А собаку я возьму себе
Шрифт:
– Выпьем по рюмке, младший инспектор?
Он кивнул и, взяв рюмку, осушил ее одним глотком, после чего сказал:
– Валентину убил ее любовник.
– С помощью собаки?
– Ее убил любовник, – повторил он.
– Что вы знаете о нем, Фермин?
– Ничего, хотя это, конечно, выглядит более чем странно. Мне не хотелось ее расспрашивать, ну и она тоже про него не рассказывала. – Он на минуту задумался, а потом добавил: – Пойдемте, я хочу посмотреть, как проходит обыск.
Ну что ж, проявление профессионального интереса – признак того, что человек начинает адекватно воспринимать действительность. Вернувшись на место, я убедилась, что труп уже увезли. К нам сразу же подскочил Санчес.
– Мы обнаружили
– Мы уже отнесли его в машину, инспектор.
– Кто тут командует? Принесите мне вещдок, вашу мать! – Когда полицейский удалился, Санчес повернулся ко мне и с нажимом произнес: – Скоро придется умолять их что-либо сделать.
Фигередо вернулся с тетрадкой в руке. Гарсон чуть ли не вырвал ее и тут же принялся нервно листать. Болезненная гримаса исказила его лицо, и он протянул ее мне. Это была третья бухгалтерская книга Лусены. Сомнений тут не оставалось: знакомый почерк, такие же номера и перечень больших чисел, которые на сей раз могли соответствовать суммам, спрятанным в его лачуге.
– Где вы ее нашли? – спросила я.
– Во внутренней стенке будки есть глубокая щель, куда ее и засунули. Хороший тайник, правда? Кто решился бы туда залезть? Вам эта тетрадка о чем-то говорит?
– Да, Санчес, и боюсь, нам придется доложить комиссару, что мы займемся ею; похоже, она имеет непосредственное отношение к делу, которое мы сейчас расследуем.
– Я буду только рад, поскольку все это принимает дурной оборот.
Гарсон был хмур как могильщик. Когда мы сели в мою машину, наступила долгая тишина. Затем я услышала его резкий голос:
– Ну, хватит, Петра, говорите же наконец! Можете высказать все, что пожелаете! Валентина находилась в сговоре с убийцами Лусены, а может, она его и убила. Вот почему она с самого начала подлаживалась ко мне! Чтобы выведать у меня информацию, узнать, как продвигается следствие, и сообщить об этом своим подельникам. Почему вы этого не говорите? Скажите же! Скажите, что я полный идиот! Он почти кричал.
– Успокойтесь, Гарсон, и не торопите событий. Если хотите, мы поговорим об этом, но только спокойно, когда окажемся в моем кабинете.
– Извините, но мне кажется, что я брежу.
– Плакаться бесполезно, успокойтесь. Мы во всем разберемся и поймем, что же произошло.
Вернувшись к себе в кабинет, я уселась на свое место, а Гарсон тяжело плюхнулся на один из стульев. Я снова перелистала тетрадку. Да, это была, несомненно, третья тетрадь Лусены. Я позвонила Хуану Монтуриолю.
– Хуан? Хочу попросить тебя о новом одолжении. Нужно поприсутствовать на вскрытии. Там много собачьих укусов, хочу, чтобы ты на них взглянул. Да, встретимся позже, я тебе позвоню.
Я ощущала прилив новых сил. Финал был близок. Я не знала пока, каков он, но до него уже было рукой подать. Я встретилась глазами с Гарсоном.
– Давайте не спеша разберемся, младший инспектор. Совершенно ясно, что с того самого момента, когда мы встретили ее на тренировочной площадке – а теперь я думаю, что Ужастик вел нас правильно, – Валентина старалась подружиться с вами. Благодаря этой дружбе она могла снабжать своих сообщников информацией о том, как продвигается наше расследование, чтобы те чувствовали себя спокойно. Однако есть две вещи, которые вы можете считать совершенно достоверными: первая – это то, что Валентина не убивала Лусену, и вторая – что она действительно собиралась за вас замуж.
