А жизнь была совсем хорошая (сборник)
Шрифт:
А он бы ответил: «Живу хреново, а могу еще ого-го!» Ну, обычные его шуточки.
Однажды Марине показалось, что Андрей промелькнул в проезжающем вагоне метро. Она удивилась своей реакции – рванула вперед так, что чуть не вцепилась руками в вагон.
Потом плюхнулась на деревянную скамью и отдышалась. Чушь какая-то. Вот просто бред сивой кобылы. Что все это значит? Учащенное дыхание, холодный пот, дрожащие руки. Истеричка. Сама ушла от него, сбежала, можно сказать. Видеть его было невыносимо.
А запах его помнит. И руки помнит. И жесты. И как он затягивался сигаретой. И как отдергивал штору по утрам, а она, жмурясь от внезапного света, начинала капризно верещать.
Мать видела – не отпустило.
В молодости все, абсолютно все, имеет другой вес и другую цену. И радости, и печали, и страдания в том числе.
Еще Марина почему-то вспоминала квартиру на Чистых прудах, в которую они попали случайно – точнее, случайно попала она. Андрея пригласили на день рождения. А он пошел с ней. Дурак! Она поняла это сразу, как только увидела именинницу – немолодую пианистку с влажными, чуть выпуклыми, очень черными глазами. Пианистка смотрела на нее с тихой грустью, признавая ее очевидную молодость и красоту. Народу было много, они припозднились, уже накрывали чай. Какая-то важная дама внесла сливовый пирог – на огромном фарфоровом блюде. И все оживились и заголосили – пирог, судя по всему, был фирменным блюдом дома. Сливы матово блестели, и в них отражались оплывшие свечи. Хозяйка, скинув шаль, играла Шопена. Андрей шепнул на ухо:
– Убежим?
Марина кивнула, с сожалением глядя на сливовый пирог. Они торопливо одевались в прихожей. Звуки фортепиано резко оборвались, и хозяйка, снова набросив шаль, вышла в коридор.
– Уходишь? – спросила она его, не обращая на Марину никакого внимания.
Он спокойно кивнул.
– И зачем приходил? – удивилась она.
Он пожал плечами и глупо ответил:
– Поздравить.
– Спасибо, – усмехнулась хозяйка, и глаза ее наполнились слезами. – Поздравил!
Марина выскользнула за дверь и сбежала по шаткой деревянной лестнице. На улице она задохнулась от злости и возмущения.
– Зачем? Зачем ты притащил меня сюда? Это же твоя бывшая любовница! Я что, идиотка? Не вижу и не понимаю? А тебе же на все наплевать! И на нее – в том числе. В день ее рождения, между прочим.
Андрей равнодушно пожал плечами.
– Тебе-то что? И чего завелась? Какая любовница? Бред, ей-богу. Ну, ладно, любовница… А какая, в сущности, разница?
Марина быстро пошла к метро, а он семенил за ней, бурча себе под нос:
– Любовница! Бред какой-то. Да и вообще – когда это было.
В тот день они крепко поссорились.
Зима была нестерпимо морозной, снежной и какой-то бесконечной. Казалось, там, наверху, весну отменили. Ну, или забыли назначить – даже в начале апреля мели метели и совсем не показывалось солнце, которого все так ждали.
Марина вбежала в метро, отряхивая с варежек и воротника снег. И тут ее окликнули. Она подняла глаза и увидела Дениса.
– Встретились, – мрачно констатировал он.
Она рассмеялась.
– Ты, я вижу, страшно этому рад.
– Ну, могла бы и объявиться, – проговорил он. – Так, между прочим. Не один пуд соли вместе съели, матушка.
– А ты? – удивилась она.
– Телефон потерял, – признался Денис. – Да и не до того было. Отец долго болел, а потом… – он помолчал, – а потом умер.
– Прости – сказала Марина.
Денис усмехнулся:
– За что?
Они доехали до центра и зашли в кафе. Погрелись горячим кофе. Потом долго болтали о жизни. Марине было с ним легко и просто – никакого напряга. Видела, что он здорово изменился – повзрослел, что ли. Он рассказал ей, что мать его в себя не пришла, совсем ничего не хочет, почти не встает с дивана и в дальнейшей жизни не видит ровно никакого смысла. С отцом они были так
Денис провожать ее не стал – торопился домой. Объяснил, что не хочет оставлять мать надолго. Да и покормить ее надо – одна точно не поест.
