А собаку я возьму себе
Шрифт:
– Надо уметь сдерживаться.
– Мы зашли в тупик, инспектор, только вы почему-то этого не видите. Если этот мерзавец не признается, дело развалится.
– Успокойтесь! Что-нибудь придумаем.
Гарсон подошел к вешалке и снял свой потрепанный плащ.
– Пойдемте выпьем по рюмке, а то меня уже от всего этого тошнит.
– Сожалею, Фермин, но сегодня свидание у меня.
– Свидание?
– Ну да. Я ведь тоже имею на это право, вам не кажется?
Он ушел, так и не успокоившись. В своем мятом плаще и с перекошенным лицом он напоминал бандероль, проделавшую тысячу километров в мешке с почтой. Неистовый Гарсон! Если он так же пылок в любви, можно понять, почему он пользуется таким успехом у женщин. Я убрала со стола бумаги и покинула кабинет. На сегодня хватит, да и опаздывать
Монтуриоль ждал меня возле моего дома за рулем пикапа, обклеенного рекламами, как водится у преуспевающих коммерсантов. В своей привычной среде он выглядел менее привлекательно. Войдя в квартиру, я обнаружила, что моя помощница сделала уборку и все привела в порядок, и испытала к ней чувство благодарности.
Ужастик также выдержал все проверки и вел себя безукоризненно, а в микроволновке средневековой драгоценностью поблескивал ужин. Мне ничего не нужно было делать, кроме как продемонстрировать красавцу гостю свои чары, и я тут же пустила их в ход, наполнив для начала бокалы. Затем обворожительно улыбнулась и сладострастно поиграла ресницами, чему научилась во времена молодости. Монтуриоль тоже улыбнулся и, вопреки всем прогнозам, логичным в данной ситуации, произнес:
– Тебя, наверное, интересует моя прошлая жизнь.
– Нет, – ответила я в отчаянной попытке закрыть опасный вопрос с его неизбежной риторикой.
– Ценю твою деликатность, однако знаю, что это не так.
Все бесполезно; любое усилие с моей стороны было изначально обречено. Хуан Монтуриоль решил совершить непоправимую ошибку, ступив на скользкий путь откровенных признаний. Подобный промах сравним только с поведением женщины, которая рискнула предстать перед любовником в платье, сшитом для ее первого причастия. Нет ничего, что так же быстро убивало бы желание, как перечень несчастливых браков, с которым тебя знакомит твой ухажер. Но я выслушала его. А что мне было делать? Это началось за аперитивом, продолжалось во время ужина и даже позже, когда я, уже смирившаяся, подавала кофе. Монтуриоль поведал мне всю свою историю, начиная с первого брака с преподавательницей института, ослепительной красавицей, которая вдруг ни с того ни с сего увлеклась темной восточной мудростью. Присутствовали в этом сюжете все ожидаемые элементы: усиливавшееся отчуждение, взаимное непонимание, разные жизненные цели… Затем последовало роковое событие: его бывшая жена ушла к какому-то буддисту, что ли, весьма неопрятному субъекту. И за ее роковым шагом стоял поистине глобальный и обидный вопрос: что лучше, торговать бусами на Рамблас вместе с этим субъектом или жить со мной в тишине и спокойствии?
Вторая жена покорила его сердце сразу. Молодая разведенная женщина с трехлетней дочерью. Любовь с первого взгляда и заключение брака по ее настоянию. Все замечательно: девочка, собаки, завтрак в постели по выходным… рождественская открытка. И так до тех пор, пока через год, при полном отсутствии каких-либо признаков охлаждения, она появляется вся в слезах и сообщает, что думает вернуться к бывшему мужу. Изумление, негодование, но прежде всего любопытство: зачем возвращаться к человеку, с которым на протяжении четырех лет ты ругалась по телефону из-за всякого пустяка? Сногсшибательный ответ: она поняла, что не все потеряно и что будет лучше, если у девочки снова будет нормальная семья.
– Тебе это понятно? – допытывался Хуан. – Понятно, почему женщины в конце концов меня бросают?
К тому времени я, чтобы выжить, уже в пятый раз подливала себе виски и была готова откровенно ему ответить, но последний проблеск здравомыслия заставил меня избрать проторенную дорожку.
– Ты не должен так терзаться из-за этого, Хуан, – гнусаво промурлыкала я, и он выдал последнюю банальность:
– Я пытаюсь, но в конце всегда возникает сомнение, не я ли в этом виноват.