– Как вы можете быть уверены в этом?
– Подумайте сами, только не поддавайтесь унынию или обидам. То, что тетрадь оказалась у Валентины, конечно, говорит не в ее пользу, подтверждая, что она была причастна к тому, чем занимался
– Потому что это была улика против нее.
– В таком случае было бы гораздо надежнее уничтожить тетрадку. Нет, Валентина завладела ею после смерти Лусены и, очевидно, использовала в качестве средства для запугивания кого-то. Скорее всего, этот кто-то – ее сообщник, виновный в смерти Лусены.
Некоторое время он молчал, обдумывая услышанное. Я же продолжила свои объяснения, которые становились понятнее мне самой после столь подробного изложения.
– Возможно, эта тетрадь и стоила Валентине жизни. Вероятнее всего, решив стать вашей женой, а дальнейшие события это доказывают, она захотела окончательно порвать со своими дружками, но те ей этого не позволили. Они боялись разоблачения, боялись, что в порыве супружеской откровенности она проболтается мужу – не забывайте, она ведь становилась женой полицейского! Последовали угрозы, в ответ она упомянула тетрадку, они потребовали ее вернуть, она отказалась, потому что это была единственная гарантия ее будущего… В общем, они натравили на нее обученную собаку, которая ее и загрызла. Они искали тетрадку, но не нашли, после чего привели дом в порядок, постаравшись обставить дело так, будто произошел несчастный случай с участием Морганы.
– Боже, как вы все выстроили!
– Чистая логика. Вы не знаете, мог ли любовник Валентины принадлежать к числу ее сообщников? Она не говорила, не был ли он тоже связан с миром собаководов?
– Я же вам сказал, что ничего не знаю об этом типе. А теперь даже сомневаюсь, что он вообще существует.
– У Валентины были родственники?
– Нет, она всегда говорила, что одна на всем белом свете.
– А друзья?
– Не знаю.
– Выясните это как можно скорее.
– Хотелось бы, чтобы вы мне дали более ответственное поручение.
– Делайте, что вам приказывают, Гарсон, и не вносите в работу личные мотивы, а то мне придется просить комиссара отстранить вас от дела.
– Слушаюсь, – произнес он и с хмурым видом покинул кабинет.
Я немного успокоилась. За последние часы это была первая его нормальная реакция.
Присутствие на вскрытии стало для Хуана Монтуриоля нелегким испытанием, однако он был настолько увлечен загадками нашего дела, что забыл о своих колебаниях и продемонстрировал большое самообладание. Я, разумеется, ждала результатов в коридоре. Никто не смог бы уговорить меня войти внутрь. Как только я села, все мышцы у меня сразу расслабились, вот только шея побаливала. Все это напоминало безумие. Всякий раз, приближаясь к разгадке, мы одновременно удалялись от нее. А ведь Ужастик с самого начала дал нам ключ. Теперь это стало ясно. Его обезображенное ухо. Я вспомнила реакцию пса в первый день, когда он встретился с Валентиной. Но она действовала быстро и умно, приняв смелое решение. Мы все время были у нее на глазах, она знала, находимся ли мы в опасной близости от разгадки или нам до этого еще далеко. Гарсон был для нее легкой добычей, этот маленький донжуан, охотник, ставший дичью. За неожиданным открытием следовал шквал вопросов, относящихся уже не столько к расследованию, сколько к любовной истории. Влюбилась ли Валентина в какой-то момент в моего напарника по-настоящему? Собиралась ли на самом деле выйти за него замуж? Он давал ей возможность быстро осуществить свою мечту о загородном доме и к тому же буквально очаровал ее своей добротой. Следовало признать верным такое предположение и с точки зрения логики расследования, к утешению Гарсона. Я подозревала, что в его голове рождались те же самые вопросы, хотя и пронизанные болезненными сомнениями.