– Давай я тебя провожу, – предложила она. Домой идти почему-то совсем расхотелось.
Они доехали до его дома, и он, смущаясь, извинился:
– Прости, что не приглашаю. Ну, не до гостей маме – надеюсь, ты понимаешь.
Марина чмокнула его в щеку.
– Держись! – И сунула ему в руку бумажку со своим телефоном. – Надеюсь, теперь не потеряешь.
Он внимательно посмотрел на нее:
– Теперь – точно нет.
А она подумала: «Какой надежный! Чтобы так к матери… а отношение к матери, как известно…»
Денис очень нравился Марининой маме. Воспитан, хорош собой, приличная семья. Перспективное образование, замечательный вуз – Архитектурный. Там дураков не держат. И пахать надо – будь здоров! Даже будучи студентом.
– Хороший мальчик, – говорила мать. – Очень хороший мальчик.
– И что? – взрывалась Марина. – Что ты хочешь этим сказать?
– А ничего, – пожимала плечами мать, – только то, что уже сказала. Присмотрись просто – такие парни на дороге не валяются. Перспективный и приличный человек. Ответственный. С таким по жизни не страшно.
– Мы друзья, мам! Если ты этого еще не поняла, – кипятилась дочь. – И как мужчина он меня совершенно не привлекает. Несмотря на его ответственность и перспективность, чувств я к нему никаких не испытываю. Понимаешь? Просто приятель. Попутчик! И замуж я, кстати, тоже пока не собираюсь. Рановато еще. Тебе не кажется?
– Ну, насчет рановато… это как сказать. Я тебя родила в девятнадцать. А насчет чувств… Кто его знает… По сердцу надо выходить замуж или по голове? И попутчик, кстати, это синоним спутника. А спутник – это не так уж плохо. – Мать села за стол и продолжила: – Вот подруги мои… Саша и Лера. Ты все про них знаешь. Сашка, как и я, замуж выскочила очертя голову и по любви. Итог – я одна, и она тоже. Любовь закончилась, как не было. У меня хоть от этой любви дочка осталась. А у нее – пять абортов. То рано, то надо встать на ноги. То кооператив выплачивать, то машину для Юры. А потом оказалось, что у Юры растет сын. Правда, от другой женщины. Той, для которой оказалось «не рано» и не поздно, а в самый раз. И Лерочка. Любила одногруппника. Севка такой был – красавец, глаз не оторвешь. Она по нему сохла три года. И даже почти иссохла. А он… И любил вроде… Но ни в чем себе не отказывал. Она тогда в психушку даже загремела… Говорила, он дотрагивался до меня, и я теряла сознание. В буквальном смысле. А после психушки сказала – все, хорош. С любовью этой… После психушки следующая остановка – кладбище. И от Севки ушла. А потом вышла замуж. Сергей заурядный был, обычный такой… И внешне, и огня в нем никакого. Куда ему до Севки, с его гитарой и остроумием! С его плечами, ростом и синими очами. Мелкий мужичок, сухощавый. Очки на носу. Правда, теперь уже он сознание терял – от Лерочки. Ну, здесь в переносном, разумеется, смысле. Цветы каждый вечер, пирожное «картошка» – две штуки. На большее денег не было. А Лерочка эту «картошку» обожала. Заболела однажды – так он всю ночь ей компрессы менял. И она вспомнила, как Севка ни разу в больницу не пришел. Говорил, больничный дух на него тоску нагоняет. А когда Сережа сварил ей куриный бульон… Тут у нее в голове и перевернулось. И через месяц она за Сережу замуж и вышла. Ну, а как они живут – ты знаешь. И дом полная чаша, и Лерочка по-прежнему королева на троне. Даже еще больше, чем в молодости. Оттого, что он в себя до сих пор прийти не может, что такая царица, как Лерочка, за него вышла. И еще дочку родила. Вот и подумаешь тут… про сердце и голову…