодней всего отнять, будь то втихую или в открытую, раззадорившееся племя фонарей незамедлительно обратило взор на главного обладателя национального богатства. Но гениальный отшельник был умнее всех и уж день тому, как взял к себе на службу десяток светильников, отличавшихся особенной яркостью. Чтоб ни у кого не возникло соблазна. Очевидно, разыскать заветное укромное месторождение — дело пары-тройки дней. И понять, что последует за тем, как объявятся разудалые охотники за главным выигрышем, — тут много ума не надо. А если интеллектом богат, как наш Рубин, то предусмотрительность сама выложит дорожку к нужным решениям.
Неожиданно выяснилось, что тех, кто разными путями оказался вообще без пузырей, стало очень много, намного больше, чем удальцов, между которыми сейчас развернулась ожесточенная борьба. Претенденты на победу, так же как и алый виновник куролесицы, обзавелись отрядами защиты. И уже подозрительно поглядывали в сторону автора состязания, важно проплывавшего в окружении могучих прожекторов. Хитрый Рубин, почуяв, куда дует ветер, объявил дополнительный набор в войско — ясно дело, из числа тех, кто лишился своей доли шаров. Были крепкие светочи, которым совесть не дозволяла грабить, — вот они-то и составили костяк охранных бригад ставшего чрезвычайно популярным отшельника.
Народ безумствовал и гневался. Прошло больше недели, близился итог десятидневного марафона. И оказалось, что почти все остались без мыльных пузырей. Как это произошло, никто не понял, но нешуточная битва за главный трофей велась всего лишь полусотней фонарей. Все запасы тысяч соплеменников были выбраны подчистую, пятьдесят самых изворотливых друг дружке ни в чем не уступали. Наступила пугающая пауза.
Беда была еще в том, что обычно предусмотрительный Рубин Колюч в самом начале ничего такого не предвидел и сболтнул по глупости, что гран-при конкурса будет… сам колодец с вожделенными радужными шарами. А теперь, за два дня до финального рассвета, всё чаще к неожиданно взлетевшему одиночке приходила коварная мыслишка: «А не объявить ли победителем самого себя? Узнать, сколько пузырей набрал реальный «номер один» и взять из источника ровно в два раза больше, для надежности». Вроде бы чин чином, правила состязания не исключают возможности участия в нём организатора. Формально всё верно. Но колкие сомнения царапали прозрачные внутренности.
Решить исход нравственной борьбы заматеревший в неделю светоч не успел.
— Рубин! Рядом собираются фонари. Обделенные. Много. Очень много! — самый могучий из прожекторов, Ядрён Жар, опасливо отводя лучи, спланировал к размышлявшему у пенистого течения узурпатору.
— Что говорят? — багровый светильник коротко глянул в его сторону.
— Недовольны очевидным итогом состязания. Им не нравится, что слишком много обиженных. Грозятся ослепить нас.
— А мы?
— Их слишком много, светоч!
— Хм… Нельзя ли договориться с самыми сильными претендентами?
Ядрён Жар замялся и, растерявшись, нечаянно испепелил крупный алмаз у края обрыва — за такой дня четыре назад можно было выменять целый мыльный пузырь… если добавить еще три кристалла. Начальник охраны устыдился содеянного, но узрев, что владыка не обратил на происшествие ни малейшего внимания, спохватился и вкрадчиво мигнул:
— Дело в том, Рубин, что этот сход организовали как раз таки они!
— Что? — отшельник, сверкнув лилово, резко повернулся.