Все любовные истории одинаковы со времен Уильяма Шекспира; так что, когда я собираюсь погрузиться в пучину чувств, я перечитываю какую-нибудь трагедию и успокаиваюсь. Этого ни один мужчина никогда не сможет понять; они озабочены тем, как бы в сотый раз изобрести порох, хотят чувствовать себя всегда первыми, подобно закутанному в полярные
– Может, будем ложиться? – прибегла я к последнему средству, находившемуся в моем распоряжении.
Он согласился, однако все вышло не слишком удачно, потому что он еще был погружен в свои прошлые беды, а моя голова была набита его признаниями вперемешку с алкоголем. В довершение всего в семь утра раздался телефонный звонок, заставивший меня с перепугу подскочить в постели.
– Инспектор? – Непринужденный голос Гарсона на другом конце провода показался мне птичьей трелью.
– Гарсон! Какого…
– Хочу сообщить вам хорошую новость. Павиа сознался.
– Что?!
– То, что слышите. Мне удалось заставить его сознаться.
– Заставить? Что там произошло? Что вы с ним сделали?
– Успокойтесь, я пальцем его не тронул и даже близко не подошел. Помогли психологические методы, которые вам так нравятся.
– Я хочу знать, где вы и что произошло.
– Не волнуйтесь, Петра. Я в комиссариате, и все идет как надо.
– Он признался в убийстве Лусены?
– Нет, в убийстве он не признался. Более того, клянется, что это не он.
– А кто же?
– Лучше бы вы сейчас же приехали сюда, инспектор. Павиа готов подписать свои показания. Потом я объясню вам все детали.
Я думала, что Хуан спит, но, как только повесила трубку, его руки сдавили меня, и я почувствовала его губы, все ниже и ниже спускавшиеся по моему позвоночнику.
– Мне очень жаль, Хуан, но я должна идти.
– Сейчас?
– Возможно, мы арестовали убийцу Лусены.
– Раз вы его арестовали, он уже никуда не денется и ты можешь не торопиться. Задержись на минутку.
Но я быстро встала с постели. Его игривость меня покоробила. Я оделась на кухне и наспех сварила кофе. Пока ехала в комиссариат, сердце у меня было не на месте – сказывались как похмелье, так и нынешнее волнение. Психологические методы! Интересно, что Гарсон подразумевает под психологическими методами? Я готовилась увидеть перед собой изуродованного инквизиторскими пытками парикмахера со свисающей лоскутами кожей. Однако, как и обещал младший инспектор, Павиа был цел и невредим. Я имею в виду, физически невредим, потому что он был совершенно раздавлен морально. Выслушав объяснения своего напарника, я поняла: то, что он считал психологическими методами, было самым настоящим душевным истязанием. Этот варвар Гарсон дожидался закрытия парикмахерской. Он подошел к парикмахеру, когда тот уже спускал металлические жалюзи, и предложил ему пройти к машине. Он заставил Павиа сесть в нее и привез его на какой-то пустырь. Но как младшему инспектору удалось добиться, чтобы уверенный в себе человек, наверняка пользующийся услугами адвоката и, в общем, далеко не глупый, послушно участвовал в процедуре, которая по всем признакам была незаконной? Очень просто – Гарсон был не один. Рядом с ним, пристегнутая к его запястью на коротком ремешке, угрожающе ворчала Моргана, собака Валентины Кортес.
– Черт знает что! – воскликнула я.
– Позвольте мне кончить, Петра, не торопитесь. Я знаю, как обращаться с Морганой, Валентина мне показывала. Никакого риска, что собака меня не послушается, не было.
Чтобы дослушать, чем кончилось дело, мне пришлось сжать зубы, кулаки и напрячь все мышцы.
– Вначале, чтобы Павиа убедился, что я не блефую, я отдал Моргане несколько команд, и она их мгновенно выполнила. «Вот видите, Павиа, – сказал я ему, – когда я захочу, это чудище вцепится вам в глотку и перекусит яремную вену. Ему это раз плюнуть. А потом поглядим, найдут ли того, кто это учинил». Он продержался еще некоторое время, не отвечая на мои вопросы, хотя занервничал. Тогда я крикнул Моргане: Gib laut! – что означает: «Голос!» Собака с хриплым лаем направилась прямиком к подозреваемому. Павиа испугался. И в этот момент я громко скомандовал: Vo ra n! – что значит: «Вперед!» Вы бы видели, что вытворяла Моргана! Она с такой силой бросилась на него, что я едва ее удерживал, и начала рычать, пускать слюну, щелкать зубами. Тут уж подозреваемый, конечно, не выдержал и попросил меня убрать собаку. Он был готов давать показания.