А жизнь продолжается
Шрифт:
После полудня он возвращается с уловом в усадьбу, и она приходит к нему в коптильню. Споро закончив приготовления, они разжигают печь. Дверь не заперта, старой хозяйке боязно, однако она идет с ним в торфяной закуток. Там темно и тихо. «О, Отто!»
Но им не повезло. Сегодня на пристани были против обыкновения все домочадцы, даже фру Юлия; консула оторвали от работы и в конторе, и в консульстве, время уже обеденное, он возвращается вместе во всеми домой в усадьбу. Тоже против обыкновения.
Парочка
— Вали на меня! — шепчет Александер.
Не переводя дыхания, она начинает его отчитывать. Жена Теодора Лавочника не позабыла языка своей молодости. Быть может, ее лицо и выдает, что она только что побывала в любовных объятиях, однако бранится она куда как бойко; выйдя на свет, она оборачивается и бросает:
— Я такой наглости терпеть не намерена! Чтоб всякая шелуха и шушера и меня поучала!
— Чего вы на меня взъелись! — огрызается Александер. Разъяренный и уязвленный донельзя, он проносится мимо нее и консула и выбегает вон.
— Что случилось, мама? — спрашивает Гордон Тидеманн.
— Случилось? Он вздумал учить меня, как спрыскивать опилки, но пусть только попробует еще раз! Да кто он такой? Болван стоеросовый!
— Зайди на минутку к Юлии, ей что-то от тебя нужно, — говорит сын и выходит вон.
На следующее утро Александер является-таки на работу в гараж. Он молчалив и задумчив. Около одиннадцати он набрасывает на себя куртку и говорит:
— Я скоро вернусь!
Август в сердцах кричит ему вслед:
— Ты у меня добегаешься!
Александер направляется в контору к хозяину. Никак этот цыган, продувная бестия, что-то замыслил, нахальства и дерзости у него хоть отбавляй. Знает ли хозяин о том, что они со старой хозяйкой вчера сговорились? Не знает и знать не хочет, его положение не позволяет ему подозревать, ходить и вынюхивать. Только Александер не потерпит, чтобы старая хозяйка впредь его отчитывала, нет, Отто Александер этого не потерпит, ни за что, этого вы от него не дождетесь!
Он стучится в дверь и заходит. Подручный, который умеет себя вести, обыкновенно кладет свою шапку на пол у двери, но от Александера этого опять же не дождешься, какое там, он до того зол, что не выпускает шапку из рук и открывает рот, прежде чем хозяин успевает ему кивнуть.
— Вот что, — говорит он, — я не желаю, чтобы меня костерили, да еще при вас.
— Что такое? — спрашивает хозяин, нахмуривая брови и силясь понять. — В чем дело?
— Вы ж вчера слышали.
— Ах это! — отвечает хозяин. — Так, милый мой, это же ничего не значит!
— Иначе я здесь не останусь, — продолжает Александер,
— Что за чепуха! — говорит хозяин.
— Ладно! — кивает Александере оскорбленным видом и поворачивается к двери. — Тогда не о чем и говорить!
Пожалуй, с него станется нахлобучить шапку прямо в конторе. Подручный себе такого бы никогда не позволил. У хозяина ангельское терпение, он не тянется к колокольчику, чтобы пришли приказчики и выбросили цыгана за дверь. Напротив, хозяин миролюбиво улыбается и говорит:
— Вчерашнее — ну стоит ли обращать на это внимание?
— Да! — рявкает Александер.
— Но это же не повод, чтобы взять и уехать?
— Не повод? Прямо удивительно это слышать!
Хозяин прикидывает, взгляд его как будто ненароком падает на внушительную цифру в накладной на копченую лососину.
— Досадно, что ты не хочешь остаться, — говорит он, — тем более мы так хорошо наладили дело. Ты ставишь меня в затруднительное положение.
Александер тоже прикидывает, наверное, заходить дальше немножко рискованно. Он становится посговорчивее:
— Ну а по-вашему, красиво, когда тебя называют шелухой и шушерой, а все из-за того, что мы чуток повздорили?
— По-моему, нет, — отвечает хозяин. — Не пойму, на нее это не похоже. Вероятно, ее возмутило, что ты взялся учить ее спрыскивать опилки. Ведь она этим занималась бог знает сколько лет, еще когда был жив мой отец.
— Мне ли не знать! — восклицает Александер. — Я ж при этом был. Вы были тогда маленький, только народились. Тогда мы спрыскивали вдвоем, и хоть бы раз она мне сказала худое слово.
— Вот видишь. Так что можешь быть уверен, она не хотела тебя обидеть, — примирительно говорит хозяин. — Наоборот, она тебя всегда хвалит.
Александер:
— Да уж, вчера она меня похвалила лучше некуда!
Он снова прикидывает, о, он хитер как черт, даже еще хитрее.
— Ну да шут с ними, с ее похвалами… я останусь при одном условии: что буду от нее запираться.
Хозяин ровным счетом ничего не понимает:
— Как так запираться?
— А так. Чтоб не могла войти.
— А я-то думал, без нее в коптильне не обойтись.
— Что верно, то верно, не обойтись, — соглашается Александер. — Только я и сам много чего умею, ну а как дойдет дело до разных тонкостей, чтоб придать товару нужный цвет и запах и вкус и тому подобное, я всегда могу ее позвать.
— Хорошо, — поразмыслив, сказал хозяин, — не думаю, чтобы она возражала. Я с ней об этом поговорю. По-моему, она будет даже довольна.
Александер возвратился в гараж:
— Быстро я обернулся?